Т.А. Хамицаева «ВВЕРХ ПО ИРАФУ»
21
Проехав последний в этом ущелье населенный пункт — сел, Куссу, через 5 — 6 километров попадаешь в красивейший уголок ущелья. Это лоно природы поражает своей чистотой, нетронутостью, своей первозданностью. Перед нами — поляна Мадзаска и окружающие ее леса, водопады, снежные вершины гор — Таймази, Лабода, Тана, Стули.
В прошлом Мадзаска — это большой нихас жителей окрестных сел от Куссу до Моски. Было время, когда отсюда уходили в набег на соседние ущелья.
Дореволюционная история Осетии знает немало случаев взаимных набегов, возглавляемых феодалами различных ущелий. Междоусобные войны и набеги — типичные для народов Кавказа явления раннефеодального периода их жизни.
Многие авторы, писавшие о горцах, отмечали это явление в их быту. Одни из них видели в горцах воинственных людей, грабителей и насильников.
Другие, напротив, романтизировали горцев, их нравы, их обычаи. Набеги, по мнению этих авторов, вызваны лишь желанием показать свою храбрость, проявить мужество.
«Очень часто, — пишет Марлинский в «Кавказских очерках», — кидается, он (горец) в опасности, очертя голову, без всякой надежды на выгоды, из одной охоты побуйствовать, истратить на ком-нибудь избыток жизненной деятельности, чтобы принести осколок отбитого оружия домой или рану на теле и потом охать под шум поздравительных песен соседей».
И те, и другие авторы не утруждали себя глубоким анализом быта осетин и других горцев. Они описывали то, что лежало на поверхности, — довольно яркое и броское, не заметить которого было нельзя. В их описаниях — субъективное отношение к явлению и субъективное его объяснение.
Да, часты бывали набеги, в которых проявлялось мужество, сноровка, лихость горца. Да, получали за это и поздравительные песни джигиты. Но далеко не из желания побуйствовать или растратить избыток своей энергии совершали горцы набеги.
Набеги имели прежде всего экономическую основу — это был промысел скота и рабов. Рабство, хотя и не было особой общественно-экономической формацией в жизни осетин, но играло все же свою роль в хозяйстве феодалов и существовало вплоть до XIX в. Еще более важным объектом набега являлся скот. Горцы Кавказа, в том числе осетины, не знали денег до появления русских. Скот выполнял функцию денег. Им пользовались не только для пропитания, для изготовления одежды и обуви, им выдавали калым, расплачивались за кровь. Все штрафы уплачивались прежде всего скотом и только частично оружием и медными котлами. Все, что приобреталось у соседних народов, приобреталось путем обмена на скот.
Главную, организаторскую роль в набегах играли феодалы, которым, по словам Коста Хетагурова, «при дележе доставалась львиная доля». Население от этих набегов страдало неимоверно, особенно его беднейшая часть. Если угоняли скот, то у феодала из его многочисленных отар еще оставалось что-то, а у бедняка могли угнать все; часто кормилец семьи погибал во время набега.
В песне «Об алагирской вдове» народ выразил свой протест против набегов, выразил сочувствие к судьбам матерей, которые лишались своих кормильцев.
…Алагирское богатеи решили как-то пойти в богатую скотом Дигорию и пригнать, оттуда большие отары овец и стада быков. Единственный сын бедной вдовы тоже решил пойти с ними. Просит мать своего сына: «Не делай этого, единственная моя опора: кто идет в балц, те оставляют в доме своем двух-трех человек, а у тебя и твой скот останется без хозяина».
Успокаивает сын свою мать, обещает ей своим мужеством добыть лишнюю долю, но мать неумолима. «Не нужна тебе лишняя доля. И твоя собственная доля останется без хозяина. Да и я останусь, плача, рыдая, без кормильца».
Как говорила мать, так и случилось.
Неудачен был набег на дигорцев,
Произошла битва большая, и ни с чем вернулись алагирцы.
Но с ними не оказалось сына бедной вдовы.
Раненый лежал он у большого камня, оплакивал себя и свою мать, бедную, одинокую:
«Мне ведь мать так говорила:
Неправильным путем приобретенный скот тебе не нужен.
Твой собственный скот останется без хозяина.
Как точно свершились эти слова, нана.
Плача, рыдая, бесприютную я ведь тебя оставлю.
Увидеть бы мне еще раз твое лицо».
Услышал этот плач пастушок и запомнил…
Бедная вдова, не дождавшись своего сына, сплела в рост человека корзину и пошла на поиски его. Дошла она до ущелья Дигорского и однажды услышала песню пастушка. Заподозрила что-то. Попросила она его: «Нана все твои болезни примет на себя, как хорошо ты поешь, спой еще».
«Это не песня, а плач, который я услышал от того, кто лежал у большого камня». Подбежала мать к большому камню, и (пусть враг твой увидит такое!), нашла своего погибшего сына. Принесла его в корзине домой.
А в Мадзаске собирались богатеи дигорские и уходили в балц в соседские ущелья. Однажды решили они пригнать скот. Отправиться бы им в Дарьяльское ущелье, но там отряды русских; в Куртатинское ущелье пойти, но куртатинцы откармливают коней своих жареной кукурузой и поят домашней водой, поэтому не спастись от их погони; в Алагирское что ли ущелье пойти, но там проходы узкие.
Узнали они, что все мужчину-алагирцы из сел. Быз на пиру у соседей, лишь один слепой старик Бутаев остался дома. Обрадованные этой вестью, сели дигорские богатеи на коней и помчались в Быз. В это время молодые женщины села шли по воду. Обрадовались грабители, что нашли их всех вместе. Набросились на них насильники, каждый старался схватить себе рабыню. Побросали женщины свои ведра и рассыпались во все стороны с криком. Прибегает домой молодая невестка Бутаевых. По обычаю предков не может она разговаривать с мужчинами этого рода. Просит маленького мальчика передать слепому дедушке, что беда большая нависла над селом; хватают женщин насильники, угоняют скот всего села.
Встрепенулся старик: «Не время придерживаться нашего обычая, принеси мне винтовку, подведи меня к окну и как только будет появляться всадник-грабитель давай мне знать…» Молодая невестка принесла слепому старику винтовку и давала знать, как только появлялся всадник-грабитель. Метко бил старик, как в молодые годы, не дрогнула его рука. Так были спасены жители села Быз.
В наше время красивейшая поляна Мадзаска на берегу Ирафа собирает, как и в прошлые времена, жителей сел — от Куссу до Моски, но только по другим поводам.
Здесь проходят общественные кувды (пиры) в честь начала пахоты, косьбы или перед уборкой урожая.