19 Д Урузмӕг ӕма йе ‘нӕном лӕхъуӕн

Нарти муггагӕй Ӕхсӕртӕггати Урузмӕг балци рандӕ ’й ӕма фӕцӕй ӕртӕ–дууӕ анзи, уӕдта ӕрцудӕй ӕ хӕдзарӕмӕ.

Ӕрбацудӕй Нихӕсмӕ, ӕрфестӕг ӕй ’ма загъта:

—   Уӕ бон хуарз!— ӕма йимӕ Нарти адӕмӕй ба ӕ сӕр дӕр неке рахъел кодта, уой туххӕн ӕма сӕ тог нӕ куста, сӕ зӕрдӕ рохс нӕ адтӕй, истонг анз сӕбӕл искодта.

Урузмӕг дӕр фӕстӕмӕ ӕ бӕхбӕл рабадтӕй, ӕхе зуст гӕлст ӕркодта, ’ма къела ӕ буни расастӕй. Сатана йимӕ дзоруй:

—   Ци кӕнис? Ме ’рцӕуни бонӕй аци бони уалӕнгӕ дӕ уотӕ мӕстгунӕй ку некӕд фӕууидтон.

Йе дӕр ин загъта:

—   Нарти Нихӕси ӕрфестӕг дӕн ’ма «бон хуарз» загътон, ’ма мин мӕ «бон хуарз»–мӕ ӕ сӕр дӕр неке исхъел кодта.

Сатана ба йин загъта:

—   Йетӕ фур истонгӕй баӕгудзӕг ӕнцӕ.

Мӕнмӕ йес, мӕ киндзи ӕрцӕунӕй аци бонмӕ хунӕй ка фӕццудӕй, йетӕ авд медӕггоней ’дзаг,— ронги гъосин ӕма кури гъолгун¹,— гъе уонӕй, ’ма дин сӕ ӕз исхӕсдзӕнӕн ӕстӕмӕй–астмӕ.

Сӕ тог ӕ бунат иссердзӕнӕй, сӕ зӕрдӕ исфедар уодзӕнӕй.

Уӕд Урузмӕг йе ’рфгутӕ бабӕрзонд кодта, ӕ зӕрдӕ исрохс ӕй.

Сабат ку ’рхъӕрттӕй, уӕд федеуӕгмӕ фӕдздзурдтонцӕ, сабати уалӕнгӕ ба ’й исхастонцӕ, ӕ зӕрдӕ куд исфедар адтайдӕ, уой тухӕн.

Ӕ зӕрдӕ ку исфедар ӕй федеуӕгӕн, ӕма йибӕл сӕ зӕрдӕ ку бадардтонцӕ, уӕд ин загътонцӕ:

—   Цо ӕма Нартбӕл гъӕргӕнгӕ рацо: «Ӕхсӕртӕггати Урузмӕг кувд кӕнуй. Цӕунгъон ка ’й, йе цӕуӕд! Цӕунгъон ка нӕ ’й, уой бабӕй хӕсгӕ ракӕнтӕ Ӕхсӕртӕггати Урузмӕги тургъӕмӕ».

Федеуӕг иссудӕй ӕма гъӕргӕнгӕ рацудӕй ӕма, адӕм ка ’дтӕй, йетӕ низмалдӕнцӕ: цӕунгъон ка ’дтӕй, йе цудӕй, цӕунгъон ка н’ адтӕй, уони ба хӕсгӕ кодтонцӕ, ӕма ӕгас Нарт ӕрӕмбурд ӕнцӕ Урузмӕги тургъи.

Уӕд бадунцӕ, хуӕрунцӕ; хӕссуй син Сатана ниуазуйнаг, хуӕруйнаг, ӕма сӕбӕл рацудӕйдӕ бонтӕ.

Уӕдта адтӕй сӕ астӕу арт, ӕма йе ӕрминӕг ӕй, ниххустӕй; сог дзи нӕбал адтӕй.

Уӕд Урузмӕг ӕнгъӕл кӕсуй, кӕд йеске кӕстӕртӕй согтӕ ӕрбахӕссидӕ ’ма арт искӕнидӕ, зӕгъгӕ.

Неке кӕсуй, гъуди дӕр некебал кӕнуй арт.

Уӕдта Урузмӕг ӕхуӕдӕг исистадӕй ’ма рацудӕй согтӕмӕ.

Согтӕ ӕриста ’ма сӕ фадуй; нур сӕ хӕссон, зӕгъгӕ, куд загъта, уотӕ ба йимӕ еу цӕргӕс ӕхе рауагъта ’ма ’й ӕ нихтӕбӕл исиста.

Фӕйхаста, ’ма денгизи астӕу еу устур дор адтӕй, ’ма ’й уой сӕрбӕл ӕривардта.

Уӕд лӕууй уоми ’ма хъурмӕ кӕнуй, ӕ цӕстисуг ӕ рехӕбӕл калуй.

Рацудӕй йибӕл дууӕ бони, уӕдта йимӕ дори бунӕй рацудӕй дууӕ лӕхъуӕни ’ма йин загътонцӕ, ӕгас цо, зӕгъгӕ.

Йе дӕр син раарфӕ кодта.

Медӕмӕ рацо, зӕгъгӕ, ’ма ’й сӕ авармӕ² бахудтонцӕ.

Йеци авӕрӕн ба ӕ бун адтӕй авгӕй конд, ӕ фӕрстӕ ба ӕргъӕуӕй конд, ӕ сӕр ба сӕумон истъалуй конд.

Уӕд ӕрбадтӕй Урузмӕг.

Нӕ иуазӕги хуарз фӕууинун гъӕуй, зӕгъгӕ, ’ма косӕрттаг ӕрбаластонцӕ ’ма ’й равгарстонцӕ. Байкой кодтонцӕ, аги ’й ниввардтонцӕ.

Ку исцӕттӕ ’й, уӕдта йин ӕривардтонцӕ ӕ размӕ; искувта, куд ӕмбалдӕй, уотӕ; уӕдта ковӕггаг гъолгун хъӕмай финдзбӕл бакодта ’ма дзоруй дууӕ лӕхъуӕнемӕ:

—    Ӕрбауайетӕ, ’ма уи ка ‘рфиццаг уа, уой гъолгун фӕууӕд!

Ӕрбауадӕнцӕ, ӕма сӕ еу фӕффиццаг ӕй ӕма уотӕ куд загъта, нур ӕй райсон, зӕгъгӕ, уотӕ ба фӕггурдӕй, ’ма хъӕма ӕ зӕрди сӕри ниффедар ӕй, ’ма йеци рауӕн ӕ уод исиста.

Уӕдта Урузмӕг, ци ма бахуардтайдӕ, ӕ цӕстисуг кӕлуй ӕ закъӕтӕбӕл урдугмӕ, хъурмӕ кӕнуй:

—    Йа Хуцау! Ци ӕнамонд мӕ скодтай? Ци дин кодтон?

Ӕма рацудӕй ’ма бабӕй дори сӕрбӕл исбадтӕй.

Сабатбон бабӕй ку ’рхъӕрттӕй, уӕд йеци цӕргӕс бабӕй ӕхе рауагъта ’ма ’й ӕ нихтӕбӕл исиста ’ма ’й, кӕцӕй рахаста согти разӕй, гъе уоми бабӕй ӕй фӕстӕмӕ ӕривардта.

Уӕд ӕ гъӕбес согтӕй байдзаг кодта,— нур, Нарт ка ’дтӕй, йетӕ ба бадунцӕ, хуӕрунцӕ,— ӕма бацудӕй ӕ хӕдзармӕ, ’ма арт искодта, уӕдта ӕ бадӕни ӕрбадтӕй ’ма фӕрсуй:

—    Рагон тауӕрӕхъ уин ракӕнон ӕви ӕригон?

Йетӕ йин зӕгъунцӕ:

—   Кӕд нуртӕкки сахатти йести скодтай ’ма йести саразтай, уӕд йеци тауӕрӕхъ ракӕнӕ.

Урузмӕг зӕгъуй:

—   Мадта ӕз уӕ астӕуӕй кӕд исистадтӕн, уой нӕбал зонетӕ? Ӕз тургъӕмӕ рацудтӕн согтӕмӕ.

Согтӕ мӕ гъӕбеси куд цурхтон, уотӕ мӕмӕ ахе еу цӕргӕс рауагъта ’ма мӕ ӕ уӕлнихти фӕххаста ’ма мӕ денгизи астӕу еу устур цъӕх дорбӕл ӕривардта.

Уоми ӕз кӕугӕ дӕр кодтон, заргӕ дӕр.

Уӕдта мӕмӕ дори бунӕй еу дууӕ лӕхъуӕни рацудӕй.

—             «Ӕгас цо» — мин загътонцӕ, расинарфӕ кодтон, ’ма мӕ сӕ авармӕ бахудтонцӕ.

Уомӕн ба ӕ бун авгӕй конд, ӕ фӕрстӕ ӕргъӕуӕй конд, ӕ сӕр ба сӕумон истъалуй конд.

Нӕ иуазӕги хуарз ку фӕууинианӕ, зӕгъгӕ, ӕма мин косарт ракодтонцӕ.

Ку исцӕттӕ ’й, уӕд мин мӕ рази ӕривардтонцӕ; ракувтон, куд ӕмбалдӕй, уотӕ; уӕдта ковӕггаг гъолгун хъӕмабӕл бакодтон ӕма сӕмӕ дзорун:

«Ӕрбауайетӕ, ’ма уи, ка фӕффиццаг уа, уой фӕууӕд!»

Ӕма ӕрбауадӕнцӕ, ’ма сӕ еу фӕрраздӕр ӕй, ӕма нур ӕй райсон, зӕгъгӕ, куд загъта, уотӕ ба фӕггурдӕй, ’ма хъӕма ӕ зӕрдисӕри симбалдӕй, ’ма рамардӕй.

Хъурмӕ кодтон, уӕдта рацудтӕн ӕма бабӕй дорбӕл исбадтӕн, ӕма мӕ сабати бабӕй цӕргӕс фӕстӕмӕ ӕрбахаста.

Уӕд Сатана, йеци дзубанди ку ӕрлӕдӕрттӕй, уӕд ӕ ростӕмӕ фӕллӕбурдта ’ма сӕ тонуй гӕппӕлгай ’ма зӕгъуй:

—   Уӕ зӕронд сайтан³! Еунӕг йе (ма) мин ку адтӕй, ’ма мин уой дӕр бабӕй ку ’ссирдтай ӕма мин ӕй Мӕрдтӕмӕ дӕ фиццаг ку барвистай!

Уӕд адӕн дӕр фӕххӕлеу ӕнцӕ: сӕ тог дӕр фӕфедар ӕй, сӕ зӕрдӕ дӕр, ӕма алке ӕ хӕдзарӕмӕ рандӕ ’й.

Уӕд цӕрун баидӕдтонцӕ, ’ма еуафонӕ ку адтӕй, уӕд, мард ка фӕцӕй, йеци лӕхъуӕн Мӕрдтӕй уӕлзӕнхӕмӕ ӕ мӕнги бӕхбӕл исбадтӕй ’ма рацӕуй, ’ма йин Барастур зӕгъуй:

—    Кумӕ цӕуис? Ма цо, мӕрдтӕ дӕ фӕдбӕл цӕудзӕнӕнцӕ!

Йе ба загъта:

—   Йетӕ куд ниллӕууонцӕ, уӕхӕн амал син ӕз искӕндзӕнӕн, мӕн ба рауадзӕ, мӕнгий мӕ гъуддаг йес уӕлзӕнхӕ.

Райинӕвардта барӕ:

—    Мадта уони раздахӕ, ’ма дин барӕ дӕттун.

Йе дӕр ӕ бӕхбӕл цӕфхӕдтӕ фӕстӕмӕ ӕрсагъта, размӕ ку цудайдӕ, уӕддӕр ӕ фӕд фӕстӕмӕ адтӕй.

Уӕд исбадтӕй ӕ бӕхбӕл, рараст ӕй, ’ма, мӕрдтӕ ка ’дтӕй, йетӕ дӕр ӕ фӕсте рацудӕнцӕ, ’ма сӕмӕ дзоруй:

—    Кумӕ цотӕ?— зӕгъгӕ.

—    Мах, ду кумӕ цӕуис, уордӕмӕ цӕуӕн.

Йе дӕр син зӕгъуй:

—   Бӕхи фӕдмӕ кӕсетӕ, ӕма, фӕд ци ’рдӕмӕ амона, еци ’рдӕмӕ цӕун гъӕуй.

Кӕсунцӕ фӕдмӕ ’ма фӕстӕмӕ баздахтӕнцӕ.

Йе ба рацудӕй ӕма цӕун байдӕдта ’ма багъӕр кодта Нарти гъӕуи Урузмӕги хӕдзарӕмӕ:

—    Уӕ Урузмӕг! Ами дӕ?— зӕгъгӕ.

Уӕд имӕ Сатана ракастӕй ӕма ’й фӕрсуй:

—    Ци дӕ фӕндуй?— зӕгъгӕ.

Йе ба йин зӕгъуй:

—    Урузмӕги агорун,— зӕгъгӕ.

—    Ами нӕ ’й,— загъта йин Сатана.

Уӕдта Сатанайӕн бафӕдзахста:

—    Мадта йин зӕгъӕ: Нарти Фонсиуарӕн Лигъзи⁴ ’й хездзӕнӕн, ӕма мӕмӕ сӕумӕ уордӕмӕ куд рацӕуа, уотӕ; рагъӕн рӕуӕг ’ма хъӕстӕн дзӕбӕх хуаллаг исцӕттӕ кӕнӕд, мах ба фонс кӕнунмӕ фӕццӕуӕн.

Ку дӕ фӕрса, ка дӕмӕ ӕрбадзурдта, зӕгъгӕ, уӕдта йин зӕгъӕ, ци хузи дӕр дӕн, уой, мӕ асӕ дӕр.

Гъе уонити бафӕдзахста Сатанайӕн.

Урузмӕг ку ‘рцудӕй, уӕд ин Сатана, ци йин бафӕдзахста (лӕхъуӕн), уони радзурдта.

Йе дӕр ниггузавӕ ’й, нихъхъурмӕ ’й:

«Ау, ку базӕронд дӕн, ’ма мӕмӕ уӕхӕн сабитӕ ку цӕуонцӕ, уӕд ма уони хӕццӕ мӕ бон ци ’й?»

Ӕма уомӕ гӕсгӕ бахъурмӕ ’й.

Ӕхсӕвӕ йин исцӕттӕ кодта Сатана рагъӕн рӕуӕг ’ма губунӕн дзӕбӕх хуаллаг. Уӕдта йин Сатана загъта:

—    Мӕнмӕ ма йеци амал йес: мӕнӕн йес Хуцауӕй искувдиадӕ, ӕма цӕбӕл исковон, уой мин Хуцау дӕттуй, ӕма ӕз ахсӕвӕ исковдзӕнӕн, уӕхӕн уазал сах къӕвда куд ӕрцӕуа, ’ма, будури ка уа, йе куд бахъурмӕ уа, ӕма уӕд кӕд йе дӕр батухсидӕ ’ма фӕлледзидӕ.

Ӕхсӕвӕ фӕййевгъудӕй. Ӕрбон ӕй. Исинцӕттӕ кодта (Сатана) хуаллаг ’ма рацудӕй ’ма кӕсуй мӕсуги сӕрӕй ’ма бауидта (лӕхъуӕни), кӕми адтӕй, йеци бунатмӕ: сау нимӕтӕй ӕмбӕрзт, ӕ саргъ ӕ нивӕрзӕни, уотемӕй хуссуй, ӕ бӕх ба ӕ аллифарс хезуй цъӕх кӕрдӕгбӕл.

Сатана дзоруй:

—   Нӕ зӕронд! Ка нӕййес, уомӕн амал нӕййес. Исбадӕ дӕ бӕхбӕл ӕма цӕугӕ кӕнӕ.

Рацудӕй (Урузмӕг) ӕма йимӕ (лӕхъуӕнмӕ) ку бахӕстӕг ӕй, уӕд имӕ дзоруй:

—    Дӕ бон хуарз,— зӕгъгӕ.

Йе дӕр ӕ нимӕт рагӕлста ’ма йибӕл ниццийнӕ ’й:

—    Ӕгас цо, нӕ хестӕр,— зӕгъгӕ.

Уӕд ибӕл ку ниццийнӕ ’й, уӕд имӕ Урузмӕг дзоруй:

—    Гъи, ци ми кодтай? Цӕмӕн дӕ багъудтӕн?— зӕгъгӕ.

Йе дӕр ин зӕгъуй:

—   Йескӕми фонс фӕккӕнианӕ, ’ма дӕ уой туххӕй баагурдтон.

Мадта цӕуӕн, зӕгъгӕ, ӕма исбадтӕнцӕ сӕ бӕхтӕбӕл ӕма цӕунцӕ. Уӕд ин Урузмӕг зӕгъуй:

—   Цӕуӕн ӕдта. Ӕз зонун Донбеттиртӕмӕ уӕхӕн фонс, фал сӕ ратӕрун зин уодзӕнӕй; йес ин гӕстӕ: урс, берӕгъ ӕма хъӕрццигъа, ӕма сӕмӕ хӕстӕг нӕ уадзунцӕ.

—   Ӕз уонӕн амал искӕндзӕнӕн,— зӕгъуй лӕхъуӕн.

Цӕунцӕ ’ма бахъӕрттӕнцӕ, Донбеттирти фонс кӕми адтӕй, уордӕмӕ, ӕма Урузмӕги идард ниууагъта, ами бал лӕууӕ, зӕгъгӕ.

Йе ба бацудӕй, фонс кӕми хизтӕнцӕ, уордӕмӕ ’ма къагъд искодта ӕхецӕн ’ма ӕ бӕх исуагъта, ’ма хизтӕй ӕ аллифарс.

Гъе уӕдта йин ӕ бӕхи, ӕфсӕнцъух берӕгъ ка адтӕй, йе ӕруидта ’ма йимӕ ӕ гъӕлӕс хӕлеуӕй ӕрбахӕссуй, ӕ къабазӕ йин ратонон, зӕгъгӕ.

Лӕхъуӕн арӕсӕни⁵ бадтӕй ’ма йимӕ нигъгъавта, ӕ гъӕлӕсмӕ, ’ма ’й фехста, ’ма ӕ гъӕлӕси симбалдӕй ’ма ӕ мӕкъури рахизтӕй, ’ма берӕгъ рахаудтӕй.

Лӕхъуӕн дӕр имӕ бацудӕй ’ма йин ӕ гъос ӕллух кодта ’ма ’й ӕ дзиппи ниввардта.

Уӕд бабӕй ӕ бунати ӕхе банимахста. Уӕд ӕй (бӕхи) хъӕрццигъа ӕруидта ’ма йимӕ ӕхе рауагъта.

А нӕ зӕнхӕбӕл ка ‘ндеуй хезун, ӕ цӕститӕ йин искъахон, зӕгъгӕ.

Ӕма бабӕй лӕхъуӕн уой дӕр рамардта ӕ нимӕхсӕнӕй ’ма уӕдта йин ӕ сӕр ӕркодта ’ма ’й ӕ дзиппи ниввардта.

Гъе уӕдта, кӕмӕй тарстайдӕ, уӕхӕн нӕбал адтӕй ’ма загъта:

«Мадта нур ани сосӕггӕй фӕттӕрон? Гъӕумӕ цӕуон ’ма гъӕубӕл фӕдес фӕккӕнон»,— зӕгъгӕ, ’ма гъӕумӕ ӕрбацудӕй.

Гъӕуи йибӕл еу лӕхъуӕн фембалдӕй, ’ма ’й фӕрсуй:

—     Гъӕу кӕми ’й?— зӕгъгӕ.

Йе ба йин уотӕ:

—     Уӕлӕ Донбеттиртӕмӕ кувд йес, ӕма уоми ’нцӕ.

Йе дӕр уордӕмӕ иссудӕй ’ма бадзурдта:

—     Мӕнӕ иуазӕг!

Райимӕуадӕй еу лӕхъуӕн ӕма ’й фӕрсуй:

—     Ци дӕ гъӕуй?— зӕгъгӕ.

Йе ба йин уотӕ:

—     Уӕртӕ уин уе ’ргъау фӕттардӕуй.

Лӕхъуӕн дӕр бацудӕй ’ма радзурдта:

—     Уӕртӕ еу цола лӕхъуӕн уотӕ зӕгъуй: «Уӕ бӕхӕргъау уин фӕттардӕуй!»

Йетӕ ба йибӕл ходунцӕ, ӕвӕццӕгӕн, истонг ӕй, зӕгъгӕ, ӕма ’й ӕрбахонетӕ медӕмӕ.

Рацудӕй ’ма йин зӕгъуй:

—     Медӕмӕ рацо!

Йе ба йин уотӕ:

—     Мӕ бӕх нӕ лӕууй еу рауӕн, ӕма, йе ’донӕ ку раскъуна, уӕд ами байзайдзӕнӕн.

—     Мадта дин ци кӕнон?— загъта ’ма медӕмӕ бацудӕй.

Уӕдта йимӕ рацудӕй дуккаг лӕхъуӕн ’ма ’й медӕмӕ хонуй. Лӕхъуӕн ин зӕгъуй:

—     Мӕ бӕх тӕрсгӕ кӕнуй, ’ма, йе ’донӕ ку раскъуна, уӕд ин ци кӕндзӕнӕ?

—     Ӕ барцӕй ӕй ниййахӕсдзӕнӕн.

—     Ӕ барцӕ ку раскъуна, уӕдта?

—     Ӕ гъостӕбӕл ин ниххуӕцдзӕнӕн.

—     Ӕ гъостӕ ку раскъунонцӕ, уӕдта?

—     Уӕдта йин ӕ думӕгбӕл ниххуӕцдзӕнӕн.

—     Ӕ думӕг ку раскъуна, уӕдта?

—     Уӕдта дин ӕй ӕ цуппар къахемӕй мӕ буни искӕндзӕнӕн ’ма дин ӕй фуси хузӕн искӕндзӕнӕн, ’ма ма дин уӕд кумӕ ледздзӕнӕй?

—     Мадта дӕу фӕууӕд.

Ӕма бацудӕй медӕмӕ ’ма син загъта:

—     Уӕ кувд барст, — зӕгъгӕ. — Циуавӕр кувд ӕй уӕ кувд, уӕ хестӕрти размӕ сӕр ку нӕййес, уӕ кӕстӕрти размӕ ба гъос ку нӕййес, уӕд циуавӕр кувд ӕй уӕ кувд?

Уӕд февналдта ’ма ниххуӕстӕй цӕхгӕрбӕл ’ма ’й нинниуазта, уӕдта сӕ фингӕн уӕллаг кӕронмӕ рацудӕй, ’ма ’й куд фӕндӕ адтӕй, уотӕ бахуардта.

Уӕдта ӕ дзиппӕмӕ февналдта ’ма берӕгъи гъос кӕстӕрти размӕ февардта, хъӕрццигъай сӕр ба — хестӕрти размӕ:

—    Йе — уе ‘вдесӕнтӕ, кӕд уи не ’руагӕс кӕнуй, уӕд.

Ӕхуӕдӕг ба ралигъдӕй ӕма ӕ бӕхбӕл ӕхе багӕлста — ’ма бӕхӕргъау ’ма ӕнӕуой фонс ӕ разӕй фӕккодта ’ма сӕ Урузмӕгмӕ ӕрхъӕртун кодта.

– Ани ду тӕрӕ, зӕгъгӕ, ӕз ба, фӕдес рацӕуй, ’ма уони хӕццӕ куд тохон, уотӕ.

Уӕд Урузмӕг тӕрун байдӕдта; йе ба ӕрлӕудтӕй, ’ма тохун раидӕдтонцӕ, ’ма сӕ фӕстӕмӕ раздӕхун кодта.

Уӕдта рацудӕй ӕма Урузмӕгмӕ ӕрхъӕрттӕй, ’ма сӕ тӕрун баидӕдтонцӕ ’ма сӕ ӕртардтонцӕ Нарти Фонсиуарӕн Лигъзмӕ ’ма сӕ иуарунцӕ.

Лӕхъуӕн сӕ ӕртӕ ‘мбеси кӕнуй. Урузмӕг йе ‘рфгутӕ ӕргӕлста: «Абони уалӕнгӕ мин лӕг тухӕ ку нӕ кодта. Ӕвӕццӕгӕн, еу хай ӕ хуӕздӕри хай есуй, гъе ’ма мӕ рамӕлӕт хуӕздӕр ӕй»,— фӕндитӕ кӕнуй.

Лӕхъуӕн сӕ ӕртӕ хайи искодта ’ма дзоруй Урузмӕгмӕ:

—    Райсӕ дӕ хестаг⁶.

Урузмӕг дӕр йе ’рфгутӕ исиста ’ма баидзулдӕй. Райста ӕ хестаг.

Уӕдта йимӕ лӕхъуӕн дзоруй:

—    Райсӕ нур ба дӕ хай дӕр.

Уӕдта бабӕй йимӕ (дзоруй):

—   Гъе нур ба ӕртиккаг хай ба мӕн ӕй, ӕма дин йеци хай дӕр дӕуӕн дӕттун.

Ӕз дӕн де ‘нӕном лӕхъуӕн, дӕ хъӕмай сӕрбӕл ка рамардӕй, йе, ’ма дӕ ка баиуазӕг кодта, йе.

Уони мӕн номбӕл бафснайӕ, Мӕрдти мӕмӕ йести куд бахъӕрта, уотӕ.

Ӕхуӕдӕг ба ӕ бӕх ниццӕфтӕ кодта ’ма фӕццӕуй.

Уой йин ку балӕдӕрун кодта, уӕд йе дӕр ӕ фӕсте уайуй, кӕсуй, ӕ цӕстисуг уорс закъӕбӕл калуй ’ма йимӕ дзоруй:

—    Еу каст ма мӕмӕ ракӕнӕ!

Йе ба йимӕ дзоруй:

— Мӕнӕн фӕстӕмӕ ракӕсӕн нӕбал йес, мӕнӕй дин пайда дӕр нӕбал йес, фал дин ке бафӕдзахстон, уой исӕнхӕст кӕнӕ.

Урузмӕг сиздахтӕй ӕма ӕ фонс ӕ хӕдзарӕмӕ искодта.

Лӕхъуӕн ба цӕуй ’ма бахъӕрттӕй Мӕрдти дуармӕ, ’ма ’й, дуаргӕс ка ’й, йейӕ медӕмӕ нӕбал уадзуй, уой туххӕн ӕма хор рафтудӕй, зӕгъуй.

Йе дӕр Хуцаумӕ искувта:

—    Йа Хуцау, саби дӕн, ’ма мӕмӕ ӕркӕсӕ.

Мӕрдти дуар мӕбӕл куд нӕ нихгӕнонцӕ, уой туххӕн ма мин хор ракӕсун кӕнӕ!

Хуцау дӕр (ин) ӕртӕрегъӕд кодта ’ма хуӕнхтӕбӕл ӕрӕгиау ракӕсун кодта седзӕрти хор⁷.

Дзоруй лӕхъуӕн, хор ку фӕууидта, уӕд:

—    Йарӕби, хор ма ку кӕсуй хӕнхтӕбӕл, уӕд мин над цӕмӕн нӕ раттис?

Йе дӕр (Мӕрдти дуаргӕс) хор ку фӕууидта, уӕд дуар байгон кодта, ’ма бацудӕй (лӕхъуӕн). Ӕрбадтӕй уӕдта йе ’носи бунати.

Урузмӕг ка ’дтӕй, йе дӕр ӕртӕ хаййемӕй дӕр хист кӕнун байдӕдта ’ма йин сӕ бахарз кодта Мӕрдтӕмӕ.

Уӕд лӕхъуӕнӕн иссӕй Мӕрдти ӕносон бунат, ’ма уоми баизадӕй.

Нарт Урузмаг из рода Ахсартагката отправился в поход, пробыл там два–три года, потом вернулся домой.

Прибыл на Нихас, спешился и поприветствовал:

– День добрый! – но никто из Нартов ему даже не кивнул, головы не поднял, потому что голодный год настал, кровь в жилах застоялась, сердца их ничему не радовались.

Тогда Урузмаг снова сел на коня, (приехал домой), резко соскочил (с седла) и плюхнулся на стул так, что тот рассыпался под ним. Шатана его спрашивает:

— Что с тобой? Со дня прихода в твой дом и до сих пор я никогда не видела тебя настолько огорченным.

Он отвечает:

– Спешился я на Нартском Нихасе, поздоровался, а мне никто не ответил и даже головы никто не поднял.

Шатана ему в ответ:

– Это они от голода стали такими беспомощными.

У меня есть семь комнат, наполненные всем, что мне приносили с пиров в качестве подношений, начиная со дня, когда я вышла замуж, – там и мясо, и пиво, – и этим всем я запросто накормлю Нартов.

Тогда и кровь у них по жилам быстрее потечет, и сердца их окрепнут.

Тогда Урузмаг перестал хмуриться и на душе у него посветлело.

Когда наступила суббота, они позвали глашатая и до субботы его усиленно кормили, чтобы он духом окреп.

И когда он окреп сердцем, и они могли на него рассчитывать, то сказали ему:

– Пойди обойди Нартов и прокричи:

«Урузмаг из рода Ахсартагката приглашает на пир. Кто может идти, пусть придет! Кто идти не может, того пусть принесут во двор к Урузмагу Ахсартагкаеву».

Глашатай прошел и прокричал, и все люди зашевелились: кто мог идти сам, те сами шли, кто не мог идти, тех несли, так все Нарты собрались во дворе Урузмага.

Вот сидят они, пируют; Шатана подносит им выпивку, еду, так дни и проходят.

И был там посреди огонь (очаг), и стал он гаснуть, дров уже не было.

Урузмаг смотрит, может кто из младших дрова принесет и огонь разведет.

Но никому это даже в голову не приходит.

Тогда Урузмаг сам встал, пошел за дровами.

Достал он дрова, начал их колоть; и уже готов был их заносить, когда один орел спланировал на него и подхватил когтями.

Понес его, а посреди моря был огромный камень, на который орел его и опустил.

Стоит он там в замешательстве, горюет, слезы по бороде катятся.

Прошло два дня, из-под скалы вышли двое юношей и поприветствовали его, сказав: «Добро пожаловать!»

И он их ответно поблагодарил.

Предложили ему зайти и завели его в комнату.

А в комнате этой низ был из стекла, стены – из перламутра, а верх – из утренних звезд.

Присел Урузмаг.

Надо ведь нам хорошо приветить гостя – и притащили (хозяева) жертвенное животное, зарезали, разделали, бросили в котел.

Когда (мясо) было готово, то его положили рядом с Урузмагом; он помолился (произнес тост) как следовало; потом подцепил кончиком кинжала кусок мяса и обратился к двум юношам:

– А ну–ка, кто первый, тому этот кусок и достанется!

Подбежали они, один из них опередил другого, и вот он уже схватит кусок, как поскользнулся, кинжал пронзил его сердце, и он тут же испустил дух.

Куда еще было Урузмагу трапезничать, текут слезы по его бороде, печалится он:

– О, Боже! Почему ты создал меня таким несчастным? Что я тебе сделал?

Вышел он и вновь уселся на камень (скалу).

Когда наступила суббота снова тот самый орел схватил его когтями, поднял, и откуда взял возле дров, туда его обратно и доставил.

Набрал Урузмаг охапку дров, а Нарты как сидели, так себе и сидят, едят, –  вошел он в дом, разжег огонь, сел на свое место и спрашивает:

– Новую историю вам рассказать или старую поведать?

Те отвечают:

– Если прямо сейчас ты что–то совершил или что–то произошло, то лучше эту историю нам поведай.

И Урузмаг начал рассказ:

– Помните, как я встал от вас? Вышел я тогда во двор за дровами.

Когда я набирал охапку дров, то на меня сверху слетел какой-то орел, в когтях перенес на середину моря и положил на огромный зеленый камень.

Там я то плакал, то пел (то надеялся, то терял надежду).

Потом ко мне из-под скалы вышли двое юношей.

– Добро пожаловать, – поприветствовали они меня; я их ответно поблагодарил, и ввели меня в покои.

А там внутри – низ из стекла, стены – перламутровые, а верх – из утренних звезд сделан.

Решили они приветить гостя и зарезали в честь меня жертвенное животное.

Когда все было готово, положили это рядом со мной, я вознес молитву, как полагается, потом кончиком кинжала поддел мясо и обратился со словами:

«Подойдите, и кто опередит, тому это пусть достанется!»

Подбежали, один опередил другого, и вот готов он был схватить коваггаг, как поскользнулся, кинжал угодил ему прямо в сердце, и он умер.

Опечалился я, вышел вон и вновь сел на скалу, а в субботу орел доставил меня обратно.

Когда Шатана услыхала эти слова, то стала она рвать, царапать щеки, и простонала:

– О, старый черт! Только он один еще у меня оставался, но и его ты нашел, и в Страну мертвых отправил!

Тут народ стал расходиться: окрепли они (духом к этому времени) и каждый из них направился в свой дом.

Вновь стали жить-поживать (Урузмаг с Сатаной). А в Стране мертвых в это время садится на коня и хочет выехать тот юноша, что умер, а Барастур и говорит ему:

– Ты куда? Не ходи, иначе мертвецы следом за тобой пойдут!

А тот отвечает:

– Отпусти ты меня наверх (к живым), а я сделаю так, что они останутся.

Позволил ему Барастур:

– Верни остальных и тогда я тебе разрешаю (покинуть Страну мертвых).

А юноша переставил на коне подковы задом наперед и получилось так, что след его вел в Страну мертвых.

Сел он на коня, поехал, мертвецы вышли за ним, и он спрашивает их:

– Вы куда направляетесь?

– Туда же, куда и ты.

Он говорит:

– Взгляните на след. Куда ведет след туда и идти надо.

Посмотрели они на направление следа и назад возвратились.

А он поехал и, (достигнув) дома Урузмага в селе Нартов, прокричал:

– Эй Урузмаг! Здесь ли ты?

Шатана выглянула к нему и спрашивает:

– Что тебе нужно?

Тот отвечает:

– Урузмага ищу.

– Нет его здесь, – ответила Шатана.

Тогда он ей поручил:

– Передай ему: буду ждать его на Нартовской равнине дележа скота, и пусть он утром туда придет; пусть возьмет с собой еду, легкую в походе, но сытную, и мы с ним отправимся в поход за скотом.

А будет тебя спрашивать, кто, мол, меня зовет, опиши ему мой облик и мой рост.

Вот это все он поручил Шатане.

Когда Урузмаг вернулся, Шатана пересказала ему все, что парень ей поручал.

Огорчился, обеспокоился Урузмаг:

«Вот ведь, состарился я, если такие детишки будут со мной ходить, то что я с ними смогу сделать?»

Это его очень беспокоило.

К ночи приготовила ему Шатана на дорогу еду вкусную и легкую, а потом сказала:

– А я могу еще вот что сотворить: есть у меня от Бога такой дар, что ни попрошу его, все он мне исполняет; давай ночью я помолюсь, чтобы такой холодный ливень пошел, чтобы все, кто вне дома, отчаялись, и тогда, может, и тот юноша сбежит.

Прошла ночь, наступил день.

Приготовила Шатана провизию на дорогу, вышла, и увидела с верхнего этажа башни то место, где находился юноша: накрыт черной буркой, под головой – седло, спит себе, а конь подле него пасется на зеленой траве.

Шатана говорит:

– Старший наш! Чему быть, того не миновать. Садись на коня и поезжай.

Поехал Урузмаг, и когда приблизился к юноше, обратился к нему:

– День добрый!

Тот обрадовался, отбросил бурку:

– Добро пожаловать, наш старший!

И когда он так проявил радость, Урузмаг сказал:

– Что ты от меня хотел? Зачем я тебе понадобился?

Тот отвечает:

– Хорошо бы нам откуда-нибудь угнать скот, для этого я тебя искал.

— Ну, что ж, поехали, — сказал, — сели на коней, едут.

Урузмаг говорит:

– Поедем! Я знаю, что у Донбеттиров такой (замечательный) скот, но угнать его будет затруднительно; сторожат его: жеребец, волк и ястреб, и близко никого они не подпускают.

– А я знаю, что им надо будет сделать, – говорит юноша.

Ехали они, ехали и добрались туда, где были стада Донбеттиров; там парень оставил Урузмага вдалеке, мол, пока побудь здесь.

Сам же он подошел туда, где пались стада, выкопал себе яму (укрытие), а коня отпустил пастись возле себя.

И тогда железномордый волк увидел коня и помчался с разинутой пастью – вот–вот вцепится он в ногу!

А парень сидел в укрытии, прицелился в пасть, выстрелил, и стрела насквозь прошла через пасть волка в загривок, и волк свалился.

Тогда юноша подошел к зверю, отрезал его ухо и положил его в карман.

Снова спрятался он в своем месте.

Тут коршун увидал коня и бросился на него.

Мол, кто это смеет пастись на нашей земле, выцарапаю–ка я ему глаза!

И его поразил юноша из своего укрытия, а затем отрубил ему голову и спрятал в карман.

И когда никого не осталось, кого следовало бояться, он подумал:

«Неужто я стану угонять стада тайно, по-воровски? Лучше пойду-ка я в село и прокричу тревогу», – и направился в село.

В селении он увидел одного парня и спросил:

– Где все сельчане?

А тот в ответ:

– У Донбеттиров пир, там они все.

Пришел он туда и обратился к ним:

– А вот и гость (к вам пришел)!

Вышел к нему один парень и спрашивает:

– Чего тебе?

А тот в ответ:

– Вон, скот ваш угоняют.

Парень вошел (в дом) и передал (старшим):

– Там один худенький юноша говорит, что наших коней угоняют!

А те смеются, наверное, голоден он, введите его в дом.

Парень вышел и пригласил юношу:

– Заходи!

Тот отвечает:

– Мой конь (горяч), не стоит на месте и если оторвет поводья, то придется мне здесь остаться.

– Ну что мне с тобой делать? – сказал парень и вошел в дом.

Другой парень вышел (к юноше) и приглашает его войти. Юноша отвечает:

– Пуглив мой конь, а если порвет он уздечку, что ты станешь делать?

– За гриву ухвачу.

– А если грива оторвется?

– За уши схвачу.

– А если и уши оторвутся?

– А тогда ухвачусь за его хвост.

– Ну, а если и хвост оторвется, что тогда?

– Ну, тогда я его как овцу подомну под себя за четыре ноги и куда он еще от меня денется?

– Ладно, держи (будь по–твоему).

Вошел юноша в дом и обратился:

– Будь благословен ваш пир, только что это нет головы (жертвенного животного) возле старших и нет уха возле младших, что это за пир?

И как начал он пить и есть с конца в конец столов прошел как хотел.

А потом сунул руку в карман и волчье ухо положил возле младших, а голову коршуна – возле старших:

– Вот вам свидетельство (сказанного мной), если не верите.

А сам выскочил, прыгнул на коня и погнал перед собой к Урузмагу конский табун и весь остальной скот.

– Гони их сам, – сказал, – а я буду сражаться с теми, кто вышел по тревоге.

Погнал Урузмаг скот, а юноша начал сражаться и заставил их отступить.

Потом догнал Урузмага и вместе стали гнать скот. Потом достигли Нартовской долины дележа скота и начали делить.

Юноша делит скот на три доли.

Урузмаг нахмурил брови: «До сего дня никто не мог меня осилить. Наверное, третью долю он хочет взять себе как премиальную, так лучше мне тогда умереть!»    – размышляет (старик).

Разделив скот на три части, юноша обратился к Урузмагу:

– Возьми свою долю старшего!

Урузмаг расправил брови и улыбнулся. Взял долю старшего.

Вновь обращается к нему юноша:

– А теперь возьми свою долю тоже.

Потом вновь обращается к нему:

– Ну а третья доля – моя, но я и ее даю тебе.

Я – твой безымянный сын, погибший от кончика твоего кинжала, тот, кто пригласил тебя.

Забери все это и посвяти мне, чтобы в Стране мертвых мне хоть что–то досталось.

А сам стегнул коня и поехал.

И когда старик понял, бросился за ним, проливая слезы на белоснежную бороду и стал кричать ему вослед:

– Только один взгляд обрати на меня!

А тот отвечает:

– Нет у меня возможности оглянуться назад, и от меня нет больше тебе проку, но то, что я тебе поручил – исполни.

Развернулся тогда Урузмаг и отогнал скот к себе домой.

Юноша едет себе, едет, и достиг наконец двери в Страну мертвых, а привратник не впускает его, мол, солнце уже зашло.

Тогда он взмолился:

– О, Боже, я еще дитя, обрати на меня свой взор.

Чтобы не затворили передо мной дверь, сделай так, чтобы солнце выглянуло!

Пожалел его Господь и сделал так, что напоследок по вершинам гор задержались последние отблески солнца.

Говорит юноша, когда увидел солнце:

– Солнце ведь еще светит, что же ты не даешь мне дорогу?

И когда увидел привратник солнце, отворил дверь, юноша вошел и сел на свое место навечно.

Урузмаг же на эти три доли сделал поминки и все потратил на покойников.

И тогда юноше досталось навечно место в Стране мертвых, там он и остался.

Перевел на русский язык М.А.Миндзаев.