к оглавлению осетино-русско-английских текстов
| 2.3. УЫРЫЗМӔДЖЫ ӔНӔНОМ ЛӔППУ | БЕЗЫМЯННЫЙ СЫН УРЫЗМАГА | 13. THE NAMELESS SON OF URIZHMAG |
| Фыд аз скодта Нартыл. Тыхсын байдыдтой тынг, сыдӕй мӕлынмӕ ӕрцыдысты. Сӕ ныфс асаст Нартӕн, сӕ зæрдæ амард, сӕ къухы ницыуал ӕфтыдис. | Пришел в Страну Нартов голодный год. Ничего не могли добыть они для пропитания, скорбны стали их сердца, и потеряли они веру в свои силы. | A year of famine came to the land of the Narts. The grain did not sprout, the grass did not grow, but withered away. The Narts were dying of hunger. They grew despondent, and lost faith in their own powers. |
| Уыйбӕрц ӕгуыдзӕгмӕ, уыйбӕрц ӕдзӕллагмӕ ӕрцыдысты Нарты сгуыхт фӕсивӕд, ӕмӕ-иу Ныхасы бон-изӕрмӕ хуысгӕйӕ баззадысты. Куы сӕм байхъуыстаис, уæд ма ӕрмӕст мысыдысты сӕ цард. «Ӕз уыцы ран фесгуыхтӕн, ӕз уæд фосы конды фæдӕн», — дзырдтой-иу Нарты адӕм, Ныхасы бадгӕйӕ, | Прославленные нартские юноши, столь отважные раньше, до того обессилели, что с утра до вечера спящие валялись на Нихасе, а если и просыпались, то только и слышно было, как вспоминают они о пирах, о жирной доле при дележе у недруга угнанного скота. | The famous young Narts, so brave previously, grew so powerless that they lay day and night dazed in the meeting place in the square, and if they woke up, all they spoke about were the glorious feats they had performed, the dangers they had overcome when they had driven off the fat cattle from their enemies’ pastures. |
| ӕндæр сӕ ничиуал кодта хорз карды кой, хорз фат ӕмӕ ӕрдыны кой. | Добрый меч, славный лук и стрелы — никто не вспоминал о них. | About their good swords and glorious bows and arrows, they said not a word. |
| Уæд-иу Сырдоны гадза рацыд Ныхасмӕ ӕмӕ-иу адӕмӕн сӕ сӕрты рахиз-бахиз кӕнын байдыдта ӕмӕ-иу кӕмӕн йӕ былтӕ астæрдта, кæмӕн-иу йе ‘рчъи бахордта, кӕмӕн-иу йӕ рон фӕлыг кодта йӕ астӕуыл. Уымӕй тæригъӕддагдӕрмӕ ма цæмӕ бакастаид адӕймаг! | — без жалости нельзя было глядеть на это! | Shirdon had an impudent dog, a bitch, and it so happened that all that time she ran about in the village square and jumped above the heads of the sleeping Narts, licked some of their mouths, gnawed some of then- sandals, and bit through some of their belts. It was simply pitiful to see all that! |
| Иубон куы уыди, уæд Уырызмӕг Ныхасмӕ рацыди. Кӕсы, æмӕ Нарты сгуыхт ӕмӕ фидауцджын фӕсивӕд цагъды мӕрдтау хуыссынц уыцы ран, ӕмӕ та сын Сырдоны гадза ӕнӕуаг митӕ кæны. | Пришел однажды Урызмаг на Нихас и видит, словно на битвы лежат отважные стройные юноши и сука Сырдона свои мерзости совершает над ними. | Once Urizhmag came to the square, and there he saw how it looked more like a battlefield than the village center. There lay the brave and famous youths, lean and hungry looking, while Shirdon’s insolent bitch played all her dirty and loathsome tricks on them. |
| Ныккӕрзыдта Нарты Уырызмæджы зӕрдӕ, йӕ пылыстӕг лæдзӕг фехста гадзайыл, ӕмӕ дыууӕ дихы фӕци лӕдзӕг. | Гневом вспыхнуло сердце Урызмага, свою палку из слоновой кости швырнул он в суку, и, ударившись о камень, сломалась палка. | A groan came up from his bosom. He threw his ivory walking-stick at the bitch, but it struck against a stone, and was broken in two. |
| Систа йӕ лæдзæджы сӕстытӕ ӕмӕ мӕстӕйдзагӕй баздӕхт фӕстӕмӕ сӕ хæдзармӕ. Лӕдзæджы сӕстытӕ ӕрӕппӕрста ӕмӕ йӕ пылыстӕг къӕлӕтджын бандоныл йӕхи мӕсты уагъд ӕркодта. Ныкъкъӕскъӕс кодта бандон йӕ быны. | Урызмаг, собрав обломки, разгневанный. вернулся домой. Бросил он на пол обломки своей палки, всей тяжестью тела опустился в свое кресло, и затрещало под ним его кресло из слоновой кости. | He gathered the broken fragments in a fury and returned home. There he threw down the broken parts onto the floor, and slumped down with all the weight of his body in his armchair, also made of ivory, and that fell to pieces as well. |
| — Дӕ къӕлӕт ӕрфгуытӕ цы ‘рталынг кодтай, уыцы мӕсты уагъд цӕмӕн ӕркодтай дæхи дӕ къӕлӕтджыныл, мӕ сӕры хицау? Цы кодтай, чи дӕ бафхӕрдта? — фӕрсы йӕ Сатана. | — Почему так потемнели дуги бровей твоих? Почему ты разгневанный сел на свое кресло, хозяин головы моей? — спросила Шатана. — Что случилось с тобой? Кто обидел тебя? | “Why are your brows so black and stormy? Why did you slump down so angrily on your armchair and break it, my dear husband, master of my head?” asked Shatana. “What has happened to you? Who has offended you, and made you look so furious?” |
| — Ӕфхӕргӕ мӕ бӕргӕ ничи бакодта, фæлӕ ма уымæй тынгдæр мӕ зӕрдӕ цӕуыл фӕрисдзӕн?! — загъта Уырызмӕг. — Нӕ фӕсивæд ӕнӕ хӕринагӕй хӕрз ӕдзӕллагмӕ ӕрцыдысты, Нарты Ныхасы ныффæлдӕхтытӕ сты ӕмӕ хуыссынц, куыд сыл не ‘мбæлы, ахæм хуыстӕй. | — Никто не обидел меня, — грустно ответил ей Урызмаг. — Но как не сокрушаться мне, когда вижу я, что погибает без пищи наша молодежь. Не пристало им целые дни валяться на Нихасе, и не могу видеть я, как | “Nobody has offended me,” replied Urizhmag sadly. “But how my heart aches when I see that for the lack of provision our young Narts have entirely list all their honor! As soon as they so shamefully began to lie about the meeting place in the village square, |
| Сырдоны ӕнаккаг куыдз сӕ сӕрты рахиз-бахиз кæны, æмӕ кæмæн йӕ былтӕ астæры, кӕмӕн йе ‘рчъитӕ бахӕры, кӕмӕн йӕ рон йӕ астӕуыл фæлыг кӕны; уыдонӕн та «ацу æддæмӕ!» зӕгъын сӕ бон нал у. | непотребная сука Сырдона скачет через головы доблестных юношей нартских — кому губы оближет, кому обувь обгрызет, кому перегрызет ремень на пояснице. Все спят, и никто не в силах даже прогнать ее с Нихаса. | Shirdon’s impudent bitch came along, jumping over their heads of even the bravest of our famous youths, licking some of their mouths, gnawing at some of their sandals, biting through some of their belts…. All of them were dozing and sleeping, and none has the strength or the will to drive her away. |
| Не’фсин, бирӕ цæрӕнбон мын куы нӕ уаид, ӕмӕ ма уыдоны иу æфсæст куы бакӕнин! Уæд та сӕ туг йæ бынат ссарид, сӕ зæрдӕ та сфидар уаид. | Хозяйка наша, я бы жизни своей не пожалел, только бы досыта накормить нартов так, чтобы горячая кровь снова заструилась по их жилам и чтобы опять крепки стали сердца их. | My dear mistress, I would not grudge my life if only I could see our Narts well-fed and satisfied, so that the warm blood flowed swiftly through their veins again, and their courage returned back to them!” |
| — Ууыл та цы мӕт кӕныс? — загъта Сатана. — Ацу, ӕрбахон сæ, ӕз дын сӕ иу лӕджы хуызӕн суазӕг кӕндзынӕн: дæлӕ нӕ къӕбицтӕ се дзаг куы сты алы хæрд ӕмӕ алы нозтӕй. | — Не печалься, — сказала Шатана. — Иди, зови всех! Ведь кладовые наши полны еды и напитков — всех накормлю я как одного человека! | “Don’t be despondent!” replied Shatana. “Go and call them all! Our store-room is full of all sorts of food and drink. I shall feed them all, as though they were but one man!” |
| Ӕмæ бахуыдта Сатана Уырызмæджы йӕ иу къæбицмæ: къæбиц йӕ тӕккӕ дзаг уыдис чъирийӕ; бахуыдта йӕ иннӕ къæбицмæ: уый йе дзаг уыдис авджыдзагӕй; бахуыдта йӕ æртыккаг къæбицмæ: царӕй зæхмӕ амадӕй лæууынц кӕрæдзийы уæлӕ сгуытӕ ‘мӕ базгуытӕ уыцы ран. | И повела Шатана Урызмага по своим кладовым. Одна кладовая полна пирогами, в другой от земли до потолка высятся груды вяленого мяса, в третьей хранятся напитки.
|
Then Shatana led Urizhmag to their pantry. One larder was full of cheese pies, in the other up to the ceiling were stored up heaps of beef and mutton shoulders and thighs, while in the third were stacked up bottles full of various beverages. |
| — Адон æппæт мын фервыстой Нарты стыр куывдтӕй хуынтæн, ном ссарынӕн, — зӕгъы Сатана. | — Видишь, когда оказывали мне честь нарты и долю мою присылали с нартских больших пиров, я все сберегала, и вот пригодилось! — сказала Шатана. | “You see, when the Narts had plenty, and were feasting, they sent home So me my honored share, and I stored it all up carefully, and now it will serve a good purpose!” said Shatana. |
| Фæрухс ис Уырызмæджы цӕсгом, ӕмӕ дзуры Сатанамӕ:
— Уæдӕ барæвдз кæн дæхи: Нарт иннабонӕй-иннабонмӕ цы фæхъауой, уымæй дзы фылдæр ис ацы ран. |
Сбежали тучи с лица Урызмага, и сказал он Шатане:
— Да здесь столько еды, что всем нартам не съесть ее за неделю. Приготовься к пиру, наша хозяйка! |
The clouds of worry dissolved from Urizhmag’s brow, and he said to Shatana in pleased tones, “Yes, there is even more than enough food here for all. They couldn’t eat half of it in a whole year. Make ready for a feast, mv mistress!” |
| Ӕрбасидын кодта фидиуӕгмӕ Уырызмӕг, хорз ӕй бафсӕста ӕмӕ йын загъта: | Позвал Урызмаг глашатая, досыта его накормил и велел ему: | Then Urizhmag called the town herald, fed him up to the ears, and ordered him, |
| — Цӕугӕ ӕмӕ ныхъхъæр кӕн Нартыл: «Йӕ бон цæуын кæмæн у, уый цæугæ ракӕнæд, цæуын йӕ бон кӕмӕн нæу, уый хӕсгӕ ракæнут, сывӕллон кæмæн ис авдæны, уый та йӕ авдӕн йемӕ рахӕссæд, — Ӕхсæртӕггаты Уырызмæг куывд кæны æмӕ уӕ хоны!» | — Иди и прокричи нартам изо всех сил своих: «Кто в силах ходить, тот пусть сам придет, кто сам не может прийти, того принесите. У кого есть в колыбели ребенок, тот пусть принесет в колыбели ребенка. Будет пир у нарта Урызмага Ахсартаггата, и всех нартов зовет он к себе!» | “Go and cry with all your might, and tell the Narts, “Those who can walk should come to our feast themselves, and those who can’t, let them be carried by others. If anyone has a baby still in its cradle, let them bring baby, cradle, and all! Urizhmag of the Akhshartagketta calls all Narts to join in his feast!” |
| Ацыди фидиуӕг æмӕ ныхъхъæр кодта:
— О Нарт! Йӕ бон цæуын кæмæн у, уый цæугæ ракæнæд, йӕ бон цæуын кæмæн нæу, уый хæсгæ ракæнут, сывæллон кæмæн ис авдæны, уый та йӕ авдæн йемӕ рахæссæд, Ӕхсæртæггаты Уырызмæг куывд кæны æмæ уæ хоны! |
И повсюду прошел глашатай и громко прокричал:
— О, нарты! Кто в силах ходить, тот пусть сам придет, кто сам не может прийти, тому помогите прийти. У кого есть в колыбели ребенок, тот пусть принесет в колыбели ребенка. Торжественный пир будет у нарта Урызмага Ахсартаггата, и всех нартов зовет он к себе! |
So the town-crier went around the village and cried aloud, “O Narts, those who can walk, should come themselves. Those who can’t, let them be carried by others. If anyone has a baby in a cradle, let them bring baby, cradle and all! Urizhmag of the Akhshartagketta is giving a feast and calls you to join in!” |
| Нарт уый куы фехъуыстой, уæд ныххæррæтт кодтой æмæ æрæмбырд сты Уырызмæджы хæдзармæ иууылдæр стырæй, чысылæй. Равæрдтой фынгтæ æмæ Нарт куывды бадынц Уырызмæджы хæдзары иннабонæй-иннабонмæ. | И, услышав эту весть, повалили нарты в дом Урызмага. Все от мала до велика собрались у него. Расставлены были столы в доме Урызмага, и день за днем пировали нарты. | Having heard the news, the Narts flooded into Urizhmag’s home. All, from the smallest to the greatest, from the youngest to the eldest, gathered together. Tables were set up and filled with food and drink, and day after day the company kept up the feast. |
| Уæд иуахæмы сæ арт æрмынæг ис. Уырызмæг сыстад йæ бандонæй æмæ сугсӕттӕнмӕ рацыд. | Когда стал во время пиршества потухать огонь в очаге, встал Урызмаг со своего кресла и вышел во двор, чтоб наколоть дров. Наколол и только хотел собрать их, как слетел с Черной Горы огромный мохнатый черный орел, схватил он Урызмага когтями своими и унес его. (Долго он нес Урызмага. | Meanwhile the fire began to get low on the hearth, and Urizhmag arose from his chair and went into the yard to chop some logs. Just as he was bending to pick the chopped pieces up, a huge shaggy-feathered eagle flew out from the Black Mountain, seized him in its talons, and flew off with him in its clutches |
| Гъа ныр сугтæ æрбамбырд кæнон, куыд загъта, афтæ сау хохæй сау тъыфыл цæргæс ратахти, Уырызмæджы йæ ныхты систа æмæ йæ дард, иу денджызы астæу, стыр дуры сӕр æрæвæрдта. | И вот, опустившись) посреди моря, далеко от берегов, положил его на одинокую скалу. (Только море вокруг, ни гор, ни деревьев — ничего живого не видно кругом, кроме синих вод). | to finally place him on a single pillar of rock amid the sea — no mountains, no trees, naught living to be seen around. |
| Сау æрдиаг байдыдта Уырызмæг, ацы æнамонд цæмæн фæдӕн, зӕгъгӕ, цы уыдзынӕн ацы ран, доны цъӕхы йедтӕмӕ куынӕуал хох зыны, куынӕуал бӕлас?! | И стал жаловаться на свою судьбу Урызмаг. Увидел он, что верная гибель ждет его здесь, и несчастным называл он себя. | Then Urizhmag began to name himself a most unhappy man, uncertain about his future. |
| Бады дуры сӕр ӕмӕ алырдӕм хъахъхъӕны. Уалынмӕ ӕризӕр ис. Куы ‘рталынг ис, уӕд кӕсы, ӕмӕ донӕй иу дуры рӕбынӕй рухс цӕуы. | Весь день просидел он на скале, оглядываясь кругом, (но пустынно было море). Настал вечер, пришла ночь, и вдруг увидел он, что из-под воды, из-под большой подводной скалы, пробивается свет. | All day he sat on the pillar, glancing around. Evening came, darkness began to gather, when suddenly he saw that from beneath the water, from beneath a submerged rock, somehow light was breaking through. |
| «Цыдӕриддӕр уа, уӕддӕр ай циу, уый куы нӕ басгарон, уӕд нӕ уыдзӕни», — загъта Уырызмӕг ӕмӕ дуры фӕрсты йӕхи доны ауагъта. Ӕмӕ иу дуармӕ ныфтыдис. Дуар бакодта, ӕмӕ йӕм рауадис ӕртӕ чызджы — амӕй ай рӕсугъддӕр, амӕй ай хӕрзконддӕр, ахӕм чызджытӕ. | — Будь что будет, но должен я узнать, что там за диво, — сказал Урызмаг, сполз в воду, сдвинул скалу, и вот дверь перед ним. Открыл дверь Урызмаг, и три девушки, одна красивее другой и одна другой стройнее, выбежали к нему навстречу. | “Come what may, I must know what kind of a wonder that is,” said Urizhmag to himself. He slipped down from his pillar, slid into the water, moved the huge rock aside, and saw a door there before him. He opened this door, and there stood three maidens, each one more beautiful and slender than the other, who came running to great him. |
| — Ӕгас нӕм ӕрцӕуай, Уырызмӕг, ӕгас нӕм ӕрцӕуай не ‘мцекк! Мидӕмӕ, мидӕмӕ, фысым нӕм бакӕн! — цинтӕ йыл кæнынц чызджытӕ. | — Пусть счастье принесет приход твой в наш дом, Урызмаг. Пусть счастье принесешь ты, родич наш. Войди и будь нашим гостем! — радостно говорили девушки. | “May you come to us hale and hearty, Urizhmag! May you come to us sound, dear relative of ours! Come in, and be our guest!” said the maidens, smiling gaily and gladly. |
| Бакодтой йӕ мидӕмӕ; кӕсы, ӕмӕ хӕдзары бады зӕронд ус.
— Фарн уӕ хӕдзары уӕд! —загъта Уырызмӕг. — Фӕрнӕйдзаг у ӕмӕ нӕм ӕгас цу! — дзуапп ын радта ус ӕмӕ йӕ ӕрбадын кодта къӕлӕтджын бандоныл. |
Вошел в дом Урызмаг и увидел почтенную старую женщину.
— Да будет счастье в вашем доме! — сказал он ей. — Будь здоров и счастливым прибывай к нам! — ответила ему старая хозяйка и пригласила его сесть в кресло. |
Then he entered the house and saw a respectable old lady there.
“May there be good fortune in this house!” he greeted her. “Be well, and happy, and be welcome!” said the old lady, and invited him to sit in an armchair. |
| Акӕстытӕ кодта Уырызмӕг алырдӕм, ахаста йӕ цӕст хӕдзары къуымты: хӕдзарӕн йӕ бын цъӕх авгӕй уыд, йӕ къултӕ — ӕргъӕу, йӕ цар — сӕууон стъалы. Дис кӕны, мӕнӕ цы хорз хæдзар ис ацы денджызы астӕу, зӕгъгӕ. | Сел Урызмаг, огляделся и видит, что пол под его ногами из голубого стекла, перламутром выложены стены и утренняя звезда горит в потолке. | Urizhmag sat down, looked around, and noticed that the floor beneath his feet was of blue glass, that the walls were studded with mother-of-pearl, and that the morning star was shining from the ceiling, |
| Базыдта йӕ, Донбеттыртӕм кӕй ӕрӕфтыдис. | Дивится Урызмаг: что за чудеса в морских глубинах? И понял он, что в самом деле попал к родичам своим Донбеттырам. | He was amazed at all this. What a wonder it was, right in the ocean depths. Of course, he soon realized that he had chanced upon some relations of his, the Donbettirs. |
| Хӕдзары хъазыд иу чысыл лӕппу: куы иуырдӕм азгъоры, куы иннӕрдӕм — йӕ фезмӕлдыл цӕст нӕ хӕцы, афтӕ рог. Уырызмӕджы зӕрдӕ йӕм бахъазыд ӕмӕ йӕм кӕсгӕйӕ баззад. «Тӕхудиаг у, ды кӕй лӕппу дӕ!» — загъта йӕхинымӕры. | Увидел Урызмаг, что бегает по дому маленький мальчик и так легко и резво бегает он, что глаз не успевает следить за ним. И не мог Урызмаг наглядеться на мальчика, и радость наполнила его сердце. «Счастлив тот, чьим сыном являешься ты», — подумал он. | Then Urizhmag noticed a little boy who was running around, so light and swift he ran, that Urizhmag could not follow him. He loved to look at this little fellow, and happiness filled his old heart.
“Happy is the man who has you for a son!” he thought to himself. |
| — Цы хур, цы къӕвда дӕ ‘рхаста ацы бӕстӕм, мах рагӕй дӕр дӕ фенынмӕ куы бӕллӕм! —дзуры зӕронд ус Уырызмӕгмӕ. | — Солнце или ненастье привело тебя в нашу страну? Давно уже жаждем мы видеть тебя, — ласково сказала Урызмагу старушка. | “Was it sunshine or heavy rain that brought you to our land?” asked the old lady kindly. “We have been waiting to see you for so long!” |
| Уырызмӕджы зӕрдӕ фӕфидар ис, уӕдӕ та бынтон сӕфт нӕ дӕн, кӕд мын ацы ран дӕр ӕмцектӕ ӕмӕ, мӕ уындмӕ чи бӕллы, ахӕмтӕ разындис, уæд, зӕгъгӕ, ӕмӕ сын радзырдта, куыд ӕгъдауӕй ӕрӕфтыдис Донбеттырты бӕстӕм, уый. | Урызмаг тут совсем приободрился и подумал, что не пришел еще ему конец, если и на дне моря нашлись у него родичи, жаждущие видеть его. Стал он рассказывать им, как попал он в страну Донбеттыров,
|
Urizhmag straightaway felt bolder and thought that he would not be lost after all if on the ocean bed he had found relatives eager to see him. And he began to tell them how he had come to their land. |
| Чызджытӕ байдыдтой зилӕнтӕ кӕнын. Кусӕрттагӕн ын бурӕ нӕл фыс ӕрбакодтой, Уырызмӕгӕн ӕй йӕхицӕн аргӕвдын кодтой, арт бандзӕрстой ӕмӕ йын уадидӕгӕн бӕркадджын фынг авӕрдтой йӕ разы. | а девушки тем временем готовили для него угощение. Привели откормленного барана и просили, чтобы Урызмаг сам зарезал его. Разожгли они резвый огонь, и не успел Урызмаг оглянуться, как перед ним накрыт был обильный стол. | Meanwhile the maidens prepared the table for him. The host brought in a well-fed ram, and asked Urizhmag himself to slay it. The fire was stoked and Urizhmag barely had time to look around once more before the table was set in front of him, full of good things to eat. |
| Уырызмæг, Нарты ‘гъдаумӕ гӕсгӕ, базыг цирхъы фындзыл бакодта ӕмӕ кувы. | Прежде чем приступить к еде, Урызмаг, по обычаю нартов, поднял на мече своем кусок мяса, богу предназначенный, и вознес молитву. | To begin the feast, Urizhmag, according to Nart custom, raised a piece of meat on the point of his dagger and said a prayer. |
| Куывд куы фӕци, уӕд дзуры лӕппумӕ:
— Лӕппу, рауай, ацаход, мӕ хур! |
А когда закончил он молитву, то по обычаю обратился он ласково к мальчику:
— Подойди ко мне, мое солнышко, жертвенного мяса отведай. |
When he had finished, he then, once more in accordance with custom, turned toward the little boy and said kindly, “Come to me, bright sunny boy, and taste the meat offering!” |
| Лӕппу тагъд-тагъд базгъордта; Уырызмӕгмӕ куыд фӕцӕйхӕццӕ кодта, афтӕ фӕцудыдта ӕмӕ размӕ бахауди — цирхъ йӕ зӕрдӕйы ауади. Ӕрхаудта лӕппу, рӕсугъд ӕрттиваг кӕркусӕгдидинӕгау, бацагъта йӕ гӕндзӕхтӕ ӕмӕ уайтагъд систа йӕ рӕзгӕ уд. | И, держа мясо на острие меча, Урызмаг протянул его мальчику. Быстро подбежал малютка и вдруг споткнулся и упал на меч. И пронзило острие меча сердце мальчика. Словно подкошенный цветок, упал он. Содрогнулось несколько раз его маленькое тельце, и улетела прочь младенческая душа. | Holding the meat on the dagger-blade, Urizhmag stretched it out toward die little fellow. He came running quickly to take it, then stumbled and fell right on the point of the dagger. The sharp blade penetrated his little heart, and like a beautiful cut mountain lily, he fell. He trembled a time or two, and then his young spirit flew away. |
| Фенкъард сты Урызмæг дæр, бинонтӕ дӕр. Сабийы мард чызджытæ æндæр уатмӕ ахастой. | Печаль охватила Урызмага и всю семью Донбеттыров. С плачем унесли девушки тело малютки. | Deep sorrow seized Urizhmag, and all the Donbettir family. The maidens carried away his corpse into the next room. |
| «Цæй ӕнамонд фæдæн ай, ацы фыдбылыз та мæм кæцæй касти?!» загъта йæхи нымæры Уырызмӕг æмӕ фынгмӕ нал ӕвналы. | — «Что за горе обрушилось на мою голову! Несчастным рожден я на свет!» — в отчаянии подумал Урызмаг. | “Why am I so unlucky? Why has such a woe fallen on my head?” thought Urizhmag. |
| Уæд ӕм ус дзуры;
— Исты ахæр, Уырызмӕг! Цы ‘рцыдис, уымӕн фæрæз нал ис. Хуыцау ын гъенырмӕ ‘рхаста йӕ адзал. |
И, (видя, что не притрагивается он к угощению,) сказала ему старая женщина:
— Тебе нужно поесть, Урызмаг. Того, что случилось, теперь не поправишь. Все свершилось по воле бога. |
Then, seeing that he did not touch the food, the old lady said, “Help yourself, Urizhmag. What has happened cannot be righted. All fulfills the will of God!” |
| Фæлæ ма цæй хæрд æмæ цæй ӕндæр! Уыцы æнкъардӕй сыстадис Уырызмӕг ӕмӕ рацыд, ус ӕмӕ чызджыты та ӕдзард сабийыл кӕугӕ ныууагъта. | Но не до еды было Урызмагу. Встал он, печальный, и ушел тем же путем, каким пришел сюда. И, уходя, долго слышал, как оплакивали женщины безвременно погибшего малютку. | But Urizhmag simply could not eat. He arose upset, bid them farewell, and returned by the way he had come. On leaving the house he heard how all the women were bewailing the loss of the little child. |
| Фӕстӕмӕ та фестадис Уырызмӕг, цӕргӕс æй цы дурыл æрæвӕрдта, ууыл. | Только вышел Урызмаг из воды и очутился снова на той же одинокой скале, как огромный черный орел опять появился в небе. | No sooner had Urizhmag climbed back onto his lonely pillar than the enormous black eagle appeared in the sky, |
| Сау тъыфыл цӕргӕс дӕр та фӕзынд, систа та Уырызмæджы йӕ тыхджын ныхтӕй, хӕссынтӕ та йӕ байдыдта æмӕ йӕ фӕстæмӕ сугсæттæны ӕрӕвӕрдта. | Снова схватил он Урызмага в свои когти, долго нес его и опустил там, откуда унес. | swooped down, once more took him in its talons, and carried him back all the long way to his home. |
| Уым Уырызмæг сугтӕ амбырд кодта йӕ хъæбысы дзаг ӕмӕ сӕ ӕнкъардæй бахаста хӕдзармӕ. | Собрал Урызмаг наколотые им дрова и, печальный, принес их в хадзар. | There he collected the chopped firewood, and entering the dining hall, |
| Нарт уæддӕр бадынц куывды ӕмӕ минас кӕнынц, Уырызмӕджы ӕрбацыд сӕ фиппайгӕ дӕр ничи бакодта. | (Увидел он, что) продолжается пиршество и никто не заметил его отсутствия. | saw that the feast was still in full sway, and nobody had noticed either his absence or his return. |
| Ӕрбадтис йӕ бынаты Уырызмӕг ӕмӕ дзуры куывды адæммӕ: | Сел Урызмаг на свое место и обратился к пирующим: | He sat down in his place, and turning to the company asked, |
| — Рагон таурӕгъ уын ракӕнон ӕви ӕрыгон? | — Какую быль хотите вы услышать от меня? Старую или новую? | “What kind of story would you like to hear from me? Old or new?” |
| — Рагон таурæгъ ма фехъуыстаиккам, — загътой куывды адӕм, — фӕлӕ нын ӕрыгон таурӕгъ ракӕн. | — Много слышали мы о старине, — ответили пирующие. — Что-нибудь новое хотим мы услышать. | “We have heard lots of old ones already,” said his quests. “Now we would like to hear something new!” |
| — Уæдӕ уӕ астӕуӕй кæд сыстадтӕн, уый зонут? — дзуры Уырызмӕг. — Ӕз ацыдтӕн сугсӕттӕнмӕ, арт бакӕнон, зæгъгӕ; сугтӕ мӕ хъӕбысы куыд амадтон, афтӕ сау хохӕй ратахтис иу сау тъыфыл цӕргӕс, фелвӕста мӕ йӕ тыхджын ныхтӕй ӕмӕ мӕ ахаста денджызмӕ. Уым мӕ иу дуры сӕр ӕрӕвӕрдта. | (И Урызмаг рассказал о том, что с ним случилось.)
— Отошел я к дровнику, чтобы огонь развести, и когда набирал дрова, то с черной горы взлетел черный орел, поднял меня сильными когтями и унес в море. И там опустил на камень. |
“Does anybody remember how I went out?” he asked. “When the file began to get low on the hearth, I arose from my chair and went into the yard to chop some logs. Just as I was bending to pick up the pieces, a huge; shaggy-feathered eagle from the Black Mountain seized me in its talons, and flew off with me in its clutches.
For a long time he bore me over the sea, far from the shore, and finally placed me on a single pillar of rod. |
| Ницыуал зыдтон, цы ма акодтаин, уымӕн. | И не знал я, что мне делать. | There were no other cliffs nearby, only sea all round—no mountains, no trees, nothing living to be seen, and the only moving thing was blue water; below. |
| Изӕры, кӕсын, æмӕ донӕй иу дуры рӕбынӕй цӕуы рухс. | А вечером смотрю: свет в воде, под камнем. | Evening came, darkness began to gather, when suddenly I saw that from beneath the water, from beneath a submerged rock, somehow light was breaking through. |
| Мӕхи ауагътон доны, цыдæриддӕр уа, уæддӕр ӕй хъуамӕ басгарон, зӕгъгӕ, æмӕ ныфтыдтæн иу дуармӕ. | Бросился я в воду: будь что будет, но должен узнать, что это, — и очутился возле двери. | “ ‘Come what may, I must know what kind of a wonder that is,’ I said to myself and slipped down from the pillar, slid into the water, moved the huge rock aside, and saw a door there before me. |
| Дуар бакодтон, ӕмӕ мӕм рауадис ӕртӕ рӕсугъд чызджы. | Открываю дверь – и ко мне выходят три красавицы. | I opened this door, and there stood three maidens, each one more beautiful and slender than the other, who came running to greet me. |
| Ныццин мыл кодтой, ӕгас нӕм цӕуай, не ‘мцекк, зӕгъгӕ, ӕмӕ мӕ бакодтой хæдзармӕ, йӕ бын — цъӕх авг, йӕ къултӕ — ӕргъæу, йӕ цар та — сæууон стъалы, ахæм хæдзармӕ. | Обрадовались мне, – добро пожаловать, родич! – повели в дом, а там… пол из голубого стекла, стены перламутровые, потолок – утренние звезды. | ‘Come in and be our guest!’ said the maidens to me. There were also a respectful old lady and a young boy there. I looked around and saw that the floor was of blue glass and the walls were studded with mother-of-pearl, and that the morning star was shining from the ceiling. |
| Хæдзары ма уыдис зӕронд ус æмӕ æнахъом саби. | В доме еще была пожилая женщина и малолетний ребенок. | |
| Нӕ уазæджы хорз куы фениккам, зæгъгӕ, мын кусарт акодтой бурӕ нӕл фыс. | Чтобы приветить гостя, зарезали мне барана. | |
| Куы сцӕттӕ ис, уæд мын æй мӕ разы ӕрæвӕрдтой. | Когда приготовили, положили передо мной. | “They served a table for me and according to the Narts’ custom |
| Ракуывтон, куыд ӕмбӕлдис, афтæ, æмӕ фæдзырдтон лӕппумӕ, рауай, ацаход, зӕгъгӕ. | Помолился я, как положено, и подозвал мальчика подойти и причаститься (откусить). | I raised a piece of meat on the point of my dagger, and said a prayer. When I had finished, I then, once more in accordance with custom, turned toward the little boy, and asked him to come to me and taste the meat offering. |
| Лæппу тагъд æрбауади, фӕцудыдта, ӕмӕ мӕ цирхъ йӕ зӕрдӕйы ауадис. | Мальчик быстро подскочил, поскользнулся и меч пронзил его сердце. | He came running quickly to take it, then stumbled and fell right on the point of the dagger. |
| Фенкъард сты бинонтӕ, мӕхæдӕг дӕр, кӕй зæгъын ӕй хъӕуы, афтӕ; хӕргӕ дӕр ницыуал бакодтон ӕмӕ уыцы ӕнкъардӕй, хъынцъымгӕнгӕ, рацыдтæн хæдзарæй ӕмӕ ссыдтӕн, цӕргӕс мӕ цы дурыл ӕрӕвӕрдта, уыцы дурмӕ. | Опечалились домочадцы, да и я, конечно, тоже; ничего не отведав, горюя, вышел из дома и подошел к камню, на который меня бросил орел. | “Deep sorrow seized the host family and me myself. I did not touch the food. I arose, bid them farewell, and returned by the way I had come. |
| Уалынмӕ та æртахти уыцы сау тъыфыл цӕргӕс, йӕ ныхты та мӕ систа ӕмӕ мӕ фӕстӕмӕ нӕ сугсӕгтӕны ӕрӕвӕрдта. | В это время подлетел черный орел, поднял меня когтями и обратно перенес на дровник. | Then the enormous black eagle appeared in the sky, swooped down, once more took me in its talons, and carried me back all the long way to my home.” |
| Сатана иннӕ хатӕнмӕ уыцы уац куы айхъуыста, уæд фӕлӕбурдта йӕ рустӕ ‘мӕ йӕ дзыккутӕм æмӕ ныхъхъарӕг кодта: | В соседней комнате, среди женщин, была в то время Шатана. И, услышав рассказ Урызмага, схватила она себя за волосы и в горе расцарапала щеки свои. И стала она причитать: | In the next room among the women, Shatana was sitting. As she heard Urizhmag’s story, she began to tear her hair, and to scratch her cheeks, and began to bemoan her lot, |
| — Ма мыл фӕхудут, нӕ хицӕутты дзæбӕхтӕ ӕмӕ зӕрӕдтӕ, ныббарут мын, уӕ разы дзыххӕлдӕй кӕй кӕуын, уый: | — Славные мужи, из лучших лучшие и почтенные старые люди, не осуждайте меня, простите, что в голос плачу я перед вами. | “Lo, what, glorious men, best of the best, you deeply respected elders! Do not judge me, I beg of you, that I speak before you in tears. |
| иунӕг сусӕг ӕвӕрӕн ма мын уыдис мӕ цӕгаты, Донбеттыртӕм; нӕ йӕ зыдта — балцы уыдис, куы райгуырдис, уӕд; фӕлӕ та йӕ уым дӕр ссардта ӕмӕ йӕ ӕдзардӕй йӕхи къухтӕй йӕ разӕй барвыста мæрдтӕм. | Хранился у меня в родительском доме Донбеттыра тайный клад — в походе был в то время хозяин наш, когда родился сын у меня. Отдала я сына нашего на воспитание в свой родительский дом. Но и там отыскал его Урызмаг и, жизни еще не видавшего, послал он нашего сына в Страну Мертвых. | In my parental Donbettir home I left a secret treasure. My husband was away on a quest when the boy was born, and thus did not know about the babe. I gave him to be brought up by my relations in my father’s home. But there Urizhmag found him, and with his own hand sent our immature son into the Land of the Dead. |
| Куыд ма цӕрдзыстӕм, нӕ зӕронд нын чи фӕдардзӕнис?! | Как будем жить мы теперь? Кто позаботится о нас под старость? | How will we live now? Who will take care of us in our old age?” |
| Адӕм нынкъард сты ӕмӕ сабыргай фӕцыдысты сӕ хӕдзӕрттӕм. | Опечалились люди, слушая ее причитания, и тихо разошлись по домам. | Everyone felt sad and silent on hearing her mournful complaint. Then quietly they arose and went home to their houses. |
| Ныттар кодта йӕхи Уырызмӕг. Худӕгмӕ нал худти, дзурӕгмӕ нал дзырдта, афтӕмӕй, — уӕнтӕбӕрзонд ӕмӕ сӕргуыбырӕй, — рацу-бацу кодта; рацыдис-иу Нарты Ныхасмӕ ӕмӕ-иу уым Фыд | С тех пор не находил себе места Урызмаг, опустив голову и подняв плечи, ходил он среди людей, не отвечал улыбкой на улыбку, и тот, кто заговаривал с ним, не получал от него ответа. | Then Urizhmag mourned. He went about with bowed head and hunched shoulders, and did not smile when someone smiled at him, and did not speak when someone addressed him. |
| Рохгӕнӕн цъӕх дурыл ныххуыссыд дӕлгоммӕ, афтӕмӕй цардис иу къорд рӕстӕджыты дӕргъы. | Был серый камень на нартском Нихасе — Камень Забвения горя. Тот, кто ложился на этот камень, забывал о своем горе. На этот камень лицом вниз ложился Урызмаг и подолгу, не вставая, лежал на нем. | There was a blue-gray stone at the meeting place in the village square, the stone of oblivion. Anyone who lay on that stone immediately forgot his sorrow. Urizhmag made a habit of lying himself face down on that stone, and not rising from it all day long. |
| Нарты зæрӕдтӕ йын дзырдтой, дӕхи цы хъынцъымӕй марыс, Нарты хорз Уырызмӕг, зӕгъгӕ, дӕу йедтӕмӕ ма ахӕм фыд искӕуыл ӕрцыдаид! | И не раз говорили Урызмагу старые нарты:
— Нарт Урызмаг, славный среди славных! Не надо так убиваться. С каждым из нас может случиться такая беда. |
Then the elders would come to him and say, “Nart Urizhmag, glorious among the glorious! You must not be so sad and waste away with grief. Could such a grievous thing happen to anybody but you?” |
| Ӕрхудти йӕхиуыл Уырызмӕг дӕр ӕмӕ та фыццагау хъӕлдзӕгӕй ӕвдисын байдыдта йæхи.
Цас рацыдаид, чи зоны, фӕлӕ та байдыдта куывдтӕ кӕнын Нарты Уырызмӕг. |
Помогли Урызмагу эти мудрые слова, глазами других людей посмотрел он на себя и стал он смешон себе. Повеселел Урызмаг, и, долгое ли, короткое ли время прошло, снова стал он скликать нартов на веселые пиры. | Upon hearing these words, he would be comforted, and soon he became his former self. |
| Лӕппуйӕн йӕ буар Донбеттыртӕ йӕ сыджытыл сӕмбӕлын кодтой, йӕ уд та атахти мӕрдты бӕстӕм, ӕмӕ уыцы ран Барастыры уӕрагыл уыди йӕ бадӕн. | Земле отдали Донбеттыры тело мальчика, а душа его улетела в Страну Мертвых, и владыка той страны Барастыр посадил мальчика к себе на колени. | The dolorous Donbettirs buried the body of the little boy in the earth, but his soul flew off to the Land of the Dead, and the ruler of that land, Barashtir, set the little fellow on his knee. |
| Хъуыдыгӕнӕг ӕй куы нӕ уыди, уӕд лӕппу тыхсын ӕмӕ ӕнкъард кӕнын байдыдта. | Когда никто на земле не вспоминал о нем, стал беспокоиться и печалиться мальчик. | But the lad was troubled, because nobody on earth remembered about him. |
| Уӕд ӕй иуахӕмы Барастыр фæрсы:
— Цӕмӕн æнкъард дӕ, лæппу? |
— Что печалит тебя? — спросил его Барастыр. | “What is worrying you?» asked Barashtir, |
| Ӕмӕ йын лӕппу зӕгъы:
— Ацал-ауал азы рацыди, мӕрдты бӕстӕм куы ‘рбацыдтӕн, уӕдӕй ардӕм. Мӕ фыд Уырызмӕг ма ӕцӕгӕлон адӕмы кой дӕр кӕны, фӕлӕ мӕ кой — нӕ, марды кӕнд мын нӕй, иннӕ мӕрдтӕй уӕлдай дзӕгъæл дӕн ӕз ацы ран. |
И мальчик ответил ему:
— Много лет прошло с того дня, как пришел я в Страну Мертвых, а отец мой — Урызмаг, который находит время заботиться даже о посторонних людях, совсем забыл обо мне. Не устраивает он по мне поминок, и бесприютен я здесь, бреди мертвецов. |
and the lad replied, “Many years have passed since I came to the Land of the Dead, and my father Urizhmag, who finds time to bother about others, even about strangers, has no times to pay me tribute, and I am completely forgotten. He has not given a funeral feast, and not raised a memorial stone for me, and I am lonely and lost here among the dead. |
| Барастыр, курын дӕ — мӕрдты бӕстӕй мӕ ауадз: ӕз мӕхӕдӕг куы нӕ бакӕнон мӕхи кой, уӕд мӕ фыдӕй рохуаты баззадтӕн. Дзырд дын дæттын: афæдзы кæндæн мӕ цы хъæуы, уый куыддæр ссарон мæхи фæллойӕ, афтӕ фӕстӕмӕ ам æмбæлдзынӕн. | Прошу тебя, Барастыр, отпусти меня на время из Страны Мертвых. Я только добуду все, что необходимо для годовых моих поминок, и даю тебе слово: тотчас вернусь обратно. | I beg you, Barashtir, release me for a little while from this Land of the Dead. I only want to prepare with my own hands all that is necessary for the annual funeral feast that should be held in memory of me each year on the date of my death, and I give my word that I shall return at once.” |
| — Дæ зӕрдæхудт райсын мӕ нӕ фæнды, фæлӕ уымæн фӕрӕз не ‘рцӕудзæн, — загъта Барастыр,—— Куыддӕр мæрдтӕ уый базоной, афтӕ дзы иу дæр ам нал фӕлӕудзæн, ныр дæр тыххæйты лæууынц мӕрдты бӕсты. | — Трудно мне отказать тебе в просьбе твоей, но ты просишь о том, что нельзя исполнить, — ответил Барастыр. — Ведь если другие мертвецы узнают о том, что отпустил я тебя, никто из них не останется здесь. Я и теперь с трудом удерживаю их в Стране Мертвых, а как их удержу тогда? | “I do not wish to offend you, but I cannot do what you ask,” replied Barashtir. “If any of the others knew that I let you go, then none of them would stay here. It is hard enough to hold them here now, in the Land of the Dead, so how could I hold them then?” |
| — Уымӕн дын ӕз амал ссардзынæн: мӕ Аласайӕн йӕ цӕфхӕдтӕ фӕстӕрдӕм асадздзынӕн; мӕрдтӕ мӕ фӕдыл мӕрдты дуармӕ куы фӕуой, уæд сын-иу зӕгъ: | — В этом я тебе помогу, — сказал мальчик. — Задом наперед оберну я подковы на копытах Аласа — коня своего, и когда мертвецы кинутся за мной к воротам Страны Мертвых, то скажи им: | “I can help you there,” said the youngster. “I shall turn the shoes on my horse Gee-gee around the opposite way, and when the dead ones miss me, and rush to the gates of the Land of the Dead, then you can tell them, |
| «Ӕркӕсут, ӕмӕ кæд мӕрдтӕй æддӕрдӕм уа фæд, уæд уӕ нал уромын, фӕлӕ æвæдза фӕд мидӕмӕ у, уæд уын дзӕгъӕлы змӕнтын, коммӕ нӕ кӕсын аив нӕу». | «На следы копя посмотрите. Если уходят они из ворот, то не в моей власти удержать вас, но если след ведет обратно, нет вам пути из Страны Мертвых». | ‘Just look at these horse tracks! If he has gone out of these gates, then I have no power to hold you, but if the tracks lead back into this land, there is no way out for you!’» |
| Барастыр сразы ис. | Согласился Барастыр. | To this Barashtir agreed. |
| Лӕппу йӕ Аласайӕн йӕ цæфхæдтӕ фӕстӕрдӕм асагъта ӕмӕ мӕрдты бӕстӕй рафардӕг ис. Йӕ фӕдыл иннӕ мӕрдтӕ базмӕлыдысты ӕмӕ дуармӕ сарӕзтой сӕ ных. | Подковал мальчик Аласа своего так, как задумал, и помчался из Страны Мертвых. Бросились вслед за ним все обитатели Страны Мертвых. | The lad shod his horse Gee-gee as he proposed, and galloped off out of the Land of the Dead. When the dead no longer saw him in their midst, they flocked to the gates, where they met the gatekeeper. |
| — Кæдæм? — дзуры сӕм дуаргӕс. | — Вы куда? — спросил их у ворот Аминон-привратник. | “Where are you all going?” asked Aminon, the guardian of the gates. |
| — Мах дӕр нал лӕууӕм ацы ран, кæд ӕмӕ искӕмæн ардыгӕй фӕстӕмӕ фӕндаг ис, уæд, — загътой мæрдтӕ. | — Если хоть один может уйти отсюда, то никто из нас не останется здесь! — закричали мертвецы. | “If anyone can leave here, then nobody will stay!” shouted the crowd.
|
| — Хъуыддаг уал бамбарут, стӕй равзардзыстут, цы уыл æмбӕлдзӕн бакӕнын, уый, ӕркӕсут уал фæдмӕ. | Аминон сказал:
— Посмотрите на следы коня и вы поймете, что никто не ушел отсюда. |
“First of all, make sure what has happened!” he replied. “Look at the horse’s tracks, and you will see that no one has left here!” |
| Мæрдтӕ ӕркастысты, æмӕ фæд мидæджырдӕм куы уыди, уӕд та сӕ алчи дӕр ӕрынцад йӕ бынаты. | Взглянули мертвецы и, увидев, что след подков ведет в Страну Мертвых, успокоились, и опустился каждый на свое место. | The dead ones looked and saw that the tracks led into the Land of the Dead. Then they all calmed down, and each one returned to his place without further trouble. |
| Уырызмæджы ӕнӕном фырт, Донбеттырты хъан, Нарты хъӕумӕ бараст и. Ӕхсӕртӕггаты зӕрод хӕдзармӕ бадзырдта. | А мальчик, питомец Донбеттыров, сын Урызмага, не получивший имени, прискакал в селение нартов, подъехал к древнему дому Ахсартаггата и громко позвал хозяев. | But the boy, the foster-child of the Donbettirs, the son of Urizhmag, who had never received a name, galloped afar, up to the Nart village, to the old home of the Akhshartagketta, and loudly called for the master of the house to appear. |
| Дзурынмӕ рацыди хæдзары æфсин Сатана.
— Уырызмæджы агурын, кæд ӕмӕ стӕры ахæтиккам иумӕ Ӕмхицхӕрӕн Бӕрӕг обауыл ӕм ӕнхъӕлмӕ кӕсдзынӕн. |
Вышла на зов сама Шатана.
— Ищу Урызмага, — сказал маленький всадник. — Не отправится ли он со мною в поход? Скажи ему, что буду я ждать его на Памятном Кургане. |
“I am looking for Urizhmag,» said the young rider. “Will he not come with me on a quest? Tell him, please, that I shall wait for him at the Memorial Mound at the village pasture.” |
| Хæдзармӕ баздæхт Сатана æмӕ дзуры:
— Лӕгай, дӕ зӕронд сӕр хъазинаг сси — дуармӕ дӕ иу ӕнӕнтыст лӕппу, саргъы гоппӕй зынгӕ дӕр нӕ кӕны, ахӕм, агуры ӕмӕ дӕ хоны стӕры. Ӕмхицхӕрӕн Бӕрӕг обауыл, дам, дӕм ӕнхъӕлмӕ кӕсдзынӕн. |
Вернулась Шатана в дом и сказала:
— Стар ты стал, хозяин. Глумиться стали над седой головой твоей. Прискакал сейчас дерзкий мальчишка, которого из-за луки седла не видно, и велел тебе передать, что зовет тебя вместе с ним в поход. «Буду, мол, ждать Урызмага на Памятном Кургане». |
Shatana turned back to the house and said, “O my dear husband, someone is making fun of you. At the front door there is a youngster hardly seen from behind the pommel and he invites you on a quest. He says he will be I waiting for you at the Memorial Mound at the village pasture,” |
| — Тагъд мӕ барӕвдзытӕ кӕн балцмӕ, не ‘фсин, — уыимӕ мӕ хӕтӕны цӕугӕ чи фена, уый мыл худгӕ дӕр фӕкӕндзӕн, фӕлӕ ӕз ме ‘гъдау нал фехалдзынӕн, мæхи нал аивдзынӕн зӕрондырдӕм: мӕхицӕн хӕсыл цы нымадтон, уый ӕххӕст кӕндзынӕн, цалынмӕ мӕ цӕст ӕрттива, уалынмӕ. | — Торопись, хозяйка нашего дома! Снаряжай скорее меня в поход. Конечно, если кто увидит меня, отправляющегося в поход с этим мальчишкой, он надо мной посмеется. Но не могу я изменить своему обычаю — поздно переделываться мне под старость. Пока глаза мои блестят из-под бровей, буду поступать я по чести. | “Hurry up, mistress!” he replied. “Put out my breast-plates for my journey. Of course, if anyone sees me going on a quest with a young lad, they will laugh at me. But I cannot break my word. While I have eyes to look out under my brows, I shall always act honorably, and honestly. |
| Уырызмӕг нырмӕ дӕр никӕй ма аздӕхта, чи йӕ агуырдта, уыдонӕй, ныр дӕр нал аздахдзӕн. | За всю жизнь Урызмаг никогда не отказал тому, кто звал его товарищем в поход! Не откажу и теперь. | All my life I have never refused any comrade to go on a quest, and shall not do so now!” |
| Сатанайы нӕ фӕндыд, Уырызмӕг уыцы лӕппуимӕ стӕры ацыдаид, уый; куы ‘ризӕр ис, уæд ракодта ӕртӕ мыдамӕсты ӕмӕ скуывта: | Не хотелось Шатане отпускать Урызмага с этим дерзким мальчишкой. И, когда настал вечер, испекла она три заветные медовые лепешки и помолилась над ними: | But Shatana did not want Urizhmag to go with that bold young lad. When evening came, she baked three round honey cakes, and prayed, |
| — Хуыцауты Хуыцау, мӕхи Хуыцау, кӕд мӕ истӕмӕн сфӕлдыстай, уӕд авд азы дӕргъы цы мит, цы къӕвда ӕруаринаг у, уый ахсӕв куыд ӕруара, стӕй зилгӕ дымгӕ, тухгӕ уад куыд сыста, ахӕм хорз мын ракӕн — кӕд ӕмӕ уыцы ӕнӕнтыст, уыцы фӕхъӕуинаг байсӕфид, ӕмӕ нӕ зӕронд баззаид нӕ хӕдзары. | — Бог богов, мой бог, если ты для чего-то создал меня, то прошу тебя, окажи мне милость! Пошли сегодня ночью на землю все те снега и дожди, которые предназначены тобою на будущие семь лет. Подыми вихри и ураганы. И надеюсь я, что этот дерзкий мальчишка, достойный гибели, найдет ее в эту ночь, а старик наш останется дома. | “O God of gods, my God! If you have created me for some reason, then I ask you to show me your favor! Send down this night on earth all the snow and rain that you have prepared for the next seven years, and whip up some whirlwinds and hurricanes. I hope that the bold youngster who is worthy of death will find it this night, but that my old man will remain at home.” |
| Уайтагъд арв ӕрбахгæдта. Уарын байдыдта ӕмӕ ӕхсӕв-бонмӕ ныууарыд ӕнусы цъити ӕмӕ залты мит, стӕй сыстад зилгӕ дымгӕ, тухгӕ уад ӕмӕ бӕстӕ хаста: хӕдзарӕй хæдзармӕ акӕсӕн нал уыди. | И только взмолилась она, как небо заволокло, опустились тучи, пошел дождь, всю ночь валил снег — такого снега никогда не видели люди. Вековые льды двинулись с гор, вихрь закружился над землей и слепил всякого, кто пытался пройти из дома в соседний дом. | She had only just finished praying, when the heavens clouded over with heavy rain, and then snow fell so thick that no one had ever seen anything like it before. The ancient glaciers swept from the mountains, the whirlwinds wheeled and roared above the earth and blinded everybody who tried to go to the next-door neighbor. |
| Уырызмӕг уæддӕр сӕударӕй саргъ авæрдта йӕ хъулон Ӕрфӕныл ӕмӕ араст ис. Миты лӕгӕрдгӕ, тыхтӕ-амӕлттӕй Ӕмхицхӕрӕн Бӕрӕг обаумӕ куыд бахӕстӕджытӕ ис, афтӕ кӕсы, | Но все же Урызмаг чуть свет оседлал своего пегого Арфана и отправился, пробиваясь сквозь льды и сугробы. Издалека увидел он сквозь мятущийся снег — черной горой высится Памятный Курган и снега на нем нет. | But all the same before daylight Urizhmag saddled his old dapple-gray steed Arfana, and went off on the road, pushing his way through the thick snowflakes, the ice, and the drifts. Far away he saw that through the morning mist and snow rose the village pasture Memory Mound, like a Hack mountain. |
| ӕмӕ обау сау дары, обауыл хуыссы лӕппу, йӕ саргъ — йӕ нывӕрзӕн, æфтаугӕ — йӕ быны, нымӕг — йӕ уӕлӕ, йӕ алыварс авд мусуаты бӕрц цъӕх нӕууӕй лӕууы, ӕмӕ йӕ Аласа астӕумӕ кӕрдӕгыл хизы. | Подъехал Урызмаг и видит: мальчик лежит на холме, расстелил он попону, под головой — седло, накрыт он буркой, и вокруг него зеленая поляна — семь гумен можно поставить на ней. По пояс поднялась трава на этой поляне, и пасется на этой траве конь мальчика — Аласа. | Urizhmag rode up to the mound, and saw there a young lad lying asleep, with his saddle under his head, on a spread-out horse blanket, covered over with a felt cloak, and all around him the field was green. You could have found there space for seven threshing floors, and there his horse Gee-gee was browsing. |
| «Зæд у, дуаг у, ӕви, цымӕ, цавӕр диссаг у ай!» — загъта Уырызмӕг йӕхинымӕры. | — Небесный ли это дух или земной, все равно это чудо, — тихо сказал Урызмаг.
|
“Whether that is a heavenly spirit, or an angel, all the same, that’s something wonderful!” said he quietly to himself. |
| Уалынмӕ бахӕццӕ ис обаумӕ, лӕппуйы уӕлхъус ӕрурæдта йӕ хъулон Ӕрфӕны ӕмӕ дзуры:
— Цы фæдӕ, лӕппу, уӕлӕмӕ! Фӕндаг даргъ у, бон — цыбыр, цӕуын хъӕуы. |
На верном своем Арфане поднялся он на холм и обратился к спящему:
— Мальчик, вставай, дорога длинна, короток зимний день. Надо отправляться. |
On his faithful Arfana he climbed the mound, and addressed him, “Hey, youngster, arise! The road is long, and the day is short. We must be on our way!” |
| Лӕппу фестади, арӕвдзытӕ кодта йӕхи, бӕхыл абадт, ӕмӕ фӕцӕуынц — разӕй Уырызмӕг йӕ хъулон Ӕрфӕныл, йӕ фӕстӕ — лӕппу йӕ Аласайыл. | Вскочил мальчик, быстро снарядился, сел на коня, и они тронулись. Впереди Урызмаг на пегом своем Арфане, а следом за ним мальчик на своем Аласа. | The young lad jumped up quickly, armed himself with his weapons, straddled his steed, and off they rode. Urizhmag rode ahead on his dapple- gay Arfana, and behind him the youngster on his Gee-gee. |
| Цӕуынц, цӕуынц, зилгӕ дымгӕ, тухгӕ уад нал ӕнцайы. Уырызмæджы хъулон Ӕрфӕн мит фады йӕ мӕргъгӕйӕ; хаттӕй-хатт дзы афсӕры йӕ бырынчъытӕ. | Едут они, а снежный ураган что ни час, то злее. Конь Урызмага, пегий Арфан, разбрасывает тучи летящего снега своей могучей грудью, прикрытой нагрудником, и все труднее ему идти, спотыкается он, и снег забивает его ноздри. | They pushed ahead, and every passing hour the blizzard grew bolder. Urizhmag’s steed thrust aside the mounds of snow with his powerful chest, protected with a breast-plate, but it became more and more difficult for him move forward, and he stumbled. |
| Лӕппуйы бӕх йӕ фӕстӕ сау зӕххыл хизгӕ цӕуы. Ӕрфӕны ӕууӕлтӕ хорз нал сты —фӕллайын байдыдта. | А конь Аласа идет за ним следом, и там, где проходит он, тает снег и черная земля выступает. Задыхаться стал конь Урызмага, | Meanwhile the youth followed in his tracks, and where he passed, the snow melted, and black earth appeared. Urizhmag’s dapple-gray started to choke for breath, and then |
| Уæд лӕппу дзуры Уырызмӕгмӕ:
— Цыфӕнды худинаг фӕуæд, — ӕз цӕуын разӕй, стӕй кӕстӕрӕн разӕй ацӕуын мауал уӕд худинаг ардыгӕй фӕстӕмӕ! |
и сказал тогда мальчик:
— Я поеду вперед — пусть с сегодняшнего дня не будет позором, если младший поедет впереди старшего. |
the youngster said, “I will ride ahead. From this day let it be no shame, should a youngster ride in front of an elder.» |
| Куыддӕр аразӕй ис, афтӕ мит авд мусуаты бӕрц сау кодта йӕ бӕхы улӕфтӕй, ӕмӕ йӕ фӕстӕ Уырызмæджы Ӕрфӕн цыди сауыл.
|
И только он опередил Урызмага, как от горячего дыхания коня его стал таять снег и широкая черная дорога легла перед ними — семь гумен можно было поставить на ней. | As he became the leader, the breath of this horse melted the snow around him, making the road wide enough for seven threshing floors, and Arfana was treading over black earth |
| Ауадысты иудзӕвгар. Уырызмӕг дзуры:
— Лӕппу, рацыдыстӕм хӕтӕны ӕмӕ уынаффӕ бакӕнæм: кæдӕм цӕуӕм, кӕм фӕлӕбурӕм? |
Долго ли, коротко ли ехали они, но вот сказал Урызмаг:
— Теперь, юноша, надо нам посоветоваться, на каких врагов наших напасть нам? |
So they rode on. Was it a long way or a short one? Urizhmag said, “Now my lad, we must take counsel. Where shall we go? What enemies shall we raid?” |
| — Ӕнӕхӕрд бӕстӕ ма дын цы ран ис, уырдӕм мӕ фӕхон, — загъта лӕппу. | — Поведи меня в такую вражескую страну, в которой ты ни разу еще не воевал. | “Take me to a land where you have never been before on a quest!” |
| — Ахӕм бӕстӕ ма мын бӕргӕ баззад — Терк-Турчы бӕстӕ, уый хуызӕн ма хъӕздыг бӕстӕ уӕвгӕ дӕр нӕ уыдзӕн: фысвос зӕгъай, стурвос, бӕхрӕгъӕуттӕ,— аздахын дӕр сӕ нӕ фӕразынц сӕ гӕстæ, | — Только одна осталась такая страна — Терк-Турк называется она. Нет на свете богаче ее. Там столько овец, скотины, столько лошадей, что когда они идут по дороге, то пастухи не могут повернуть их на другую дорогу. | “I have not found the way across the sea, therefore beyond the sea alone remains one land where I have not been. It is called Terk-Turk,” answered Urizhmag. “There is not a richer land on earth. There are so many sheep and cattle, so many horses, that once they start out on the road, no shepherd or herdsman can turn them back. |
| фӕлӕ ӕнцон нӕу ныфс бахӕссын уырдӕм: ахизын ӕм хъӕуы денджызыл, стӕй рӕгъӕуттӕ, дзугтӕ хъахъхъӕнынц ӕфсӕн уырс, ӕфсӕндзых бирӕгъ ӕмӕ ӕфсӕндзых хъӕрццыгъа. | Но нелегко добраться в ту страну. Нужно переплыть бурливое море, а потом одолеть тех, кто охраняет стада, табуны и отары терк-турков — железного жеребца, волка, у которого пасть окована железом, и ястреба с железным клювом. | But it is not easy to get there. One must sail across a stormy sea, and then conquer those who keep watch over the cattle. First the shepherds and herdsmen of Terk-Turk, then an iron stallion, a wolf with iron teeth, and a hawk with an iron beak!” |
| — Уӕдӕ уырдӕм дарӕм нӕ фӕндаг, нӕ амонд бавзарӕм, чи зоны, ӕмӕ нӕ къухы исты бафта, — загъта лӕппу. | — В ту страну и направимся мы! — сказал мальчик. — Попытаем там наше счастье, может, что-нибудь и попадет нам в руки. | “That is the land where we shall go!” declared the youngster. “Let us try out our luck there. Maybe something will fall into our hands!” |
| Денджызы былмӕ бахӕццӕ сты. Сӕ бӕхтӕ фӕцарӕзтой денджызы; доны кӕсагау архайдтой бӕхтӕ ӕмӕ уайтагъд иннӕ фарс фесты. | Достигли они берегов бурливого моря, направили коней своих вплавь, как рыбы поплыли их кони и перенесли их на другой берег. | They reached the shores of the stormy sea, and began to swim across on their horses. Like fish their steeds swam, and bore them across to the farther shore. |
| Ӕрынцадысты денджызы был. Лӕппу хорз цынадта йӕ бӕхы стӕй фелвӕста ӕнӕдон сасым ӕмӕ йӕ уымӕй байсӕрста; уый фӕстӕ йӕ уырыл стулын кодта. | Вышли они на берег. Искупал мальчик своего Аласа, обмазал его клеем, что без воды клеет, и заставил его вываляться в прибрежном щебне. | They came out of the water onto dry land. Then the youngster carefully bathed his horse, and smeared him with magic glue that sticks well without water, and made him roll in the nearby gravel. |
| Ноджы та йӕ байсӕрста сасымӕг хуырджыны йӕ стулын кодта, йемӕ Аласа хохы йас сси. | Затем он снова обмазал его клеем и вывалял его теперь в песке. И стал Аласа ростом с гору. | Then he smeared him again and made him roll in the sand on the shore. Gee-gee, his steed, became enormous, like a mountain. |
| Ӕвӕдза, Терк-Турчы рӕгъӕуттӕм бахӕццӕ сты, афтӕ ӕрхызтысты сӕ бӕхтӕй. Лӕппу ракъахта дыууӕ уӕрмы, иу — йӕхицӕн, иннӕ — Уырызмӕгӕн ӕд бӕх, ӕмӕ загъта: | Вот добрались наши всадники до табунов терк-турков, спешились, и вырыл мальчик две ямы — одну для себя, другую для Урызмага с его конем. И сказал мальчик Урызмагу: | Then our two riders went on and found the herd of horses belonging to the Terk-Turks. Then the youngster made spades and dug two holes, one for himself and another for Urizhmag and his horse. Going up to Urizhmag, he said to him, |
| — Уырызмӕг, ныртӕккӕ мӕ бӕх хӕцын байдайдзӕни ӕфсӕн уырсимӕ. | — Гляди, Урызмаг. Сейчас конь мой будет сражаться с железным жеребцом. | “Look, Urizhmag, my horse will now fight with the iron stallion. |
| Райдианы хӕцдзысты зӕвӕтӕй, ӕмӕ сӕ болат цӕфхӕдтӕ кӕрӕдзиуыл хойын куы сисой, уӕд ахӕм арт ссӕудзӕни, ӕмӕ зӕххы цъар судздзӕни. | Сначала будут они лягать друг друга задними копытами, и, когда их булатные подковы ударятся друг о друга, тогда вспыхнет огонь и загорится земля. | At first they will kick each other with their hind legs, and their iron hooves will strike each other, and send off sparks, and set the earth afire. |
| Хъахъхъӕн дӕхи. Уӕлӕмӕ ма скӕсай: фыдбылыз дыл сӕмбӕлдзӕни. Уыйфӕстӕ лӕбурдзысты кӕрӕдзимӕ дӕндагӕй, хӕцдзысты армаццагӕй. Сӕ комы тӕфӕй сыстдзӕн ахӕм дымгӕ, ӕмӕ зӕххы цъар уылынджы бӕрц хӕсдзӕн. | Берегись и не вздумай выглянуть тогда из ямы, не то несчастье постигнет тебя. Потом они будут кусаться и бить друг друга передними копытами, и такой ветер поднимется от их бурного дыхания, что на целую пядь разнесет он верхний слой земли. | Take care, whatever you do, not to look out of your hole then or terrible misfortune will overtake you! “Next they will bite each other, and kick with their forelegs, and such a blast of fury will arise from their stormy breathing, that it will carry away the topmost hand’s breadth of the earth. |
| Фӕдзӕхсын дын: дӕ бынатӕй ма фезмӕлай, на ‘мӕ дӕ куый-дур, куый-хъӕд бакӕндзӕн. Афон куы уа, уӕд дӕм бӕрӕг уыдзӕн мӕхицӕй. | Не двигайся с места в это время, не то прах твой развеется по лесам и равнинам. Когда же настанет время действовать, я сам скажу тебе об этом. | Do not move from your hole then, or your dust and ashes will blow over the hills and dales. When the time comes to act, I myself will tell you.” |
| Хӕцынӕй нал ауӕрдынц ӕфсӕн уырс ӕмӕ Аласа. Сӕ болат цӕфхӕдты цӕхӕрӕй ахӕм арт сцырын ис, ӕмӕ зӕххы цъар судзы. Йӕхи нал баурӕдта Уырызмӕг, скасти уӕрмӕй, ӕмӕ схӕцыдысты йӕ даргъ зачъетӕ. | Сражаются, не щадя друг друга, железный жеребец и конь юноши — Аласа. От искр их булатных подков такой огонь разгорелся, что вспыхнула земля. Не сдержал Урызмаг любопытства, выглянул из ямы, и запылала длинная его борода. | Then the two horses began to fight, neither sparing the other, the iron stallion and the youngster’s horse Gee-gee. From the clash of their iron hooves came such sparks that the earth caught fire. Urizhmag could not restrain his inquisitiveness, and glanced out of his hole, and his long beard caught fire at once. |
| Лӕппу йӕм фӕцарӕхст, ахуыссын кодта зачъетӕ ӕмӕ загъта:
— Амӕй фӕстӕмӕ фӕтк фӕуӕд, дӕ зачъетӕй ма цӕйбӕрц баззад, уый дӕргъӕн зачъетӕ дарын! |
Мальчик ловко потушил ее и сказал:
— С этого времени да будет новый обычай: носить бороды такой длины, какой она стала сейчас у тебя. |
The youngster skillfully extinguished the flames, and said to him, “From now forth there will be a new custom, all will wear their beards as short as yours has now become!” |
| Банцадысты ӕфсӕн уырс ӕмӕ Аласа зӕвӕтӕй хӕцынӕй; бавнӕлдтой дӕндагӕй ӕмӕ армаццагӕй. Ракодта ахӕм дымгӕ, ӕмӕ зӕххы цъар уылынджы бӕрц хаста. | Железный жеребец и Аласа пустили в ход зубы и передние копыта. Такой поднялся ветер, что на целую пядь завихрил он верхний слой земли. | Then the iron stallion and the youngster’s steed began to bare their teeth and bite, and to kick with their forelegs. Such a blast arose, that it i stripped the first hand’s breadth of soil from the earth. |
| Нал та фӕлӕууыд Уырызмӕг — йӕ сӕр сдардта уӕрмӕй, ӕмӕ йын дымгӕ йӕ сӕры кӕхц айста ӕмӕ йӕ фӕхӕссы. | И опять не сдержал Урызмаг своего любопытства. Поднял он голову из ямы, и сорвал ветер верхнюю часть его черепа и понес ее прочь. | Again Urizhmag I could not control his inquisitiveness and looked out of his hole, and the blast blew off the top of his skull and carried it quickly away. |
| — Ӕгъуыстуай куыд фӕдӕн, гъе, мӕ хистӕр ӕнӕ сӕры кӕхцӕй зайдзӕн! — загъта лӕппу ӕмӕ сгӕпп кодта уӕрмӕй. Сӕры кӕхц тулгӕ-тулын рацахста. Уырызмӕджы сӕрыл ӕй ӕркодта ӕмӕ дзуры: | — Этак, пожалуй, мой старший останется без головы, — сказал мальчик, выпрыгнул из ямы, догнал верхнюю часть черепа Урызмага, которую далеко унес ветер. И, надев ее на голову Урызмага, сказал он: | “So now, my dear elder is left with no top on his head!” said the youngster, and sprang out of his hole, ran after the top of Urizhmag’s skull, which the blast had carried away. He overtook the wind, seized the skull, and brought It back. Placing it above Urizhmag’s brow, he said, |
| — Амӕй фӕстӕмӕ Нартӕн сӕ сӕры кӕхцытӕ сисгӕ мауал уӕнт! | — Пусть с этого времени верхняя часть черепа нартов не снимается больше. | “From this time forth the Narts will no longer remove the top half of their heads!” |
| Уый размӕ-иу Нартӕй алчи дӕр систа йӕ сӕры кӕхц, ӕрдаста-иу ӕй ӕмӕ та-иу ӕй фӕстӕмӕ ныккодта. | А до этого было так, что любой нарт мог снять верхнюю часть своего черепа (чтобы удобнее было брить голову), а побривши, снова надевал ее. | Before that any Nart could take off the top of his head in order to shave it more easily, and could then put it back on again.
|
| Бӕхтӕ хӕст нӕма фесты, афтӕ сыл ӕфсӕндзых бирӕгъ йӕхи рауагъта. Лӕппу йыл фат суагъта, ӕмӕ, — дӕ балгъитӕг уыйау,— фӕмард ис бирӕгъ уыцы ран. | Еще не закончили кони сражения, а волк с железной пастью кинулся на помощь железному жеребцу. Пустил в него мальчик стрелу, и — пусть будет так с каждым, кто тебя проклянет! — волк остался на месте. | The horses had still not finished their fight, when a wolf with iron teeth in his jaws came to the aid of the iron stallion. Then the youth shot an arrow at him, and may it be so with all who cruse you, the wolf died on the spot. |
| Лӕппу йын йӕ хъус слыг кодта ӕмӕ йӕ йӕхимӕ бафснайдта. Уалынджы ӕфсӕндзых хъӕрццыгъа дӕр ратӕхы; лӕппу та уымӕ дӕр фӕцырд ис, фатӕй йӕ фехста, ӕмӕ хъӕрццыгъа зӕххыл йӕ базыртӕ батылдта. Уымӕн дӕр та лӕппу ракъуырдта йӕ сӕр ӕмӕ йӕ афснайдта. | Отрезал у него мальчик одно ухо и спрятал его у себя. А ястреб с железным клювом летел уже на помощь коню. И снова мальчик показал свою ловкость — пустил стрелу в ястреба, и, только раз взмахнув крылами, распластался ястреб на земле. Срубил ему мальчик голову и тоже спрятал ее. | The youngster cut off one of his ears and hid it in his tunic.
Then a hawk with an iron beak came to aid the iron stallion. Again the youngster showed his skill, and shot an arrow at the hawk. The hawk had flapped his wings just once when he fell down dead upon the ground. The youngster cut off his head, and hid that in his tunic too. |
| Ӕфсӕн уырс ӕмӕ Аласа кӕнынц сӕ хӕсты кой. Уырс фӕлӕбуры Аласамӕ, ӕмӕ байдзаг вӕййы йӕ дзых дур ӕмӕ хуырӕй. Фӕстагмӕ Аласайӕн байдыдта тынгдӕр ӕнтысын. | А кони все не могут одолеть друг друга. Не раз хватал жеребец железными своими зубами шею Аласа, но песком и щебнем наполнялся его рот, и не мог жеребец загрызть Аласа. Стал Аласа брать верх. | But still neither of the horses could defeat the other. More than once the iron stallion bit at the neck of Gee-gee with his iron teeth, but then gravel and sand filled his mouth, and he could not sink his teeth in. At last Gee-gee triumphed over the iron stallion, |
| Ӕфсӕн уырс зӕххы афсӕрста йӕ зонгуытӕ. Лӕппу баскъӕфта йӕ саргъ, уыцы хуызӕнӕй йӕ авӕрдта уырсыл ӕмӕ балиуырдта йе рагъмӕ. | Упал железный жеребец на колени. Схватил мальчик свое седло, вмиг оседлал жеребца и вскочил ему на спину. | who sank on his knees to the earth. The youngster grabbed his saddle, flung it on the stallion, and mounted him, calling out, |
| — Цы фӕдӕ, Уырызмӕг? Тӕргӕ тагъд Терк-Турчы рӕгъӕуттӕ, ӕз цӕуон ӕмӕ фехъусын кӕнон сӕ хицӕуттӕн! | — Эй, Урызмаг, скорее гони прочь стада терк-турков, а я должен известить хозяев о том, что угнаны их стада. | “Hey, Urizhmag! Quickly drive the herd of Terk-Turk horses off home, while I ride to inform their owners that their herd is gone.” |
| — Фӕлтау нӕ фӕндаг дарӕм, сурӕг нӕ нӕй, тыхгӕнӕг иннӕ ахӕм, — загъта Уырызмӕг. | — Пока никто не преследует нас, лучше бы нам отправиться своей дорогой, — сказал Урызмаг. | “While nobody is pursuing us, we had better both go together on the same road home!” replied Urizhmag. |
| — Уый мӕ сӕрмӕ нӕ бахӕсдзынӕн. Стӕй нӕ фосы конд ӕнӕ фӕдисӕй атӕрӕм, уый аккаг дӕр нӕу. | — Честь не позволяет мне без погони, украдкой угнать такую большую добычу. | “My honor will not allow me to sneak off with such rich booty, without letting the owners know!” responded the lad. |
| Ӕфсӕн уырсы базмӕлын кодта, Терк-Турчы дзыллӕ куывды кӕм бадтысты, уым балӕууыди ӕмӕ дзуры:
|
Пир был в то время у народа страны Терк-Турк. И вдруг видят пирующие: скачет мальчик на железном жеребце. Подскакал он к месту пиршества и крикнул: | At that time there was a feast among the people of Terk-Turk, and suddenly they saw a youngster gallop up on the iron stallion.
He came to the feasting place and cried, |
| — Фӕдис, Терк-Турк, уӕ рӕгъӕуттӕ уын фӕтардӕуы! | — Тревога, терк-турки! Все ваши табуны, все богатства ваши угоняют! | “Alarming news, people of Terk-Turk! All of your herd of horses, all of your riches, are being driven off.” |
| Кӕстӕртӕ хистӕртӕн фехъусын кодтой уацхъуыд. Хистӕртӕ загътой:
— Уый хӕрд, нозт чи агуры, ахӕм уыдзӕни; ацӕут ӕмӕ йӕ ӕрбакӕнут нӕ размӕ, мах ын уазӕджы уынд фӕкӕнӕм. |
Услышали младшие тревожную весть и сообщили ее старшим. Старшие сказали:
— Этот человек ищет, где бы поесть и выпить. Пригласите его, мы примем его как гостя. |
The younger Terk-Turk heard this alarming news, and informed their elders. The eldest said, “That fellow probably seeks for something to eat and drink. Invite him in, and we shall welcome him as a guest.” |
| Кӕстӕртӕ ауадысты лӕппумӕ ӕмӕ йӕ мидӕмӕ хонынц. | Побежали к мальчику младшие терк-турки и пригласили его в дом, где шло пиршество. | The younger Terk-Turk ran to the lad and invited him into the house where the feast was, and where the elders were sitting. |
| Лӕппу ӕрхызт ӕфсӕн уырсӕй. Бӕхбӕттӕныл ӕй бафтыдта ӕмӕ хистӕрты размӕ бацыд. Фынгтыл рахаста йӕ цӕст. Систа ӕфсӕндзых хъӕрццыгъайы сӕр ӕмӕ ӕфсӕндзых бирӕгъы хъус. | Соскочил мальчик с железного жеребца, привязал его к коновязи и прошел туда, где пировали старейшины терк-турков. Окинул он взглядом накрытые столы, достал голову ястреба и ухо волка. | He looked around the festive board, and then took out the head of the hawk, and the ear of the wolf from his tunic pocket.
|
| Сӕр хистӕрты фынгмӕ баппӕрста, хъус — кӕстӕрты размӕ ӕмӕ загъта: | Голову бросил он туда, где пировали старшие, ухо бросил он младшим. (И тех, и других угостил тем, чем полагается по обычаю,) и сказал: | The head he threw where the elders were feasting, and the ear he threw where the young Terk-Turks were eating. To the elders he said, |
| — Хистӕртӕ, сӕр хъуаг уыдыстут, ӕмӕ уын мӕнӕ уый сӕр; сымахӕн та, кӕстӕртӕ, мӕнӕ хъус, ӕгъдау куыд амоны, уымӕ гӕсгӕ; уӕртӕ уын, уӕдӕ, бӕхбӕттӕны та уе ‘фсӕн уырс. | — Недоставало вам, старшие, головы — вот вам голова. Не хватало вам, младшие, уха — вот вам ухо. А вон у коновязи ваш железный жеребец. | “You didn’t have enough cunning heads, dear elders! Here, take this one!” Then he turned to the younger ones, and said, “You didn’t have enough sharp ears. Here, according to the tradition, take this one. As for your iron stallion, he is tied up in the stall!” |
| Хорзау нал фесты ӕмбырды адӕм: ныфс сӕ кӕмӕй уыди, уыдон сӕ къухӕй фӕцух сты. | Смятение охватило пирующих — поняли они, что лишились надежных своих сторожей. | The feasters were all gripped by a great agitation. They understood that they had been robbed of their faithful guards. |
| Лӕппу рауади, йӕхи баппӕрста ӕфсӕн уырсыл ӕмӕ араст ис Уырызмӕгмӕ. | А мальчик уже вскочил на железного жеребца и поскакал догонять Урызмага. | While they were recovering for a moment from the shock, the young lad went to the stall, leapt upon the iron stallion, and off he went at full gallop, to overtake Urizhmag with the herd of horses. |
| Хъӕугӕронмӕ куы рахæццӕ ис, уæд кӕсы, ӕмӕ урсхил зӕронд ус ӕхсӕз обауы ӕхсӕн бады ӕмӕ радыгай обӕуттӕм кӕуы, хъарджытӕ сӕм кӕны. | Выехал он за околицу и видит: сидит между шестью курганами седая старуха и плачет, причитает, оборачиваясь по очереди к каждому кургану. | He passed over the outskirts and saw there a gray-haired old lady, sitting between six burial mounds, weeping and moaning, and addressing herself to each of the burial mounds in turn. |
| «Ай та цавӕр диссаг уа?» — загъта лӕппу йӕхинымӕры. | «Что за диво такое?» — подумал мальчик. | “What kind of wonder is this?” thought the youngster. |
| Уалынмӕ йӕм зӕронд ус дзуры:
— Ӕруай, мӕ дзидзи мын дӕ дзыхы акӕн, фӕдисӕй тас нӕу нырма: чи зоны, кӕд срӕвдз уыдзысты?! Фӕлӕ дӕм кӕй дзурын, уый дӕм диссаг ма фӕкӕсӕд. Авд фырты мын уыди, ӕмӕ дзы ӕхсӕзӕй бавдӕлон дӕн, мӕнӕ дын адон сӕ обӕуттӕ. Мӕрдты бӕстӕм аивгъуыдтой знаджы къухӕй. |
И тут старуха сказала ему:
— Было у меня семь сыновей. Шесть из них ушли в Страну Мертвых. Когда враги пытались угнать стада терк-турков, погибли они, защищая наше достояние. Один только сын остался у меня. |
At once the old lady, pointing at the burial mounds, said to him, “I had seven sons. Six of them have departed into the Land of the Dead. When enemies tried to seize the herds of the Terk-Turk, they died defending them, and their honor. Only one son remains to me. |
| Терк-Турчы рӕгъӕутты фӕстӕ фӕдисы уайгӕйӕ. Тыхгӕнӕг дӕ: бӕрӕг у дӕ ахастыл. Фӕдис дыл стыхджын уыдзӕн, мӕ фырт уайдзӕн сӕ разӕй, тыхсын дӕ кӕндзӕн, фӕлӕ-иу ын мӕн тыххӕй, сидзӕргӕс усы тыххӕй, ныггӕдзӕ кӕн, мӕ иунӕг фӕуӕд де уазӕг! | Знаю, поскачет он в погоню за вами, угнавшими наши стада. По сноровке и повадкам твоим видно — ты отважен, и сын мой, который будет впереди всех, нападет на тебя. Но пожалей его ради меня, ради вдовы-матери. Пусть мой единственный сын найдет в тебе покровителя. И в знак этого стань мне молочным сыном, а ему молочным братом — возьми в рот грудь мою. | I know that he will gallop in pursuit of you, who have driven off our horses. But your skill and bearing are obvious. You are so brave! But my son, who will be in front of all the others, will attack you. Spare him, for my sake, for the sake of a widowed mother, and do not slay him! Give him a light wound, and throw him by the wayside, so that others galloping after to attack you do not trample him in the dust! May my only remaining son, my only support in old age, find in you a protector! So that all may be thus, be my milk-son, and let him be your milk-brother. Take my breast between your lips, then swear to me your oath!» |
| Лӕппу ӕфсӕн уырсӕй ӕргӕпп кодта, бауади ӕмӕ идӕдз усы дзидзи акодта йӕ дзыхы ӕмӕ йын дзырд радта, Нӕртон лӕджы дзырд, йӕ иунӕг ф ыртӕн ын кӕй ницы кӕндзӕн, уый тыххӕй. | Соскочил мальчик с железного жеребца, взял в рот грудь старой вдовы и дал ей слово — крепкое слово нартского человека, что не причинит он зла ее единственному сыну. | The young lad leapt down the iron stallion, took the old woman’s breast between his lips, and then gave her his solemn word (that means the firm promise of a Nart) that he would not cause her son any harm. |
| Зӕронд ус бацамыдта лӕппуйӕн, йӕ фырт цы хуызӕн уыдзӕн фӕдисы, уый. | Старуха рассказала мальчику, как выглядит сын ее. | The old woman thanked him and told him what her son looked like so that he might recognize him at once. |
| Лӕппу та абадти ӕфсӕн уырсыл ӕмӕ тӕргӕбӕхӕй Уырызмӕджы цур фестад. | Снова вскочил мальчик на железного жеребца и пустился вскачь и вскоре догнал Урызмага. | Again he mounted the iron stallion, and set off at a gallop to overtake Urizhmag and the herd. |
| Денджызы сӕ фосы конд баскъӕрдтой ӕмӕ иннӕ фарс фесты. Фӕцӕуынц, ӕмӕ сӕ мӕнӕ иу барӕг йӕ разӕй ӕрбатымбыл кӕны. | Переправили они стада и табуны через море, погнали их дальше и тут услышали — скачет за ними всадник. | When they met they guided the horses across the stormy sea to the other side, then farther still, until they heard a rider galloping after them. |
| — Цӕугӕ, Уырызмӕг, ды фосы кондимӕ, фӕдисимӕ истӕмӕйты архайдзынӕн мӕхӕдӕг. | — Угоняй, Урызмаг, добычу, а я постараюсь задержать погоню.
(Так они и сделали.) |
“You drive on ahead, Urizhmag, and preserve the booty, while I will try to restrain the followers.” So they agreed. |
| Барӕг фестад йӕ уӕлхъус.
— Гъӕ, куыдзӕй чи райгуырди, уыцы куыдз, — дзуры барӕг, — кӕй фос фӕтӕрыс, кӕ? Фӕцӕудзынӕ мын, кӕд лӕг уай, уӕд, — |
— Эй ты, собака, собакой порожденная, — кричит издали всадник и скачет все ближе. — Да знаешь ли ты, чьи стада ты угнал? Если ты мужчина, не пытайся бежать от меня. | “Hey, you son-of-a-bitch, dirty dog that you are!” cried the rider from afar, as he galloped up nearer and nearer. “Do you know whose herd you have driven off? If you are a man, don’t try to run away from me!” |
| ӕмӕ лӕппуйы фӕрсты фӕттӕ бындзытау тӕхын байдыдтой. | И, как мухи, зажужжали стрелы вокруг мальчика. | Then the arrows began to buzz like flies around the ears of the youngster. |
| — Дзырд радтон дӕ мадӕн, йӕ дзидзи йын мӕ дзыхы бакодтон, мад дзы загътон, — ма мӕ хъыгдар, ауадз мӕ мӕ фӕндагыл,— дзуры йӕм фӕстӕмӕ лӕппу. | — Нельзя мне тронуть тебя. Я мать твою назвал своей матерью, я держал ее грудь во рту своем и дал ей слово сберечь тебя. Не мешай же мне следовать своей дорогой, — ответил ему мальчик. | He turned and shouted back his answer, “I may not touch you. I have named your mother as my milk-mother. I have taken her breast between my lips, and given her my sacred word to preserve you. Do not hinder me then, let me go my way!” |
| Фӕдисон коммӕ нӕ бакаст.
Ӕгӕр-ӕгӕр куы стыхсын кодта лӕппуйы, уӕд уый дӕр фат суагъта, ӕмӕ фӕдисонӕн дарӕсӕй буары ӕхсӕн суад, бӕхӕй йӕ айста ӕмӕ йӕ зӕхмӕ нывдызта. |
Не слушает его преследователь, запальчиво бранясь и одну за другой пуская стрелы, скачет все ближе. И пустил тогда мальчик одну-единственную стрелу, прошла эта стрела, не затронув тела, через одежду преследователя, сорвала его с коня и пригвоздила к земле. | His pursuer did not obey him. Taking aim with one arrow after another, with passionate curses he drew nearer and nearer. Then the Nart youth shot one arrow at him. That arrow, not touching his body, but catching in his clothing, tore him from his saddle, and hurled him to the earth. In vain he tried to tear the arrow from the ground where it was stuck, but to no avail. |
| Схӕц-схӕц ма бӕргӕ фӕкодта фатыл фӕдисон, фӕлӕ йын фат змӕлын дӕр нал бакуымдта. Фӕдис ӕй уыцы хуызӕнӕй ӕрбаййӕфтой. Уыдон дӕр фӕцархайдтой фатыл, фӕлӕ йын сӕфтауынӕн ницы бафӕрӕзтой. Уӕд баздӕхтысты ӕмӕ йын цирхъӕй ныллыг кодтой йӕ дарӕс ӕмӕ йӕ афтӕмӕй суӕгъд кодтой. | Тщетно пытался он вырвать ее из земли — даже с места сдвинуть ее он не мог.
Подскакали другие преследователи, и все вместе пытались они вытащить стрелу, но не хватило у них на это силы. Пришлось им мечом разрубить доспехи и разрезать одежду его и только так удалось им освободить заносчивого сына старухи. |
Meanwhile the other followers galloped up, and all together began to tug the arrow to release him, but they could not move it. In the end they had to slash his clothes from him with their swords, and only then could they set him on his feet again. |
| Хӕцын байдыдтой фӕдисонтӕ лӕппуимӕ. Хӕцынц, ӕмӕ разӕй лӕппу цӕгъды фӕдисонты, фӕсте та сӕ туджы зӕй ласы. Афтӕмӕй сӕ ӕрдӕг фӕкодта. Чи ма сӕ баззад, уыдон куы бамбӕрстой, сӕ бон ын ницы бауыдзӕн, уый, уӕд фӕстӕмӕ аздӕхтысты. | Бросились люди страны Терк-Турк на мальчика, началось сражение; половину войска терк-турков перебил мальчик, и так много было пролито крови, что потоки ее уносили прочь тела мертвых. И те, кто остались в живых, поняли, что не одолеть им отважного бойца, и ни с чем возвратились они в свою страну. | Then they all set upon the young Nart, and the battle began. The men of Terk-Turk hit out and hewed at the young Nart, but he slew half of those in front, and so much blood was spilt, that it washed away those who were in the rear. Those who remained alive understood that they could not defeat such a warrior, and they returned home. |
| Уырызмӕг ӕмӕ лӕппу ‘рбатардтой сӕ фосы конд Нартмӕ. Уарӕн фӕзы сӕ ӕрурӕдтой. Ӕмӕ лӕппу дзуры Уырызмӕгмӕ:
— Ды хистӕр дӕ, ӕмӕ хъуамӕ фосы конд ды байуарай! |
Урызмаг и мальчик благополучно пригнали добычу в селение нартов, на Площадь Дележа. И сказал мальчик Урызмагу:
— Ты старший, потому тебе надлежит разделить добычу нашу. |
Urizhmag and the youngster successfully drove their booty home to the Nart’s village, and stopped at the place where spoils were divided. Then the youngster said to Urizhmag, “You are the eldest, therefore it falls to you to divide the spoils between us!” |
| — Ӕз сӕ нӕ байуардзынӕн: фос ды фӕкодтай, — загъта Уырызмӕг. | — Зачем буду делить я то, что добыто тобой? — ответил Урызмаг. | “But why should I divide the spoils that you have won?” replied Urizhmag. |
| Уӕд лӕппу иу урс гал рахицӕн кодта фосӕй ӕмӕ йӕ хицӕнӕй ӕрбаста зӕлдаг синагӕй, иннӕ фос ӕртӕ дихы акодта ӕмӕ загъта: | Тогда мальчик выбрал белого вола и отдельно привязал его шелковой веревкой. Всю остальную добычу разделил он на три части и так сказал Урызмагу: | Then the youngster chose a white bull and set it aside, tied with a silken cord. All the remaining booty he divided into three lots, and addressed Urizhmag thus, |
| — Мӕнӕ дын уый дӕ хистӕрӕггаг, иннӕ дын ӕмбалы хай, ӕртыккаг та дын мӕхи хай; ацы галӕй та мӕнӕн мӕ афӕдзы кӕнд ахицӕн кӕ. Дунеты дӕр ма хыгътай мӕрдтӕм, ӕрмӕст мӕ ном — дӕ фырты ном, дӕхи къухӕй мӕрдтӕм чи бацыди Донбеттырты хӕдзары, уый ном, — ницӕмӕй ссардтай. | — Первая доля тебе, как старшему. Вторая, как товарищу по походу, тоже тебе. А третья часть — моя, ее тоже дарю я тебе. А этого вола возьми и справь по мне годовые поминки. Всем покойникам воздавал ты почет, только меня, безымянного сына твоего, которого в доме Донбеттыров сам ты послал в Страну Мертвых, только меня никогда и ничем ты не помянул. | “The first lot goes to Urizhmag, Urizhmag, as the eldest. The second, as my companion on the quest, to you also. The third is my lot, which I present to you with respect. The white bull remains. Take it and arrange for me a yearly memorial feast. To all the dead you pay your respects, but to me, your nameless son, whom you placed in the home of the Donbettirs, and with your own hands sent to the Land of the Dead, only to me have you never given a funeral feast, nor celebrated my memory!” |
| Йӕхӕдӕг йӕ Аласайыл абадтис, хӕрзбон загъта Уырызмӕгӕн ӕмӕ араст ис мӕрдты бӕстӕм. | И вскочил он на коня своего Аласа, махнул на прощание рукой Урызмагу и поскакал в Страну Мертвых. | With that he jumped upon his own steed Gee-gee, waved a hand in farewell to Urizhmag, and galloped off to the Land of the Dead. |
| Уырызмӕг йӕ цӕстысыг ӕрызгъӕлдта ӕмӕ йӕм фӕсте хъӕр кӕны:
— Иу каст ма мӕм уӕддӕр фӕкӕн! |
Покатились слезы по щекам Урызмага, закричал он вслед сыну своему:
— Хоть еще раз обернись ко мне! |
Tears streamed down Urizhmag’s cheeks, and he cried to his departing son, “Glance back at me, if only once!” |
| Лӕппу йӕм нал фӕкаст, мӕ рӕстӕг нал у, зӕгъгӕ.
Уырызмӕг рӕгъауы раскъӕрдта ӕмӕ, Сатанамӕ куы ‘рхӕццӕ ис, уӕд ӕм дзуры:
|
Но не оглянулся мальчик и только крикнул Урызмагу:
— Нет у меня больше времени, надо мне торопиться. Пригнал Урызмаг домой добычу и сказал Шатане: |
But his son did not look back, drinking to himself that his time was running out.
So Urizhmag sadly drove the booty home, and there said to Shatana, |
| — Уӕ не ‘фсин, ды йӕ цинӕй кӕмӕн цардтӕ ӕмӕ йӕ уындӕй кӕмӕн нӕ бафсӕстӕ, уыцы лӕппуимӕ дын уыдтӕн ӕз хӕтӕны! | — О, хозяйка наша, ведь я был в походе с тем самым мальчиком, который был твоей радостью и на которого ты не нагляделась при жизни. | “O dear mistress of our house! I have been on a quest with that same youngster who was your joy and happiness in life, and whom you could not see enough of while he was alive!” |
| Сатана Уырызмӕджы уым фӕуагъта, афтӕмӕй лӕппуйы сурын байдыдта, сурын байдыдта ӕмӕ йӕм куы бахӕстӕг ис, уӕд ӕм хъӕр кӕны: | И услыхав об этом, погналась Шатана за мальчиком. Долго гналась за ним и вот начала его догонять и крикнула ему:
|
Hearing that, Shatana dashed to her horse and set off at a gallop after her son. For a long time she rode and rode, and gradually began to overtake him, and cried, |
| — Уӕ, кӕй цинӕй цардтӕн ӕмӕ кӕй уындӕй нӕ бафсӕстӕн, дӕ уынд мын ма бахӕлӕг кӕ, дӕ цӕсгом ма мӕм фездах! | — О, ты, что был моей радостью, о, ты, на которого я не нагляделась при жизни! Хотя бы одного взгляда не пожалей для меня, хоть раз обернись ко мне! | “O you, who were my joy and delight on earth, you whom I could not see enough of when you were alive. Look back I beg you, just one glance, just once, son, look at me!” |
| Лӕппу йӕм фӕстӕмӕ нӕ фӕзылдис, фӕлӕ йӕм рахъӕр кодта:
— Рӕстӕг мын нал ис, хур аныгуылд. |
Не обернулся к ней мальчик.
— Солнце заходит, время мое истекает, тороплюсь я в Страну Мертвых! — прокричал он ей. |
Her son did not look back, but called to her, “The sun goes down, my time is running out, and I hasten to the Land of the Dead in order to keep my word!” |
| Сатана куы бамбӕрста, ай мӕм нал ракӕсдзӕни, зӕгъгӕ, уый, уӕд, мӕгуырӕг, скуывта:
— Хуыцауты Хуыцау, мӕ Хуыцау, кӕд ды мады зӕрдӕйы кӕсын зоныс, уӕд ма хӕхтыл дыдзы хур ӕрбакӕсын кӕн! |
И Шатана, несчастная мать, поняв, что не может он к ней обернуться, взмолилась:
— О, бог богов, мой бог! Ведь можешь ты заглянуть н сердце матери! Сделай так, чтобы сегодня на горных снегах задержался подольше солнечный свет — холодное солнце мертвых. |
Shatana, unhappy mother as she was, understood that he could not stay, even for a moment, so she, poor creature, prayed, “O God of gods, my God! You can see into a mother’s heart. Let it be that on this eve on the mountain snows the sun’s rays should remain a little longer, the cold Sun of the Dead!” |
| Ӕмӕ уӕд хӕхтыл дыдзы хур ӕрбакасти. | И по молитве ее на высоких горных снегах долго горело, не погасая, холодное тусклое солнце мертвых. | |
| Уалынджы бахӕццӕ ис лӕппу мӕрдты дуармӕ ӕмӕ дуаргӕсмӕ бахъӕр кодта:
— Дуар бакӕн! |
Достиг мальчик ворот в Страну Мертвых и крикнул привратнику Аминону:
— Эй, ворота открой! |
The youngster reached the gates of the Land of the Dead, and cried to the gatekeeper Aminon, “Hey, open up the gates!” |
| — Афон нал у, хур аныгуылди, — радзырдта йӕм дуаргӕс. | — Ты опоздал, солнце уже закатилось, — ответил привратник. | “You are late, the sun has set already!” replied Aminon. |
| — Нырма раджы у, уӕлӕ ма хӕхтыл хур кӕсы, — дзуры та йӕм лӕппу. | — Нет, рано еще. Вон на горах светит еще солнце мертвых, — обернувшись, показал он на горы. | “No, it is still not dark! See, on the mountain snows the rays of the Sun of the Dead are still shining!” and turning, he pointed to the mountains. |
| Дуаргӕс дуар бакодта. Лӕппу, мидӕмӕ бахизон, зӕгъгӕ, куыд загъта, афтӕ иу здӕхт фӕкодта Сатанамӕ. Сатана йын йӕ фӕдджитӕ ӕмӕ йӕ цӕсгом иу уынд акодта ӕмӕ лӕппуйыл йӕ къухдарӕн фехста. Къухдарӕн лӕппуйӕн йӕ къухыл абадти, ӕмӕ йӕ йемӕ мӕрдтӕм бахаста. Уым та Барастыры уӕрагыл сбадти. | Открыл привратник ворота, и в этот миг Шатана увидела своего сына. Мелькнула пола его одежды, на миг увидела она его лицо, и уже закрывались за ним ворота, но бросила она вдогонку свое кольцо, и оно само обвилось вокруг пальца мальчика. С этим кольцом возвратился в Страну Мертвых мальчик и занял свое место на коленях Барастыра. | The gatekeeper opened the gates, and at that very moment Shatana saw her son. The edges of his garments gleamed, and for a second she saw his face, as the gates were closing behind him. But she hastened forward, and j threw her gold ring after him, which itself bounced up and fell straight upon her son’s finger. With that ring he returned to the Land of the Dead, this bold son of Urizhmag, and took his place on the knee of the god Barashtir. |
| Сатана дӕр фӕстӕмӕ раздӕхти, ӕмӕ уыцы урс галӕй сӕ лӕппуйӕн стыр хист скодтой, иннӕ фос байуӕрстой Нарты мӕгуыртӕн. | Когда Шатана вернулась домой, зарезали они белого вола и устроили большие поминки по своему мальчику. Весь же остальной скот, добытый им, раздали они нартским беднякам. | When Shatana returned home, they slew the white bull and arranged a great funeral feast in honor of their son. All the remaining horses and cattle they distributed among the poorer Narts. |
| ныккӕрзыдта | содрогнулся | |
| къӕлӕт ӕрфгуытӕ | дуга, выгнутый | |
| арт æрмынæг ис | пламя стало затухать | |
| сау тъыфыл цæргæс | черный мохнатый орел | |
| æрдиаг кæнын | причитать | |
| доны цъӕх | синева моря | |
| ‘мцекк | воспитатель, шеф, молочный брат | |
| ӕргъӕу | перламутр | |
| уадидӕгӕн | немедленно, стремительно | |
| фӕцудыдта | споткнулся | |
| гӕндзӕхтӕ тилын | биться в конвульсиях | |
| бурӕ нӕл фыс | баран | |
| хатӕн | комната, каюта, палата | |
| ӕдзардӕй | безвременно (умерший) | |
| сыджытыл сӕмбӕлын кодтой | предали земле | |
| марды кӕндтæ | похоронные ритуалы | |
| хъан | воспитанник | |
| стӕр | набег, поход | |
| залты мит | обильный снегопад | |
| сӕударӕй | рассвет | |
| лӕгӕрдгӕ, тыхтӕ-амӕлттӕй | пробираясь с трудом | |
| мусуаты бӕрц | место, занятое гумном, током | |
| мӕргъгӕйӕ | нагрудный ремень, закрепляющий седло | |
| ӕууӕлтӕ | состояние, вид | |
| сасым | клей | |
| уырыл | гравий | |
| æгъуыстуай | невероятный | |
| бавдӕлон дӕн | осталась без, лишилась | |
| фӕуӕд де уазӕг | пусть он окажется… Здесь: поручаю его тебе | |
| идӕдз усы | вдова | |
| тӕргӕбӕхӕй | быстрым аллюром | |
| ӕрбатымбыл кӕны | здесь: оказывается | |
| нывдызта | прикреплять, привинчивать | |
| синаг | веревка, шнур | |
| хыгътай | угощал | |
| дыдзы хур | солнце в стране мертвых. От дыдзы=еле мерцающий | |
| фӕдджитӕ | штанины, полы одежды | |
Tales of the Narts. Ancient myths and legends of the Ossetians./ Translated by Walter may. Edited by John Colarusso and Tamirlan Salbiev./ Princeton University Press. Princeton and Oxford. 2016. P.p. 34-46.