37 Д Хӕмиц ӕма Камбадати мӕнкъӕй Камбада

Хор анз сӕбӕл искодта, ’ма еугурӕй дӕр басугъдӕнцӕ сӕ будуртӕ, еунӕг нартхуари дзелкъор дӕр неке ӕрласта нӕртон лӕгӕй ӕ хӕдзарӕмӕ.

Гъемӕ судӕй мӕлунмӕ ӕрцудӕнцӕ ӕгас Нарт дӕр.

Жаркий год случился, сгорели на корню все хлеба, и никто из Нартов не смог привезти домой даже завалящего кочана кукурузы.

Стали все Нарты, что называется, помирать с голоду.

Гъема сирди фидӕй ӕ бийнонтӕ дӕр, уӕдта ӕ синхонти дӕр судӕй мӕлун нӕ уагъта, бон йефхӕссӕн сӕ кодта.

Уӕд еу кӕми адтӕй, уоми ба уӕлбонисконди ӕ гебена ӕ уӕле ракодта, уотемӕй ӕ хъӕрӕймаги хӕццӕ саугъӕдӕмӕ хӕтуни рандӕй.

Так, мясом диких животных он (снабжал) семью, соседей, не давал им умереть с голода, пережить (трудное время).

И вот однажды с наступлением дня он одел полушубок, взял ружье и отправился в дремучий лес на охоту.

Се ’хсӕн адтӕй, уӕсити ӕхсӕн дугӕрдуг, куд фӕззӕгъунцӕ, уотӕ йеу устурдӕр.

«Уой ку рамарон, уӕд мин Хуцау равардта», — зӕгъгӕ, ӕхе меднимӕр ӕхецӕн дзубандитӕ кодта, уотемӕй йимӕ Хӕмиц нигъгъавта.

И среди них был один побольше, как говорится, как бы двухлеток среди телят.

«Если подстрелю его, значит это Бог его мне послал», — подумал он про себя и прицелился.

Хӕмиц дӕр ниддес ӕй: сагмӕ гъавгӕ ӕз кодтон, маргӕ ба ’й ӕндӕр кадӕр кӕцӕйдӕр ракодта, уӕд а ци дессаг ӕй, зӕгъгӕ, ӕ цӕститӕ саги мардмӕ ниййирд кодта.

Подивился Хамиц: метил в оленя я, а подстрелил его откуда-то кто-то другой, что за чудо такое, – и стал внимательно следить за тушей оленя.

Рагъӕуӕйдтитӕ кодта ’ма Хӕмици рауидта, фал имӕ дзоргӕ ба неци искодта, уотемӕй саги марди сирдкъӕртт ракодта.

Хӕмиц дӕр йимӕ кӕсуй ӕма ӕхе меднимӕр бадугъдугъ кодта:

Огляделся он по сторонам, увидел Хамица, но ничего ему не сказал, а просто взрезал тушу.

Хамиц смотрит на него и про себя бормочет:

Фал, хӕрӕги думӕг, — и сувӕллон гъуди дӕр не ‘ркодта Хӕмици.

Но, черта с два! – малыш и не подумал (звать) Хамица.

Хӕмици дӕр, мӕгур, гъудигӕнӕг ку нӕ адтӕй, уӕд ӕхуӕдӕг ӕнӕ хонгӕй ниццудӕй сувӕллони размӕ ’ма йимӕ дзоруй:

И когда никому не пришло в голову позвать Хамица, тот без приглашения подошел к ребенку и обратился к нему:

Хӕмицӕн ӕ закъӕ добӕрай³ йасӕ адтӕй, ’ма йимӕ и сувӕллон дзоруй:

—  Йеумӕ нин ӕй Хуцау равардта, зӕронд лӕг, ӕма исбадӕ, мах ба мӕнӕ йеу фӕйнӕ роси искӕнӕн, — зӕгъгӕ ’й исбадун кодта, ’ма фезонӕг хуӕрун райдӕдтонцӕ.

У Хамица подбородок был размером с торбу и дитя ему говорит:

– Это, старче, нам с тобой вместе послал Бог, присаживайся, заморим червячка, – усадил его и начали они есть шашлык.

—  Дӕ мийнасӕ берӕ уӕд, биццеу, — зӕгъгӕ, ӕма фингӕмӕ ӕвналгӕ дӕр нӕбал никкодта, фал феббарзбӕл⁴ исбадтӕй, йеу цубур дзубандитӕй, сувӕллони хуӕрунмӕ кастӕй.

– Спасибо тебе, мальчик, за угощение, – сказал, – больше не притронулся к пище, а сел на пенек возле костра и, короче говоря, стал наблюдать, как ребенок ест.

Цидӕр адтӕй, и дууӕ лӕги [цауӕйнони] ку бахуардтонцӕ, уӕд сӕхе саугъӕди фӕсалӕбӕл рауагътонцӕ ’ма рафунӕй ӕнцӕ.

Как бы то ни было, когда эти два охотника поели, там же в лесу растянулись они на травке и задремали.

Гъема и сувӕллон дӕр ниггузавӕ ’й.

Уӕд ӕрбон ӕй, ’ма Хӕмиц сувӕллонмӕ дзоруй:

Ну, малыш тоже расстроился.

А когда настал день, Хамиц обратился к ребенку:

—  Ӕгайтима мӕмӕ дӕ сӕр хӕссис мӕ хӕццӕ хӕтунмӕ, цӕмӕннӕ дӕ рауадздзӕнӕн, — зӕгъгӕ, ранӕхстӕр ӕнцӕ.

– Так это здорово, что ты считаешь для себя возможным охотиться со мной, почему же мне не согласиться? – сказал (мальчик) и они отправились.

—   Де ‘хститӕ мӕмӕ равдесай, — зӕгъгӕ.

Хӕмиц ӕ фӕттӕ фелваста ӕ хъатарайӕй, ’ма син сувӕллон сӕ хурфи скъауйнагмӕ ку ӕркастӕй, уӕд йе ‘фтигъдтитӕ ӕ зӕрдӕмӕ нӕ бацудӕнцӕ ’ма сӕбӕл ӕхе хӕтӕли скъауйнагӕй фӕйнӕ къӕрдти бафтудта.

– Покажи-ка мне свои патроны!

Хамиц вытащил патроны из патронташа, и когда малыш взглянул на их набивку, то ему не понравилось, как они снаряжены, и он добавил по чуть-чуть со своего ружья.

Сувӕллон Хӕмицӕн ниффӕдзахста:

—  Сирд ку фӕйинай, уӕд йимӕ гъавгӕ мабал кӕнӕ, фал дӕ хӕтӕл айдагъ уой ӕрдӕмӕ фӕййаразисӕ ’ма ’й фӕггӕрах кӕнисӕ уотемӕй, — зӕгъгӕ.

Мальчик поручил Хамицу:

– Увидишь зверя – не целься, а только направляй ствол в ту сторону, так и стреляй!

Уоми ба дууӕ саги ухститӕбӕл бацавдта ’ма сӕ хуарз исфезонӕг кодта.

Фезонгутӕ нӕ хуӕруй — Хӕмици хезуй.

А там надел двух оленей на шампуры и прекрасно их зажарил.

(Но) не ест шашлык – поджидает Хамица.

Дзоруй йимӕ сувӕллон:

—  Айдагъ ургти уаргъбӕл дӕ хъуӕцӕ ку кӕлуй, дӕ сирдти мӕрдтӕ ба кӕми ’нцӕ?

—  Сӕдӕ сирди рамардтон, ци мӕскъӕбӕл иссудтӕн, уоми ’ма син айдагъ сӕ ургтӕ ӕрхастон, сӕхе ба син, ке си кӕми рамардтон, уоми ниууагътон, — зӕгъгӕ йимӕ дзоруй Хӕмиц дӕр.

Малыш спрашивает его:

– Где твоя сотня оленей, если ты еле передвигаешь ноги, неся лишь их почки?

– Сотню оленей я подстрелил в том овраге, по которому пошел, но только почки их принес, а их самих оставил лежать там же, где убил, — отвечает ему Хамиц.

Кӕд сӕмӕ дӕ нифс нӕ хастай ӕрхӕссунмӕ, уӕд сӕ ма ниццагътайсӕ, йеба си берӕгътӕ сӕхецӕн нӕуӕгӕй нӕуӕгмӕ ӕвгарстайуонцӕ; нур ба уоми фенагъаз уодзӕнӕнцӕ, нисмаг уодзӕнӕнцӕ, ’ма смаг фид ба берӕгъ дӕр нӕ фӕххуӕруй, — зӕгъгӕ, бабӕй йимӕ дзоруй сувӕллон дӕр.

Если ты понимал, что не сможешь их принести, то не следовало тебе их так истреблять, а так бы их волки от случая к случаю (понемногу) себе резали; а сейчас они там бесполезны, завоняют, а протухшее мясо и волк не ест, – снова обращается к нему малыш.

—  Рацӕуай, кӕми сӕ фӕммардтай, уони мин байамонӕ, ӕз ба дин син нӕ бунат иссерун кӕнон, — зӕгъгӕ, фӕннӕхстӕр ӕнцӕ.

– Пойдем-ка, покажи мне где ты их настрелял, уж я-то их доставлю на место, – сказал, и они отправились.

Уоми ба бауолӕфтӕнцӕ и дууӕ цауӕйнони. Уӕдта сувӕллон фезонгутӕ ӕркарста ’ма Хӕмицмӕ дзоруй:

—   Хуӕргӕ кӕнӕ, мӕ хестӕр!

Там оба охотника передохнули, потом малыш нарезал шашлыки и говорит Хамицу:

– Угощайся, мой старший!

Сувӕллон дӕр ма йимӕ еу къуар хатти ӕхе бахадта, ’ма уӕддӕр нӕбал.

Гъема уӕдта и сувӕллон хуӕрунмӕ бавналдта ’ма бабӕй дууӕ саги мардей дӕр рахуардта.

Малыш еще несколько раз предлагал ему, а тот все же не ел.

Тогда мальчик принялся есть сам и вновь съел двух оленей.

Хуарз. Уӕд сӕбӕл ӕрӕхсӕвӕ ’й, ’ма ниххустӕнцӕ, ӕма бабӕй Хӕмиц, уосӕй седзӕр ке адтӕй, уой дзубандитӕ фӕккодта бонмӕ сувӕллонӕн.

Уӕд ӕрбон ӕй, ’ма сувӕллон сирдти мӕрдтӕ ӕртӕ ӕмбеси ракодта ’ма дзоруй Хӕмицмӕ:

—  Гъе, Хӕмиц, гъе нур кӕрӕдземӕн «хуӕрзбон» зӕгъун афонӕ ӕркодта, ’ма мӕ базонун фӕндуй, ӕз ӕмӕ дӕуӕй ка хестӕр, уой!

Ладно. Настала ночь, они легли и вновь Хамиц до утра рассказывал малышу, что он не имеет жены.

Настал день, и малыш разделил туши животных на три доли и говорит Хамицу:

– Что ж, Хамиц, настало время нам попрощаться, и хотелось бы мне узнать, кто из нас старше.

—   Йӕ, биццеу, биццеу, — зӕгъгӕ, загъта, — ходуйнаг ку ’й зӕронд лӕгӕн уотӕ хинттӕ кӕнун!

Цӕмӕн ма мӕ фӕрсис, ка ни хестӕр ӕй, зӕгъгӕ.

Уотемӕй ба нӕ зонис, ӕз дӕуӕй хестӕр ке дӕн, уой?

Нӕ уинис ӕй, мӕнӕн мӕ закъӕ добӕрай йасӕ ку ’й, дӕуӕн ба дӕ хъумуз дӕ донгонтӕй ку кӕлуй, уӕд, зӕгьгӕ, фал дӕ ӕвӕдзи сирдтӕй дууӕ хайи есун фӕндуй ’ма уомӕн хестӕри кой кӕнис.

– Э, малыш, малыш, стыдно же со стариком так хитрить!

Ну чего ты меня спрашиваешь, кто из нас старше?

Разве ты и так не знаешь, что я старше тебя, а?

Разве не видишь, что у меня подбородок величиной с торбу, а у тебя даже молоко на губах не обсохло, наверное, тебе просто хотелось бы взять две доли от нашей добычи, поэтому ты и заговорил о старшинстве.

— Мӕстгун ма кӕнӕ, Хӕмиц, фал, кӕд хестӕр дӕ, уӕд кӕци догон дӕ, уой мин зӕгъӕ, уӕдта кӕци фӕлтӕрӕй, — зӕгъгӕ йимӕ дзоруй сувӕллон дӕр.

— Ӕз фӕлтӕрӕн неци зонун, фал дӕуӕй хестӕр ке дӕн, уобӕл дзубанди нӕййес, — зӕгъгӕ, бабӕй йимӕ дзоруй Хӕмиц дӕр.

– Не злись, Хамиц, но ежели ты старше, скажи, к какой эпохе жизни ты относишься и из какого ты поколения, – говорит ему ребенок.

– Я ничего не знаю про поколения, но то, что я старше тебя, это без сомнения, – вновь говорит ему Хамиц.

Ӕз, мӕ хор, цуппӕрӕймаг догон дӕн фиццаг фӕлтӕрӕй, ду ба фӕндзӕймаг догон ӕвддӕймаг фӕлтӕрӕй, — зӕгъгӕ йимӕ дзоруй сувӕллон дӕр.

— А, ду цӕй фӕлтӕртӕ ’ма догитӕ кӕнис, уонӕн ӕз мӕ сӕрӕн ку неци зонун, ’ма мин уони байамонӕ, — зӕгъгӕ, бабӕй имӕ Хӕмиц дӕр дзоруй.

Я, мое солнышко, отношусь к четвертой эпохе из первого колена, а ты – из пятой эпохи седьмого колена, –  говорит ему ребенок.

–  О каких это эпохах и поколениях ты мне толкуешь, ничего я в этом не смыслю, расскажи о них, –  говорит ему Хамиц.

Фиццагидӕр-фиццагидӕр Хуцау исфӕлдиста Адмерити, ’ма ӕгӕр налат ке адтӕнцӕ, уой туххӕй нӕ зӕнхӕбӕл цӕрунмӕ нӕ бӕзтӕнцӕ, ’ма сӕ Хуцау фесафта.

Уони фӕсте ба Гӕмерити рафӕлдиста.

Йетӕ бабӕй, устур уогӕй, лӕхлӕбӕз, ӕгӕр буммез адтӕнцӕ, ’ма сӕ уой туххӕй Хуцау фесафта.

В начале всех начал Господь сотворил Адмеров, но поскольку они оказались слишком коварными (хитрыми), они не годились для жизни на земле, и Бог их уничтожил.

После них он создал Гамеров.

Но и они, хотя и были огромными, оказались слабыми и трусливыми, потому их Господь истребил.

Йетӕ бабӕй бустӕги лӕгигъӕдгун разиндтӕнцӕ, ’ма сӕмӕ Хуцау ӕрхицӕ кодта, гъема сӕ уӕларвмӕ ӕхе размӕ исиста, ’ма нур ба уоми цӕрунцӕ.

Гъема уӕдта зӕнхӕбӕл цӕрӕг нӕбал адтӕй, ’ма Камбадати рафӕлдиста.

Они же оказались чрезмерно мужественны, и Бог им позавидовал, поднял к себе на небо, поместил рядом с собой, теперь они там и живут.

Потом на земле не осталось населения и создал он Камбадата.

Фал мах муггаг бабӕй ӕгӕр мӕнкъӕйтӕ фӕцан, ’ма нӕ уой туххӕй фесафта, ӕцӕгӕй ӕз ма байзадтӕн, уой туххӕн, ӕма Елиати хуӕрӕрифурт адтӕн, ’ма нӕ муггаги исӕвди дзамани уӕларв мӕ мадирвадтӕлтӕмӕ адтӕн.

Но люди нашего племени оказались слишком миниатюрными, потому он нас и истребил, только я остался, и то потому, что я – племянник Елиата, и во время гибели нашего племени был я на небесах у своих родственников – Елиата.

Гъема, Хӕмиц, йеци Нарти ӕвддӕймаг ӕййивдӕй дӕ, уой зонӕ!

Гъе нур ба мӕ, мӕ хор, ду хайи туххӕй дзорун ӕнгъалдтай, фал ӕз хайбӕл нӕ дзурдтон.

Так что, Хамиц, ты из этих Нартов седьмого колена, знай это!

А теперь, мое солнышко, ты полагал, что будет разговор о долях, но не о них я говорил.

Гъе нур ба аци сирди мӕрдтӕ йеугурӕйдӕр дӕу фӕууӕнтӕ, ’ма тагьд Нартӕн сӕхецӕн сирди фид фӕххӕссун кӕнӕ, — зӕгьгӕ, Хӕмици къох райста ’ма фӕннӕхстӕр ӕй ӕ хӕдзарӕмӕ.

Хӕмиц дӕр уоми сагъдӕй байзадӕй, ’ма еу сахат, уӕдта ӕ фӕсте уайун байдӕдта: «Айбӕрцӕ агъӕзтӕ ’ма зундгин дзубандитӕ мӕнӕн ка фӕккодта, йе мин кӕд ӕнкъай силгоймаг дӕр байамонидӕ», — зӕгъгӕ, ’ма ’й сорун байдӕдта ’ма ’йимӕ ку бахъӕрдтӕй, уӕдта йимӕ дзоруй:

А теперь пусть все эти туши тебе достанутся, пусть Нарты быстро себе их заберут, – сказав все это он пожал руку Хамицу и направился к своему дому.

Хамиц, огорошенный, с час стоял там, потом стал за ним бежать, пытался догнать, мол, тот, кто мне столько помог и столько умного и полезного рассказал, может и жену мне укажет. И когда он его догнал, то сказал ему:

Уордигӕй дӕлӕмӕ ба ма мин еу агъаз бакӕнӕ, гъома: кӕд ӕма сумах муггагӕй ма йескӕми силгоймаг ӕма лӕг йес, уӕд мин уосӕ нӕма йес, ’ма мин уой гъудтаг бакӕнӕ, ӕз ба дӕу фӕрци ӕнкъайбӕл фӕххуӕст уон!

И сверх этого окажи мне еще одну услугу, в смысле, если вдруг из вашего племени где-нибудь еще остались мужчина и женщина, –  а ведь у меня еще нет жены, – помоги мне в этом, чтобы я благодаря тебе заимел пару!

Камбадай-фурт дӕр имӕ дзоруй:

—  Мӕ ном хуннуй Камбадати мӕнкъӕй Камбада⁶.

Нур ба силгоймаг ӕнкъайӕн агорис, ӕма нӕмӕ кизгӕ нӕбал йес, цӕгӕй мӕхецӕн рӕсугъд хуӕрӕ йес, фал бонӕ хӕфси цар даруй, ’ма дӕу аггаг нӕй!

—  Хӕфси цар нӕ, кӕд хелаги цар даруй, уӕддӕр ди корун, ӕма мин исаггаг кӕнӕ, цӕмӕй дӕу сугъзӕринӕ уоди хӕццӕ хӕстӕгдзинади медӕгӕ баст уон, уой туххӕй, — зӕгъгӕ, бабӕй йимӕ дзоруй Хӕмиц дӕр.

Сын Камбадов говорит ему:

– Имя мое – маленький Камбада Камбадов.

А ты вот в пару себе ищешь женщину, но у нас уже не осталось девушек, правда у меня есть красивая сестра, но днем она в лягушачьей шкурке бывает, не подойдет она тебе!

– Не то что лягушачью, но даже если змеиную шкурку она носит, все равно, прошу тебя, не откажи, чтобы я был связан с твоей золотой душой по-родственному, – вновь просит его Хамиц.

Куд зӕгъун мӕ хуӕрӕй, уотемӕй кӕд дӕ нифс ӕма дӕ сӕрмӕ хӕссис ӕ хӕццӕ цӕрунмӕ, уӕд дӕу фӕууӕд, ӕма нӕ Хуцау хаир хӕстӕг искӕнӕд, — зӕгъгӕ йин загъта мӕнкъӕй Камбада дӕр.

Гъема йин уӕдта ӕ лӕвари туххӕй хъӕбӕр райарфӕ кодта Хӕмиц, фал ма’й бафарста:

—  Нур дин дӕ хӕдзарӕ ба ци амалӕй иссердзӕнӕн, уӕдта дӕмӕ кӕд фӕццӕуон мӕ киндзхонти хӕццӕ?

Если ты считаешь возможным и имеешь смелость жить с моей сестрой, после того как я все про нее объяснил, то пусть будет она твоей, и пусть мы, по воле Господа, станем счастливыми родственниками, – сказал ему маленький Камбада Камбадов.

Хамиц от души поблагодарил его за такой дар, а потом еще спросил:

– А как нам удастся отыскать твой дом, и когда к тебе идти со сватами?

Будурмӕ ку рахъӕртон, уӕдта мӕ галеу къах серфмӕ зӕнхӕбӕл хафгӕ цӕудзӕнӕн, ӕма зӕнхӕ ауӕдзӕ кӕнгӕ цӕудзӕнӕн.

и те, которых коснусь, все повалятся.

Когда достигну равнины, то левую ногой я буду наискось волочить за собой и идти, проводя по земле борозду.

Ӕма мӕмӕ ӕрбацо, абони майрӕнбон, иннӕ майрӕнбони дӕ киндзхонти хӕццӕ дӕ уосӕ [мӕ хуӕрӕ] хонунмӕ!

Хуарз. Уотемӕй кӕрӕдземӕн хъӕбӕр райарфӕ кодтонцӕ, ’ма си алкедӕр ӕ хӕдзарӕмӕ рандӕ ’й.

Гъема Хӕмиц Нартӕн сирдти мӕрдтӕ фӕххӕссун кодта.

Сегодня пятница, в следующую пятницу со сватами приходи ко мне за своей женой (а моей сестрой)!

Ладно. Таким образом они тепло попрощались и каждый пошел к себе домой.

Ну и Хамиц распорядился, чтобы Нарты унесли домой туши животных.

Уӕд киндзӕ хонун афонӕ ку иссӕй, уӕдта Сослан кизгудти ӕхсӕнмӕ бацудӕй, мӕ хуӕри ку бафӕсмӕринӕ, зӕгъгӕ, ниуазӕни хӕццӕ ’ма сӕмӕ дзоруй:

—   Мӕ хуӕрӕ уи ка’й, йе ӕрцӕуӕд ӕма мин мӕ ниуазӕн райсӕд!

Когда настало время выводить невесту, Сослан вошел к девушкам, чтобы, мол, познакомиться с сестрой, с почетным бокалом, и обратился к ним:

– Кто из вас моя сестра, пусть она выйдет и возьмет мой бокал!

— Махӕй дӕу хуарӕ неке ӕй, дӕ хуарӕ дӕлӕ гобани дудагъи ’ма дин дӕ ниуазӕн йе райсдзӕнӕй!

Сослан нӕрӕмон лӕг адтӕй ’ма фӕстӕмӕ дӕр нӕбал фӕккастӕй, фал гобани дудагь фӕхъхъел кодта.

– Среди нас твоей сестры нет, сестра твоя вон в складке матраца, твой бокал она примет!

Сослан был неукротимый муж и без оглядки взял, да и отвернул матрац.

Рамӕстгун ӕй Сослан ’ма рагъӕр кодта ӕгас киндзхонтӕбӕл дӕр:

—  Нарт, бабун айтӕ абонӕй фӕстӕмӕ, уой туххӕн ӕма нӕ мӕнӕ нӕ зӕронд Хӕмиц фегадӕ кодта — хӕфси бӕдолӕ ӕхецӕн уосӕн ракурдта, ’ма фестетӕ, мах ба нӕ хӕдзарӕ баагорӕн!

Разгневался Сослан и крикнул всем сватам, прибывшим за невестой:

– О, Нарты, как низко вы пали сегодня, потому что старый наш Хамиц опозорил нас – лягушонку взял себе в невесты, так что поднимайтесь и отправимся по домам!

Гъема ӕ хӕццӕ цардӕй сосӕггӕй.

Уотемӕй цӕйбӕрцӕ фӕццардайуонцӕ, уӕдта Хӕмицбӕл Бориати Борӕфӕрнуг марун унаффӕ искодта, ӕстонг дзамани Нарти ке фӕййервӕзун кодта, уой туххӕн, ӕма бӕсти кувд искодта Борӕфӕрнуг.

Так втихую и жил с ней (чтобы никто об этом не знал).

Так они прожили какое-то время, а потом Бориати Борафарнуг решил убить Хамица за то, что в голодное время тот спас Нартов, и с этой целью он организовал кувд – пир на всю округу.

Уӕд Хӕмици уосӕ кувди хабар ку ӕригъуста, уӕд лихстӕ кӕнун райдӕдта Хӕмицӕн:

—  Нӕ лӕг, дӕ дзиппи мӕ кувдмӕ фӕххӕссӕ, ӕз аци хатт, Нарти хестӕртӕ куд ковдзӕнӕнцӕ, уомӕ байгъосон!

Йе дӕр ӕй ӕ дзиппи ниввардта ’ма ’й Борӕфӕрнуги кувдмӕ ӕрхаста.

Кувди ба йин ӕ уосӕн, хуӕруйнӕгтӕ ӕ дзиппӕмӕ рацӕвидӕ.

И когда жена Хамица прослышала про пир, стала молить, упрашивать Хамица:

– Муж мой, пронеси меня в этот раз на кувд в кармане, старшие Нарты там будут молиться, тосты произносить, а я их послушаю!

Так что он положил ее в карман и принес на кувд Борафарнуга.

А на пиру он (тайком) в карман для жены клал еду.

Хӕмиц дӕр, мӕгур, хуарзау нӕбал фӕцӕй ’ма йеци фӕдбӕл сӕхемӕ фӕййагайдта ’ма ӕ уосӕн загъта:

—  Абони уалдӕнгӕ дӕ хъӕбӕр берӕ уарзтон, фал мин нур ба дӕ хӕццӕ фӕццӕрӕн нӕбал йес, ’ма дӕ хӕдзарӕ баагорӕ!

Бедняга Хамиц уже и не рад был случившемуся, сразу же направился домой и сказал жене:

– Очень сильно тебя я любил до сего дня, но теперь (к сожалению) нет больше нам жизни вместе, так что возвращайся в свой (отчий) дом!

Гъема уоси губуни, мӕйӕ ма ке гъудӕй, уӕхӕн сувӕллон адтӕй, ’ма уондзӕги хӕццӕ Хӕмици иуонтӕбӕл ниццӕфстӕй, ӕхуӕдӕг ба силӕ ка адтӕй, йейӕ никъкъуӕрдта.

Это в чреве жены был ребенок, которому еще полагалось там пробыть месяц, и вместе с рвотой он (зародыш) закрепился меж лопаток, а жена сама его туда затолкнула.

Перевел на русский язык М.А.Миндзаев.