67 Д ч.2 Къантдзи фурт Сӕууай ӕма Нарти Урузмӕг

Цийнӕ ибӕл кодтонцӕ гъонгӕстӕ, ци ма ин ракодтайуонцӕ, уой бӕрӕг ӕй нӕбал адтӕй.

Ӕхсӕвӕ ба етӕ авд анзи хускъ гъог равгарстонцӕ ӕма ӕхсӕвӕ минасӕ кодтонцӕ, уотемӕй сӕбӕл ӕрбон ӕй.

Сӕумӕ гъонгӕстӕ рагацау низгули ӕнцӕ сӕ фонсмӕ; етӕ дӕр райгъал ӕнцӕ.

Сехуар искодтонцӕ. Загъта син:

– Цӕугӕ кӕнун ӕз идарддӕр. Уӕ куст кӕнтӕ! Зиндзӕнӕн бабӕй уӕмӕ!

Рады ему были пастухи настолько, что не знали, как еще выразить свою радость.

А к ночи они закололи семилетнюю нетелую корову и стали пировать, так и утро наступило.

Утром рано пастухи задвигались за скотом; гости и проснулись.

Позавтракали. (Мальчик) сказал им:

– Я иду дальше. Продолжайте работать! Я еще наведаюсь!

Гъема бабӕй цӕун байдӕдтонцӕ — идарддӕр фӕццӕнцӕ.

Цӕйбӕрцӕ фӕццудайуонцӕ, ка ’й зонуй, уӕдта рахъӕрдтӕнцӕ хъӕбӕр ӕнӕгъдау берӕ бӕхӕргъаутӕмӕ, кӕрон дӕр син на ’дтӕй, уотӕ дессаг бӕхтӕмӕ.

’Ма бабӕй Урузмӕг загъта ӕ зӕрдтӕй: «Гъе-гъе, аци бӕхӕргъаумӕ рацудӕй ӕвӕдзи, ӕндӕра ма ци фонси муггаг агордзӕнӕй, кумӕ цӕудзӕнӕй анӕй хуӕздӕр? Ӕма сӕ рамбурд кӕндзинан».

Ӕма бабӕй бӕхӕргъӕуттӕн сӕ астӕути бацудӕй, дууех сӕ кодта, уотемӕй, ӕма бабӕй уотемӕй сӕ кӕронмӕ рахъӕрттӕй.

Вновь стали они ехать и проехали довольно далеко.

Кто знает, сколько они проехали, а потом достигли необычайно больших, бескрайних табунов чудесных лошадей.

И вновь Урузмаг подумал: «Да-да, наверняка именно за этим табуном он и ехал, а то какую еще породу скота осталось ему искать, где он найдет лучше этих? Их-то мы и угоним».

И снова мальчик пошел через середину табунов, деля их пополам, и дошел таким образом до края.

– Йаллах! Кумӕ цӕуис, циуавӕр фонс ма агорис анӕй хуӕздӕр, цӕмӕннӕ сӕ тӕрӕн?

Бабабӕй ибӕл худтӕй и биццеу ӕма загъта:

– Йа, Урузмӕг, Урузмӕг! Атӕ мӕнӕн мӕхе бӕхти къуар ӕнцӕ, ӕма ма сӕ тӕргӕ кумӕ кӕнӕн?

Гъема бабӕй Урузмӕг ӕхе нигъгъос кодта, цима загътайдӕ, ӕма фӕццӕунцӕ, бӕхтӕбӕл райевгъудӕнцӕ.

Бӕхгӕстӕмӕ рахъӕрдтӕнцӕ. Бӕхгӕстӕ ’ймӕ ракалдӕнцӕ; сӕ фурцийнӕй, мӕнӕ нӕ хецау ӕрцудӕй, зӕгъгӕ, сӕ уӕлнихтӕ ’й бахастонцӕ. Урузмӕг дӕр рафестӕг ӕй.

– О, Боже! Куда еще идти, какой еще лучший скот ты ищешь, почему мы их не угоняем?

И вновь посмеялся мальчик над ним и сказал:

– Эх, Урузмаг, Урузмаг! Это же мои кони, куда же нам их угонять?

И опять Урузмаг примолк, что еще он мог сказать, едут дальше, проехали коней.

Достигли табунщиков. Те высыпали к ним; от радости, что, мол, вот наш хозяин приехал, буквально внесли его на кончиках пальцев. Урузмаг тоже спешился.

Фӕббадтӕнцӕ, фӕмминасӕ (фӕкканпани^д) кодтонцӕ, уӕдта бабӕй ниххустӕнцӕ.

Сӕумӕ ба бӕхгӕстӕ раздӕр низгули ӕнцӕ.

Етӕ дӕр фестадӕнцӕ. Сехуар искодтонцӕ, ӕма бӕхгӕсти хецауӕн загъта:

—    Хуӕздӕр бадгӕ бӕх дӕмӕ ка ’й, уой ӕрбаласӕ!

’Ма ’й зудтонцӕ, цӕуагӕдӕр, уайагӕдӕр ка ’дтӕй, уой ӕма ’й ӕрбаластонцӕ, ӕма Урузмӕги саргъ уобӕл исӕвӕрун кодта, ӕхе бӕх ба ин бӕхӕргъаумӕ раскъӕрун кодта.

Посидели, потрапезничали, а потом и заснули.

Утром табунщики раньше встали и засуетились.

Эти тоже поднялись. Позавтракали и (мальчик) велел старшему табунщику:

– Пригони сюда лучшую из лошадей под седло!

Они знали, которая из лошадей лучшая для хода и для бега, пригнали ее; (мальчик) повелел заседлать ее Урузмаговым седлом, а его коня взять в табун.

Цӕун райдӕдтонцӕ ӕма гъе уӕдта хъӕбӕр берӕ фӕццудӕнцӕ ӕма бахъӕрттӕнцӕ денгизи билӕмӕ, раст, ӕ фидӕ ӕма ӕ дууӕ ӕнсувӕри денгизмӕ кӕми ниххизтӕнцӕ, гъе уордӕмӕ ӕма ӕрфестӕг ӕнцӕ.

Гъема гъе уӕдта и биццеумӕ бӕх дзоруй:

– Кумӕ цӕуӕн? Ци унаффӕ дӕмӕ ес?

Ехали они, ехали, много проехали и достигли берега моря, точно того места, где его отец и два брата спустились под воду, там и спешились.

И тогда конь обратился к мальчику:

– Куда мы едем? Каково будет твое решение?

– Мӕнӕ гъе ардӕмӕ ӕрцудтӕн. Гъе ами мӕ фидӕ ӕма мӕ дууӕ ӕнсувӕри денгизи ниххизтӕнцӕ ӕма нӕбал разиндтӕнцӕ.

Цӕмӕн ниххизтӕнцӕ, зӕгъгӕ ’й, бафарста и бӕх.

Е ба ин загъта:

– Ами мӕ фиди зӕнхӕ ’й, ӕма гъе ами фӕууидта, еу бӕх денгизӕй рацудӕй ӕма фӕстӕмӕ бацудӕй, ӕнахур дессаг бӕх, ӕ зӕрдӕмӕ бацудӕй;

загъта: «Еци бӕх мӕ ку уайдӕ ӕма мӕ ме ’гас фонс дӕр ку нӕ уидӕ!».

Уой агор рацудӕй, кӕд ӕй иссеринӕ, зӕгъгӕ, ӕма уой адӕбӕл фесавдӕй, нӕбал разиндтӕй.

Уой фӕсте ба ма дууӕ ӕнсувӕри дӕр еу инней фӕсте рацудӕнцӕ гъе ардӕмӕ ӕма етӕ дӕр нӕбал разиндтӕнцӕ, — дзоруй и биццеу ӕ бӕхӕн.

– Вот мы и прибыли. Вот здесь отец и мои два брата вошли в море и больше не появились.

Конь спросил, зачем они туда полезли.

А он ответил:

– Это земля моего отца, и вот здесь он увидел, как конь вышел из моря и вновь туда вошел; удивительно красивый конь, понравился он ему (очень),

и сказал он: «Вот бы был этот конь моим вместе всего имеющегося у меня скота!»

Пошел он его искать, думал, может найду его, из-за этого и погиб, не объявился больше.

А за ним оба моих брата один за другим поехали сюда, и они тоже пропали, — рассказал мальчик своему коню.

– Гъей-йа, — зӕгъгӕ, — уордӕмӕ уотемӕй цӕугӕ нӕ ’й.

Е еунӕг бӕх нӕ ’й, фал Донбеттиртӕн хъӕбӕр ӕстур бӕхӕргъау ес, ӕма син хъӕбӕр лӕгъуз гъӕуайгӕстӕ ес уонӕн, цъеу-маргъ тӕхун нӕ уадзунцӕ бӕхӕргъауи сӕрти.

Еу гъӕуайгӕс син ес ӕфсӕнцъух цӕргӕс, фиццагдӕр нӕ ка базондзӕнӕй, е.

Куддӕр нӕ рауина, уотӕ нӕмӕ ӕхе фатау рауадздзӕнӕй ӕма нӕмӕ ӕрбахъӕртдзӕнӕй ӕма ӕ гъӕлӕс фӕххӕлеу кӕндзӕнӕй, ӕма гъе уӕд ку сарӕхсай ӕма ин дӕ фат ӕ комикъоли ку фӕккӕнай, уӕд рахаудзӕнӕй ӕма фӕммард уодзӕнӕй.

Ду ба ралӕуердзӕнӕ ӕма ин ӕ сӕр ӕркӕндзӕнӕ ӕма ’й дӕ хурдзини февӕрдзӕнӕ; фӕстӕмӕ фӕббадӕ мӕнбӕл, ӕма идарддӕр цӕун райдайдзинан.

– Да-а, туда так идти не следовало.

Это не один конь; у Донбеттиров есть огромный табун, и у него есть ужасные сторожа, не позволяющие даже птице пролететь над табуном.

Один из сторожей – это железноклювый орел, тот самый, что первый нас увидит.

Как только он нас углядит, сразу же стрелою подлетит, разверзнет пасть и если ты в этот самый момент сможешь попасть стрелой в клюв, то свалится он и помрет.

А ты подлетишь к нему и отрубишь голову и положишь ее в свой хурджин; тогда снова садись на меня и поедем дальше.

Ку ’й раргъӕвай, уӕдта фӕммард уодзӕнӕй, ӕма бабӕй ӕваст ралӕуерӕ ӕма ин ӕ сӕр ракӕнӕ ӕма ’й хурдзини иннӕ фарси февӕрдзӕнӕ.

Если же попадешь, то он сдохнет, а ты сразу же прыгай и отрубай ему голову, а потом положи ее в мешок с другой стороны.

Уӕдта бабӕй мӕ еу ма санси ниффӕлдайӕ ӕма мӕ ӕзмесӕй ставддӕр тугул дорти исӕвдолӕ, гъема уӕдта цӕудзинан.

Ку бахъӕртӕн бӕхӕргъаумӕ ӕма нӕ урс ку рауина, уӕд нӕмӕ ӕхе рауадздзӕнӕй, ду ралӕуердзӕнӕ дӕ саргъӕй ӕма ӕд саргъ есгӕми фӕснад дӕхе ранимӕхсдзӕнӕ, куд дӕ нӕ фӕууина, уотӕ.

И урс мӕмӕ ӕрбахъӕртдзӕнӕй, ӕма кӕрӕдзебӕл нӕхе ниццӕвдзинан ӕма зӕбӕтӕй тохун райдайдзинан; уомӕй нин ку неци бантӕса кӕрӕдземӕн, уӕдта дӕндагӕй бавналдзинан; цалдӕн мин е ‘ставд дортӕ хуӕра, уӕдмӕ йин ӕз дӕр е ‘фсӕйнаг цар фегон кӕндзӕнӕн; уӕдта бабӕй, цалинмӕ мин е ме ‘змесӕ ӕма мӕ санс хуӕра, уӕдмӕ йин ӕз ба ӕ фарс фӕцъцъасӕ кӕндзӕнӕн.

Затем снова меня замочи в клее и изваляй в песке и камнях, тогда вот и отправимся.

Когда доберемся до табуна, жеребец нас увидит и бросится на нас, а ты спрыгивай с седла и с седлом же где-нибудь на обочине прячься, чтобы он тебя не увидел.

Жеребец домчится до меня, мы схватимся и начнем биться ногами; когда никому не удастся одолеть, станем грызться зубами; покуда он будет перегрызать камни, я прогрызу его шкуру; потом пока он будет жрать песок и клей, я прогрызу его бок.

Гъе уӕдта ӕхе фӕззелдзӕнӕй Донбеттирти хӕдзӕрттӕ ’рдӕмӕ фӕдеси ӕма фатау тӕхдзӕнӕй ӕма минутмӕ бахъӕртдзӕнӕй ӕма Донбеттирти тургъи фӕммедӕг уодзӕнӕй.

Уоми ба тургъи ес ӕфсӕн бӕхбӕттӕн, уой рӕбун фӕллӕудзӕнӕй.

Дӕ бӕхӕй ралӕуердзӕнӕ, дӕ бӕхӕй дӕ хурдзинтӕ саргъӕй фехалдзӕнӕ ӕма сӕ хӕдзарӕмӕ бадавдзӕнӕ, ӕма дӕ размӕ фестдзӕнӕй хуӕд-зелгӕ тумбул фингӕ, алли дзӕбӕхдзинадӕй идзаг, уотемӕй, ӕма ма исахуадӕ, — уӕд фесавдан, — фал дууӕ сӕри фелвасдзӕнӕ ӕма сӕ фингӕбӕл февӕрдзӕнӕ: Донбеттиртӕ, мӕнӕ уӕ фонсикондӕй ирайгӕ уотӕ, зӕгъгӕ, ӕма фӕффӕстӕмӕ уо!

Кӕд ма урси раййафай, уӕд ибӕл дӕхе багӕлдзӕ ӕма ’й дӕу зелун дӕр нӕ багъӕудзӕнӕй, уотемӕй рауайдзӕнӕй ӕма фӕтътъӕбӕрт кӕндзӕнӕй.

Донбеттиртӕ сӕ хӕдзари сӕртӕ ку рауинонцӕ, уӕдта зӕгъдзӕнӕнцӕ: «Гъа-гъа, банӕбун киндӕ ’й!

Нӕ бӕхтӕ нин фӕттардӕуй», зӕгъгӕ.

Тогда он развернется в сторону дома Донбеттиров и по тревоге стрелой полетит, моментально прилетит к ним и окажется  у них во дворе.

А там во дворе есть железная коновязь и возле нее он остановится.

Ты спрыгнешь с коня, отвяжешь хурджины от седла и занесешь их в дом, и там возле тебя окажется вращающийся круглый столик, полный всякого добра, но не вздумай пробовать, — тогда мы пропали, — а вынешь обе головы и положишь их на стол: вот, мол, Донбеттиры, привет от вашего скота, и возвращайся!

Если удастся догнать жеребца, то вскочи на него, и разворачивать его не придется, так он выскочит и помчится галопом.

Когда Донбеттиры увидят в доме эти головы, то скажут: «Ох-хо-хо, пропали мы!

Угоняют наших коней!»

и он опять растеряется, а ты мчись себе, и в третий раз будет он тебя преследовать и когда ты его поразишь, то он упадет с лошади, а ты развернись к нему, подскачи и потом сруби ему голову, хватай его коня за повод, а труп его там и оставь!

Гъе нур ба, кӕд дӕ нифс хӕссис, мӕнбӕл дӕр ӕма дӕхебӕл дӕр дӕ зӕрдӕ дарис, уӕд цӕудзинан.

Фиццагдӕр бал мӕн гъуддаг бакӕнӕ!

Ну а теперь, ежели ты имеешь силу духа и полагаешься и на меня, и на себя, то отправляемся.

Вначале позаботься обо мне!

– Гъе нур ӕз денгизи бунмӕ цӕугӕ исдӕн ӕма бал фӕстӕмӕ гъӕумӕ ӕздӕхун.

Ду ба, — зӕгъгӕ, загъта, — ести бакӕндзӕнӕ ами бакосунмӕ?

– Куд нӕ бакӕндзӕнӕн, — зӕгъгӕ, загъта Урузмӕг.

– Гъе мадта, — зӕгъгӕ, загъта, — мӕнӕ ами мин бӕхтӕн уотӕрттӕ искӕнӕ, уӕдта устур уосонгӕ дӕр искӕнӕ хӕдзарӕн! Дӕ бон бауодзӕнӕй ӕви нӕ?

– Бауодзӕнӕй, — зӕгъгӕ, загъта, — мӕ барӕ сӕ уадзӕ!

Гъема Урузмӕг гъе уӕд райдӕдта уотӕрттӕбӕл косун, и биццеу ба рандӕй ӕ бӕхбӕл фӕстӕмӕ ӕма ин, ӕ бӕх куд загъта, еци рӕвдзитӕ кӕнуй.

– Теперь я готов отправиться на дно морское, а пока назад должен воротиться.

А ты здесь с делами сам справишься?

– Как не справлюсь, — отвечает Урузмаг.

– Ну тогда, — говорит, — вот здесь мне сооруди загоны для скота, а также сделай большой шатер для жилья! Сможешь или нет?

– Смогу, — отвечает, — положись на меня!

И тогда Урузмаг взялся за изготовление загонов, а мальчик поехал назад и стал готовиться так, как ему указал конь.

– Гъе нур, Урузмӕг, ӕз цӕун денгизи бунмӕ, ӕма ду ба, тагъд уодзӕнӕн — ӕрӕгӕмӕ уодзӕнӕн, ами дӕ куст кӕнӕ, рӕвдзӕй дӕ куд исӕййафон, уотӕ.

Ӕцӕг дин фӕдзӕхсун, — загъта, — денгизмӕ арӕх кӕсӕ, ӕма сурх хъоппӕгътӕ ку ласа⁴, гъе уӕд ӕй уомӕй зонӕ, ӕма ӕз ӕгас нӕбал дӕн, ӕма уӕд ледзӕ, дӕ сӕрӕн ци мадзал уа, уой кӕнӕ!

Гъе уотӕ ин бафӕдзахста, сӕ кӕрӕдзей къохтӕ райстонцӕ, ӕма и биццеу ӕд бӕх денгизи ӕхе багӕлста, ӕма фӕййаууон ӕнцӕ.

– А теперь, Урузмаг, я иду на дно морское, а ты здесь, — и не важно, быстро ли вернусь или задержусь, — делай свое дело, и чтобы все было готово к моему возвращению.

Только поручаю тебе, чаще поглядывай на море, и если волны будут нести красную пену, то знай, что меня уже нет в живых, и тогда спасайся, беги со всех ног!

Вот это он ему поручил, обменялись они рукопожатиями, мальчик с конем бросился в море и исчез из вида.

И лӕппо рарӕвдзӕ кодта, ӕ фат ка ’й, уой, ӕма е ӕ гъӕлӕс куд фӕххӕлеу кодта, исолӕфон ӕма сӕ мӕ гъӕлӕси багӕлдзон, зӕгъгӕ, уотӕ ба ’й е дӕр фехста, ӕма и комикъоли фӕцӕй фат, ӕма рахаудтӕй; биццеу бӕхӕй ралӕуирдта ӕма ӕфсӕнцъух цӕргӕси сӕр ӕрбавгарста ӕма ’й ӕ хурдзини февардта.

Фӕббадтӕй ӕ бӕхбӕл, ’ма идарддӕр фӕццӕунцӕ; уалдӕнги ба ’й се ‘фсӕнцъух берӕгъ разудта ӕма сӕмӕ ӕхе рауагъта: «Исӕфӕн! Цӕргӕс ку некӕми бал ӕй, — зӕгъгӕ, — ӕма нӕбӕл цидӕр устур бӕллах цӕуй!».

Ӕрбахӕстӕг сӕмӕ ’й ӕма бабӕй е дӕр ӕ гъӕлӕс фӕххӕлеу кӕнунмӕ куд гъавта, уотӕ ’й фехста ӕма ин ӕ тӕрнихи ӕртӕ уорс ӕрдои ракъуӕрдта; фат ӕ тӕрнихи бацудӕй; берӕгъ фӕммард ӕй; ралӕуирдта лӕппо ӕ бӕхӕй, бауадӕй берӕгъмӕ ӕма ин ӕ сӕр ӕрбалух кодта ӕма ’й ӕ хурдзини иннӕ фарси ниввардта.

Фӕббадтӕй бабӕй бӕхбӕл ӕма фӕццӕунцӕ идарддӕр; бӕхӕргъауи узӕл сӕмӕ игъусун байдӕдта; ӕфсӕнцъух урс истарстӕй ’ма сӕ еу рауӕнмӕ ӕрбамбурд кодта.

Уӕдта сӕмӕ и ӕфсӕнцъух урс, ку сӕ разудта, ӕрбацӕунцӕ, зӕгъгӕ, уӕд ӕхе рауагъта ӕма сӕмӕ ку ӕрбахӕстӕг ӕй, уӕд и биццеу ӕ бӕхӕй ӕргӕпп кодта; саргъ фелваста бӕхӕй, ӕхе еу къанауи ниггӕлсга, куд нӕ зиндтайдӕ, уотӕ.

Мальчик приготовил стрелу и как только тот раскрыл пасть, — сейчас, мол, вздохну и в пасть его заброшу, — сразу же выстрелил, стрела попала в нёбо, и орел упал; мальчик соскочил с коня, отрезал голову железноклювого орла и положил ее в хурджин.

Сел на коня; едут они дальше, а в это время волк с железной пастью все понял: «Беда! Орел пропал, — ужасные беды нам грозят!» — и бросился на них.

Приблизился он к ним и точно так же – только он приготовился разинуть пасть, — как мальчик выстрелил и сбил со лба три белых волоска; стрела попала в лоб; волк сдох; мальчик спрыгнул с коня, подбежал к волку, отрезал ему голову и положил в мешок с другой стороны.

Снова он сел на коня и едут они дальше; стал слышен топот табуна; жеребец с железной пастью испугался и согнал коней в одно место.

Когда этот жеребец с железной пастью понял, что они приближаются, то бросился на них, а когда приблизился, то мальчик спрыгнул со своей лошади, схватил седло и спрятался в канаве.

Цалдӕнги ин ӕфсӕнцъух урс е ’ставд дортӕ хуардта, уӕдмӕ е ба ин е ‘фсӕйнаг фӕнъцъасӕ кодта; цалдӕнги бабӕй ин е змесӕ ӕма санс хуардта, уӕдмӕ е ба ин ӕ лимӕн фид фегон кодта, ӕма ӕ тог ӕркалдӕй ӕфсӕнцъух урсӕн; и ӕфсӕнцъух урс низзилиули^е кодта ӕма ӕ цуппӕртӕбӕл ӕрбадтӕй зӕнхӕбӕл; биццеу имӕ ӕхе ӕртардта саргъи хӕццӕ ӕма ибӕл ӕ саргъ февардта еци бадгӕй.

Ӕма ӕфсӕнцъух урс ӕхе ӕртӕ хатти фехста ӕма уӕларв фӕцӕй, ӕртӕ хатти ба зӕнхӕбӕл.

Ӕ зӕрдтӕй ӕй ӕ рагъӕй гӕлдзгӕ кодта; ку ’й рагӕлсгайдӕ, уӕд ӕй фӕппайда кодтайдӕ, уӕд нӕуӕгӕй ӕ хъарӕбӕл бафтудайдӕ.

Ку нӕ рахаудтӕй биццеу, уӕд ин бадӕгӕн ке баззуй, уой базудта ӕма имӕ исдзурдта:

– Гъӕ, кудзи къӕбис, ду мӕнӕн бадӕгӕн исбӕздзӕнӕ, ӕнгъӕлдӕн!

Пока жеребец с железной пастью грыз камни (которыми была обмазана лошадь), та продырявила ее железную шкуру; пока он грыз песок с клеем, та обнажила его мясо и кровь полилась с жеребца; зашатался он и упал наземь на четвереньки; мальчик подскочил к нему с седлом, установил его и запрыгнул.

Тогда жеребец трижды подпрыгнул до неба и трижды ударился о землю.

Он рассчитывал сбросить его с себя; если бы ему удалось его сбросить, то это пошло бы ему на пользу – прибавилось бы у него сил.

Когда мальчик не свалился, то он понял, что тот годится ему в качестве наездника и обратился со словами:

– Да-а-а, щенок, сгодишься ты мне в качестве наездника!

– Гъа, хӕрӕги къӕлӕу! Ду ба мӕнӕн бӕхӕн исбӕздзӕнӕ, ӕнгъӕлдӕн!

Гъема еци сахат ӕхе рауагъта Донбеттиртӕмӕ, и биццеу ӕ уӕле, уотемӕй.

Донбеттирти тургъи исмедӕг ӕй; уоми адтӕй ӕфсӕн бӕхбӕттӕн, ’ма е ’донӕ уобӕл багӕлста, ӕхуӕдӕгга ралӕуирдта ӕма ӕ хурдзин фехалдта бӕхи фӕсабӕрцӕй, ’ма сӕ медӕгмӕ бадавта хӕдзарӕмӕ;

ӕ фӕммедӕги тумбул устур хуӕд-зелгӕ фингӕ ӕ размӕ алли хуарзӕй идзагӕй фелвӕстӕй.

Гъуди дӕр сӕ не ’ркодта, фал ӕ хурдзини бӕститӕ фехалдта; дууӕ сӕри фелваста ӕма сӕ финги февардта ӕма исдзурдта:

– Донбеттиртӕ, уӕ фонсикондӕй ирайгӕ уотӕ, — зӕгъгӕ.

Фӕстӕмӕ хӕдзарӕй рауадӕй ӕма е ‘фсӕнцъух урси раййафта, бӕхбӕттӕн хуардта, уотемӕй ӕма ’йбӕл фӕббадтӕй.

Ӕфсӕнцъух урс ӕй ралӕдӕрдтӕй, хуӕздӕр гӕнӕн ин ке нӕбал адтӕй, уой ӕма ӕ рагъбӕл биццеуи раскъафта, бӕхӕргъау кӕми адтӕй, еци ‘рдӕмӕ надбӕл.

– А ты, ослик, может сгодишься мне в качестве лошади!

И сразу же бросился он в сторону Донбеттиров с мальчиком на спине.

Влетел к ним во двор; там была железная коновязь, набросил на нее повод, а сам спрыгнул, сорвал хурджин со спины коня и занес в дом;

а там при входе вдруг оказался крутящийся стол, полный всяческого добра.

Даже не взглянул на него, развязал хурджин, вытащил обе головы, положил их на стол и произнес:

– Донбеттиры, поздравляю вас с угоном скота!

Выбежал из дома, догнал своего жеребца с железной пастью (тот грыз коновязь) и сел на него.

Жеребец с железной пастью понял, что нет у него иного выхода, и с мальчиком на спине поскакал по дороге, ведущей к табуну.

Авд ӕнсувӕремӕн сӕ хестӕр уорс бӕхбӕл бадтӕй ӕма е ӕрбахӕстӕгутӕ кодта.

Биццеу имӕ ӕхе фӕрразӕй кодта ӕма ’й фехста, ӕма ин уӕлбӕхӕй ӕ думӕггаг зӕнхӕмӕ рахудта фат.

Цалинмӕ и фӕдес ӕрбаййӕфтонцӕ, уалинмӕ ӕ бон неци бал адтӕй ӕма уоми лӕудтӕй.

Ку ’й ӕрбаййӕфтонцӕ, уӕдта ин ӕ думӕггаг ӕрбалух кодтонцӕ, фат син не скумдта ласун, ӕма син ӕндӕр гӕнӕн нӕбал адтӕй.

И биццеу ба уӕдмӕ ледзуй ӕ надбӕл.

Донбеттирти хестӕр ӕнсувӕр ку фӕууӕгъдӕ ’й, уӕдта бабӕй ӕй соруй фӕстегӕй, ӕма бабӕй ӕй нӕуӕгӕй ӕрхӕстӕгутӕ кодта.

Старший из семи братьев сидел на белом коне, и он стал приближаться (к преследуемому).

Мальчик обернулся к нему и выстрелом сбил с коня и пришпилил его подол к земле.

И пока преследователи до него не доскакали, он не мог освободиться и там и оставался.

Когда же они добрались до него, то отрезали его подол, ибо стрелу не удавалось вытащить и по-другому нельзя было.

А мальчик тем временем продолжал убегать по дороге.

Когда старший из Донбеттиров освободился, то вновь стал преследовать и снова стал догонять.

Фӕдес бабӕй Донбеттирти хестӕр ӕнсувӕри ӕрбаййӕфтонцӕ ӕма бабӕй ин ӕ думӕггаг ӕрбалух кодтонцӕ, ӕма бабӕй соруй и биццеуи.

Ӕртиккаг хатт бабӕй ӕй ку ӕрхӕстӕгутӕ кодта, уӕдта ’й и биццеу фехста бабӕй, ӕма уӕдта Донбеттирти хестӕр ӕнсувӕр бӕхӕй рахаудтӕй; биццеу имӕ ӕхе фӕстӕмӕ фездахта, ӕхсаргардӕй ин ӕ сӕр ракъуӕрдта, уоми ’й фӕууагъта, ӕ бӕх ба ин раскъафта.

Гъема уӕдта фенӕсагъӕс ӕй, ӕ фӕсте фӕдес нӕбал адтӕй.

Уайуй ӕма бӕхӕргъау ӕрбаййафта, ӕхе бӕх сӕ ӕримбурдтӕ кӕнидӕ, надбӕл сӕ аразта ӕма сӕ уотемӕй тардта, ӕма сӕ уӕдта денгизӕй фӕууӕлбилӕ кодтонцӕ; уоми ба уотӕрттӕ — цӕттӕ, уосонгӕ — уотӕ, ӕма сӕ уотари фӕммедӕг кодтонцӕ.

И вновь погоня достигла старшего брата Донбеттиров, и снова они отрезали его подол и тот вновь стал преследовать мальчика.

И когда они сблизились в третий раз, мальчик еще раз выстрелил и тогда уже старший из братьев Донбеттиров свалился с коня; мальчик развернулся к нему, саблей отсек ему голову, оставил его там, а его лошадь прихватил с собой.

И потом он уже расслабился, потому что погони больше не было.

Поскакал он, догнал табун, и его конь сам стал сбивать лошадей в косяк, направляя их по дороге, а потом выбрались они из моря, а наверху – кошары готовы, шатер тоже, и лошадей загнали внутрь кошар.

– Мадта фӕлледзуй, естӕмӕй фӕттарстӕй цума.

Денгиз сурх хъоппӕгътӕ ласта, уотӕ ӕ цӕститӕбӕл рауадӕй ӕма ин куд фӕдзӕхст адтӕй, уомӕ гӕсгӕ фӕлледзӕг ӕй [Урузмӕг].

Гъема бӕхбӕл ӕхе багӕлста ӕма ’й сорун байдӕдта, исӕййафта ӕй, ӕма ’й Нарти Урузмӕг ку рауидта, уӕдта имӕ хъӕбӕр ӕфсӕрми гӕнгӕ ӕхе фӕззилдта ӕма имӕ тӕхгӕ ӕруадӕй.

Фӕрсуй ӕй:

– Цӕмӕн ралигъдтӕ, Урузмӕг, ӕз дин фӕдзӕхсгӕ ку никкодтон, куд уодзӕнӕй, уой?

– Магъа, — зӕгъгӕ, загъта, — денгиз хъӕбӕр ниххӕлхъой ӕй ӕма ’й нӕбал равзурстон ӕма фӕттарстӕн, кӕд мӕбӕл, зӕгъгӕ, ӕфсӕдтӕ искодтай тохунмӕ.

– Значит он чего-то испугался и убежал.

Урузмагу действительно показалось, будто море понесло красную пену, и как ему было сказано, так он и убежал.

Тогда вскочил мальчик на коня и стал его преследовать, догнал его, а когда Нарт Урузмаг его увидел, то смутился, развернулся и подскакал к нему.

Спрашивает его:

– Ты чего убежал, Урузмаг, я же тебе рассказал, как все будет?

– Да не знаю, — отвечает, — очень уж море взволновалось, я не разобрался и испугался, а вдруг ты повел войско сражаться со мной.

– Йа, уӕууӕй, Нарти Урузмӕг, — загъта, — ӕма дӕ мӕхуӕдӕг марун нӕ фӕразун, уӕд ма дӕбӕл ӕфсӕдтӕ цӕмӕн искодтайнӕ!

Хатир дин кӕнун, — загъта ин, — уойдзаг бӕхтӕ денгиз исизмӕлун кодтонцӕ, ӕма дин ӕнгъизтӕй фӕттӕрсун дӕр.

Ниццудӕнцӕ уотармӕ; ӕрфестӕг ӕнцӕ; хуӕргӕ дӕр бакодтонцӕ; ӕхсӕвӕ уоми ӕрфусун кодтонцӕ.

Сӕумӕ ку ’рцӕй, уӕдта и биццеу ӕхе бӕхбӕл саргъ исӕвардта ’ма рабадтӕй; уорс бӕх ӕма ӕфсӕнцъух урси ба идадзӕй райста.

Бӕхдӕнтти дуар байгон кодтонцӕ, ӕма и биццеу сӕ разӕй рацудӕй дууӕ идадзи бӕхей хӕццӕ.

Бӕхтӕ ӕ фӕсте, мӕнӕ дзогӕ куд уа, уотӕ цудӕнцӕ, Урузмӕг ба фӕстегӕй ӕскъӕргӕ цудӕй.

– Ай-яй-яй, Нарт Урузмаг, разве ж я сам не в состоянии убить тебя, зачем мне было войско на тебя вести!

Ну да ладно, прощаю тебя, — говорит, — так много коней взволновали море, что, конечно, мог ты испугаться.

Пошли они к кошарам, спешились, поели и расположились там на ночлег.

Когда же настало утро, мальчик оседлал своего коня, сел на него, а белого коня и жеребца с железной пастью взял на повод.

Открыли двери конюшен, и мальчик поехал вперед с двумя лошадями на поводу.

(Остальные) лошади шли за ним как стадо овечек, а Урузмаг сзади их подгонял.

– Ардӕмӕ рацо, — зӕгъгӕ. — Мӕнӕ аци над мӕн над ӕй, мӕнӕ а ба дӕу над ӕй, ӕма, гъӕйдӕ, нур ба, Хуцау нин ке равардта, еци бӕхтӕ байуарӕн.

Урузмӕг ин загъта:

– Цӕмӕн мӕ ӕфхуӕрис? Мӕнӕн дӕу хӕццӕ неци иуаруйнаг ес, ку неци бахъиамӕт кодтон.

Ӕгас ӕнгъӕл дӕ нӕбал адтӕн. Нарт, нӕбал дӕн, уотӕ ӕнгъӕлунцӕ, ӕма дӕхецӕн хайир уӕнтӕ; уӕхе уалдӕнгӕ ма дин фӕййагъаз кӕндзӕнӕн, мӕн ба неци гъӕуй.

– Подойди сюда. Вот это – моя дорога, а вот эта – твоя; и давай теперь поделим лошадей, что нам Бог послал.

Урузмаг ему говорит:

– Почему ты меня обижаешь? Мне с тобой нечего делить, я ведь никак не потрудился.

Я думал, что ты погиб. Нарты думают, что я пропал, так что, на здоровье, пусть все тебе достанется, помогу тебе еще в дороге, а лично мне ничего не надо.

– Мӕнӕн уӕхӕн дзубандитӕ ма кӕнӕ, Урузмӕг!

Дӕу ци гъӕуй, уой ӕз хъӕбӕр хуарз зонун. Гъӕуама дӕ хъӕбӕр аразийӕй уӕхемӕ исхӕццӕ кӕнон.

Гъе нур ба мӕнӕ бӕхтӕ ӕртӕ къуари фӕккӕнӕ!

Урузмӕг сӕ ӕртӕ къуари фӕккодта, нецибал загъта, уотемӕй, ӕма ин уӕдта и биццеу загъта:

– Мӕнӕ дӕхе надбӕл ка рацудӕй, е дӕ хестӕйраг. Аннӕ дууӕ къуари ка ’й, уонӕй ба дӕ барӕ, райсӕ де ’мбалхай!

– Такие разговоры ты со мной не веди, Урузмаг!

Я прекрасно знаю, что тебе нужно.

Я должен как следует собрать тебя в дорогу.

А теперь раздели лошадей на три табуна!

Урузмаг молча разделил их на три части и тогда мальчик ему сказал:

– Те, что направились по твоей дороге, пусть будут твоей долей старшего. А из двух других частей возьми себе долю товарища.

– Мӕнӕн ке равардтай, — загъта, — уонӕй мин еу бӕх дӕр уӕлдайдӕр ӕй.

Е ба имӕ нӕуӕгӕй дзоруй:

– Урузмӕг, ма мӕ рӕдуйун кӕнӕ! Ӕз, хестӕрӕн ци гъӕуй, уой кӕнун, ду ба мӕ рӕдуйун кӕнис, ӕма дууӕ къуаремӕй нуртӕккӕ еу райсӕ ӕма ’й де ’ннӕ къуаребӕл бафтауӕ!

Гӕнӕн ин нӕбал адтӕй, ӕма еу къуар исӕздахта ӕма дууӕ къуари баеу кодта.

Ӕ зӕрдтӕй хъӕбӕр цийнӕ кӕнуй: «Ци хъӕбӕр устур хуарздзийнадӕ мин ракодта ӕма мин кӕнун», — зӕгъгӕ.

– В той доле, что ты мне выделил, одна лошадь лишняя.

А тот ему возразил:

– Урузмаг, не заставляй меня ошибаться! Я делаю то, что должен делать по отношению к старшему, ты же сбиваешь меня с правильного пути, так что из оставшихся двух долей забирай еще одну и добавь к своей первой!

Делать было нечего, и он вернул первую долю и соединил ее со второй.

А у самого сердце поет: «Как здорово он меня уважил!»

– Ду уотӕ зӕгъис, ӕма мин неци исагъаз дӕ, зӕгъгӕ, фал дин хайир уӕнтӕ!

Ду ку на ’дтайсӕ, уӕд мин неци бантӕстайдӕ, нур ба ’й нимайун дӕу фӕрци.

Мӕн ба ӕгириддӕр неци гъӕуй, — загъта и биццеу. — Ӕз уордӕмӕ мӕ тогесунмӕ фӕццудтӕн, ӕма ӕз уой нимайун, дӕу фӕрци мин бантӕстӕй.

Мӕ дууӕ ӕнсувӕри ӕма мин мӕ фиди рамардтонцӕ Донбеттиртӕ, ӕма син сӕ хуӕздӕри рамардтон, сӕ фонс ба син ратардтон.

Гъе нур ба ӕфсӕнцъух урс ӕма уорс бӕх ӕма ӕртиккаг хай — мӕн, кӕд дӕ зӕрдӕ нӕ ходуй, уӕд.

– Ты говоришь, что ничем не помог мне, но пусть будет тебе на здоровье!

Если бы не ты, то мне бы ничего не удалось, так что все благодаря тебе…

А мне вообще ничего не надо, — сказал мальчик, — туда я отправился как кровомститель и считаю, что все удалось благодаря тебе.

Отца и двух братьев моих убили Донбеттиры, за это я убил лучшего из них, а их скот угнал.

А теперь, если ты не против, пусть мне достанутся третья доля коней, жеребец с железной пастью и белый конь.

Кӕрӕдзей къохтӕ райстонцӕ, уотемӕй хъӕбӕр игъӕлдзӕгӕй фӕйнердӕмӕ ранӕхстӕр ӕнцӕ.

Ци рацудӕй, уӕдта Урузмӕгӕн ӕ зӕрди ӕрбафтудӕй: «Нур ӕз аци дессаг бӕхти хӕццӕ Нартӕмӕ ку ‘ссӕууон ӕма мӕ ку фӕрсонцӕ, мах дӕу рамӕлун ӕнгъӕл ку адтан, нур ба аци дессаги фонс ке хӕццӕ фӕккодтай, ‘ӕмбал дин ка ’дтӕй мӕ ку фӕрсонцӕ, зӕгъгӕ, уӕд ке баамондзӕнӕн?»

Они попрощались и радостные разъехались.

Прошло некоторое время и Урузмаг подумал: «Как же я заявлюсь к Нартам с этими прекрасными лошадьми, и когда те спросят: «С кем это ты добыл лошадей, из-за которых ты чуть не погиб?», то что им я скажу?

Нихъхъӕрдтӕй имӕ, ӕма имӕ и биццеу дзоруй:

– Ци дӕ гъӕуй, Урузмӕг, цӕмӕн ма мӕ бауорӕдтай?

Ӕма ин, ӕ зӕрди цитӕ ӕрифтудӕй, уони ин еугурӕйдӕр радзурдта. Гъема ин уӕдта загъта и биццеу:

– Дӕ зӕрди хуарз ӕрбафтудӕй. Аййепп мин адтай, мӕхе дин ке нӕ баамудтон ӕма уотемӕй ке ранӕхстӕр дӕн, йе.

Догнал он мальчика и тот его спрашивает:

– Чего тебе, Урузмаг, почему ты меня остановил?

И пересказал ему Урузмаг все, о чем он подумал. И тогда мальчик ему говорит:

– Это ты верно рассудил. Моя ошибка, что я отъехал, не назвав себя.

Уой ин ку загъта, уӕд бабӕй Урузмӕг расагъӕс кодта ӕма хатир ракурдта:

– Хатир мин никкӕнӕ, — зӕгъгӕ, загъта, — еу загъд мӕ фӕндуй, — зӕгъгӕ.

– Зӕгъӕ ’й, — зӕгъгӕ ин загъта.

Ӕма ин уӕдта Урузмӕг загъта:

– Еу сувӕллон-кизгӕ ниууагътон нӕхемӕ, ӕма дин кӕд бинонтӕ нӕййес, уӕд дин ӕй бийнонтӕн аккаг кӕнун.

Берӕ ибӕл нӕ расагъӕс кодта ӕма загъта Къантдзи фурт Сӕууай:

И когда он это сказал, то Урузмаг подумал-подумал и попросил прощения:

– Прости меня, — сказал, — я что-то тебе хочу сказать.

– Что ж, говори!

И тогда Урузмаг сказал:

– Дома у нас есть маленькая девочка и если ты пока не женат, то рекомендую ее тебе в жены.

Саууай недолго думал и ответил:

Урузмӕг ин уӕдта:

– Гъе, мадта нӕ кӕрӕдземӕн Хуцау исхайир кӕнӕд, кӕрӕдзей къохӕй куд байрайӕн ӕма хатирдзийнадӕ куд фӕййинӕн, уотӕ!

Къантдзи фурт Сӕууай имӕ дзоруй:

– Мадта уотӕ кӕми ’й, уоми мӕнӕ еци бӕхти къуар дӕр тӕрӕ дӕ сӕри аргъӕн!

Урузмӕг ӕ тӕппӕзтӕ бацагъта:

– Цӕмӕн уотӕ зӕгъис? Мӕн мӕ сӕри аргъмӕ неци гъӕуй!

Ӕгайтима мӕбӕл ӕнвӕрсгӕ бакодтай, ӕз дӕуӕй мӕ сӕри аргъмӕ неци райсдзӕнӕн!

Урузмаг говорит:

– Ну тогда Бог да благословит нас, подадим друг другу руки и простим все друг другу!

Кандза сын Саууай обратился к нему:

– Ну, раз так, то и эту часть лошадей забирай в уплату за  …

Урузмаг замахал руками:

– Зачем ты так? Ничего мне не надо …

Довольно того, что ты уважил меня; ничего не возьму с тебя за …

Загъта:

– Мацибал зӕгъӕ ду дӕр, кӕд мӕ нимайис, уӕд ӕма сӕ тӕрӕ!

Урузмӕг дӕр загъта:

– Фӕууӕд! Фал нӕ кӕд бабӕрӕг кӕндзӕнӕ?

– Цогӕ, ӕма дин бонӕнгъуд нӕ кӕнун, фал уӕмӕ зиндзӕнӕн тагъд.

Сказал:

– Если ты меня уважаешь, то ничего не возражай и гони их все!

Урузмаг ответил:

– Ладно! Так когда ты навестишь нас?

– Что ж, отправимся в путь, день точно не назначаю, но появлюсь скоро.