Т.А. Хамицаева «ВВЕРХ ПО ИРАФУ»
14
Песня об охотнике Габице Гуцунаеве — одна из любимых охотничьих песен в Дигории.
В представлении народа, это был необыкновенный охотник. И, чтобы объяснить удивительные охотничьи способности Габица, донести славу о нем до потомков, народ создал легендарные сказания о его рождении, о его детстве. Вот одно из них…
…Семь братьев Гуцунаевых с женами и детьми выехали в Дзагепбарз убирать ячмень со своего поля. Семимесячного малыша оставили в люльке, в тени деревьев, а все остальные работали. В час кормления подошла к люльке мать малыша и увидела, нечто страшное: ребенок держал в руке змею и спокойно сосал ее с головы. В ужасе отпрянула она от люльки, закричала, запричитала. Прибежали остальные. К этому времени малыш Габиц закончил свой завтрак. Затем он потянулся-потянулся, и стенки люльки посыпались в разные стороны.
Рос он не по дням, а по часам. Стал он юношей красивым, статным. И был таким, что ни в чем сверстники не могли его превзойти: ни в уме, ни в силе. А главное — он знал язык всех зверей, всех птиц.
Вот однажды вздумалось ему пойти на охоту. Собрал он семь сверстников, семь товарищей и отправились они в лес, что над Стур-Дигорией. Начал он бить-стрелять зверей, летящей птице в глаз попадал — таким метким был Габиц. Легко убивал всякого зверя.
Каждому товарищу он поставил шалаш, крытый шкуркой оленя, а постели им покрыл шкурой медведя. Готовят его товарищи шашлыки из убитых туров, косуль, серн. Но не притрагивается к ним удалой Габиц.
Просят его товарищи: «Отведай, Габиц, шашлыка из дичины».
«Самим Афсати клянусь, не отведаю я дичины до тех пор, пока не убью я тура, что пасется на вершине Курпа всю ночь до утра, желтый ячмень поедает, а рано утром поднимается к леднику и там в прохладе его дремлет весь день. Вот до тех пор я не попробую дичи».
Рано утром его будят: «Вот поднимается на вершину Курпа тур». Целится Габиц и убивает его. «Ну-ка, друзья, проверьте мой выстрел». Поднялись его товарищи на вершину Курпа и оттуда с песней возвращаются, а на плече у них туша тура.
«Вот и исполнил, — говорят,— ты свою клятву, Габиц».
«Самим Афсати клянусь, не попробую я дичины, пока не, убью стоветвистого рогатого трехглазого белого оленя, что пасется на вершине Каларда»,
Рано утром вскочил Габиц и увидел на вершине Каларда сторогого оленя, прицелился и попал в маленькую темную метину на его лбу, и повалился огромный зверь. И запел Габиц:
Уой, уой, семь друзей моих,
Не обманул я ваши ожидания –
Подстрелил я сторогого оленя.
И товарищи устроили пир в честь славного охотника. На этом пиру впервые вкусил знаменитый Габиц дичи. Но прежде чем попробовать, он произнес тост:
«Пусть тот, кто занимается скотоводством, всегда будет под покровительством Фалвара; кто любит землю — под покровительством Уацилла; кто рожден охотником — под покровительством Афсати».
О знаменитом охотнике сыне Уахатага Гуймане, его завистливом друге, который погубил Гуймана, о верной собаке Селане поется в песне «О сыне Уахатага славном охотнике Гуймане».
С вершины Белой горы слышатся громы белого Елиа.
В Устур-Дигоре на большом нихасе
Старики степенно говорят:
«Что бы означали эти громы белого Елиа в такой солнечный, ясный день? Что будет?»
«Это не громы Елиа».
Уахатаг своему единственному сыну так завещал:
«У черной скалы в осочном (где растет осока) месте
Черный тур с золотыми ветвистыми рогами пасется.
По божьей воле его нельзя убить.
Ты к нему никогда не ходи».
Теперь пробные выстрелы он по нему производит.
«А ну-ка, младшие, кто его проведает?»
Туалиев, поедающий друга (предатель) Касполат отправился,
«Я его проведаю», — говоря.
На Черной скале его застал, на вершине Куйдар (К у й д а р — одна из вершин над сел. Стур-Дигора)
Свежевавшего черного тура с черными рогами.
«Пусть бог тебе много. даст, Уахатага сын славный Гуйман».
«Гайдт, друг мой, Туалиа сын! Вместе нам его бог дал».
«И это хорошо, — сказал Касполат,—
То, что ты убил, то твое,
Но подножье Черной скалы почернело от черных круторогих туров.
Как ты спокойно стоишь?»
«Где? Я ведь их не вижу».
К краю пропасти подошел Гутман.
Тогда Касполат с края Черной скалы столкнул его.
Одно слово он ему еще успел сказать:
«Перекати-поле — мой кровомститель, сын Туалиа!»
Его (т. е. Уахатага) черный Селан, одолев сто поворотов,
Цепляясь подобно колючке к склону,
Спустился к нему,
Черной лапой своей трижды его тронул,
Когда не зашевелился он,
Трижды взвыл Селан верный.
Жена Гуймана вздрогнула на солнцепеке,
К его матери вошла:
«Что бы то ни было, но что-то случилось с нашим охотником.
С вершины Куйдар слышится вой его собаки».
Горящую головню мать схватила:
«Чтобы мой сын единственный дольше прожил,
Этому послужи. Как ты могла сказать такое!»
К порогу примчался Селан. У порога завыл он.
Жена открыла дверь.
Перед черной матерью черную шапку, пеструю от крови,
он положил.
Черная жена вслед за черным Селаном, глашатаем горя, стала бежать.
К подножью Черной скалы черную жену
К его изголовью довел Селан.
Вынесли погибшего.
После всего сын Туалиа, рыдая, подошел к погибшему.
Черный Селан на плечи ему вскочил и злобно зарычал.
Ни одного не оказалось, кто бы понял верного Селана.
Сколько прошло, бог знает.
Сын Туалиа начал жену Гуймана сватать.
Вот на ней он женился.
Сколько прожили, бог знает.
Однажды ночью вихрь кленовую ветку занес
В двери жилья их.
И громко засмеялся сын Туалиа.
Жена ему говорит:
«Если не скажешь чему ты смеешься,
Не прожить нам больше любя».
Рассказал он ей:
«Муж твой, когда я сбросил его. со склона Черной скалы,
Еще слово одно успел сказать:
«Перекати-поле — ямой кровомститель, сын Туалиа»
И вот теперь кленовую ветку вихрь принес, что она мне сделает?»
От плеч до головы заныло сердце у жены.
Петли его одежды как будто шила, она притворилась.
Когда он заснул, булатные ножницы свои
Вонзила в его сердце.
А сама подол свой подобрала,
Матери Гуймана крикнула:
«На тот свет с горем не войди!
Кровь твоего единственного я взяла»
(т. е. я отомстила за смерть твоего сына).
А сама в дом отца вернулась.
Другие рассказчики этой истории подчеркивают любовь и, главное, верность собаки, оказавшейся настоящим другом человека, в противоположность Касполату, которого низменное чувство зависти к охотничьему таланту Гуймана толкнуло на преступление. Рассказывают, что как только Селан понял, что его хозяин погиб, он бросился на Касполата и задушил его.