SOSLAN IN THE LAND OF THE DEAD-1

3.10. СОСЛАН МӔРДТЫ БӔСТЫ

1-аг хай

СОСЛАН В СТРАНЕ МЁРТВЫХ

часть 1

SOSLAN IN THE LAND OF THE DEAD

1-st part

   Иу изӕр куы уыди, уӕд Сослан бадти Нарты Ныхасы. Уалынджы Уырызмӕг цуанӕй уӕнтӕхъил ӕмӕ сӕргуыбырӕй ӕрцыдис.

   Как-то вечером сидел Сослан на нихасе. Вдруг видит он: весь сгорбившись и опустив голову, возвращается с охоты старый Урызмаг.

One evening Soslan was sitting at the meeting place in the village square. Suddenly he saw old Urizhmag returning from hunting, with shoulders slumped, and bowed head.

— Цӕуыл ӕнкъард дӕ, Уырызмӕг? — фӕрсы йӕ Сослан.

— Что за беда у тебя, Урызмаг? — спросил Сослан.

“What misfortune has overtaken you, Urizhmag?” inquired Soslan.

— Бирӕ фӕхаттӕн, фӕлӕ мыл ахӕм ӕмбисонд никуыма сӕмбӕлд, загъта Уырызмӕг.

И ответил ему Урызмаг:

— Много чего пришлось мне видеть за свою долгую жизнь, но такого дива, как сегодня, никогда не случалось со мной.

“I have seen many things in my long life,” replied he, “but such a wonder has never happened to me before until this day.

— Ацы бон хъамылы уыдтӕн цуаны. Кӕсын, ӕмӕ иу ран хуры тынтӕ ныккастысты ӕстдӕссион сагмӕ.

Охотился я в камышах. Вдруг гляжу, точно солнце засияло среди камышей, и увидел я на поляне восемнадцатирогую лань.

I was hunting among the rushes. Suddenly I glanced among the reeds, and there, as if it were the sun shining, stood a young doe. Her coat was of pure gold.

Ӕхстбӕрцмӕ йӕм бацыдтӕн, ме ‘рдын ӕм фӕцарӕзтон, ӕмӕ, гъа ныр фехсон, куыд загътон, афтӕ мӕ фӕттӕ иууылдӕр фӕпырх сты, иу дӕр дзы нал аззадис мӕ фатдоны.

На полет стрелы приблизился я к ней, прицелился и только хотел пустить стрелу, как вдруг рассыпались все мои стрелы и исчезли куда-то, — ни одной не осталось в колчане.

 I drew to within a bow-shot of her, strung my bow, and was about to shoot an arrow, when suddenly they all slipped out of the quiver and disappeared in the undergrowth where I could not see them. Not a single one remained.

Уӕд мӕ цирхъ фелвӕстон ӕмӕ йӕ басырдтон, фӕлӕ та йӕ ӕрцӕвон, зӕгъгӕ, куыд загътон, афтӕ цирхъ мӕ къухтӕй асхъиудта, ӕмӕ иунӕг Хуыцау зоны, цы фӕци; саг дӕр фестадис ӕмӕ алыгъди.

Выхватил я свой меч, но выскочил меч мой из рук, и — один, верно, Бог знает, куда он исчез. Лань мгновенно умчалась.

I reached for my sword, but that too flew out of my hand and God alone knows where it went! The doe immediately sped away.

Бӕргӕ ма азгъордтон йӕ фӕдыл, фӕлӕ ма ацу ӕмӕ йӕ ды ссар: уайтагъд ӕрбадӕлдзӕх и! — Саг та — ахӕм саг, ӕмӕ йӕ хъуын уыди сызгъӕрин.

Погнался я за ней, но она словно сквозь землю провалилась.

А шерсть у нее из чистого золота.

I chased after her, but she too seemed to have disappeared into the earth completely.”

    Уыцы ныхӕсты фӕстӕ Сосланыл хуыссӕг дӕр нал ӕрхӕцыдис, ӕхсӕв-бонмӕ йӕ фӕрстыл ратул-батул фӕкодта.

    В эту ночь никак не мог заснуть Сослан, ворочался все время.

That night Soslan could not sleep however he tried.

Ӕхсӕв ӕмӕ бон кӕрӕдзийӕ куы фӕхицӕн сты, уӕд йӕ пӕлӕз йӕ уӕхсчытыл баппӕрста, райста йе ‘рдын, йӕ фатдон, йӕ цирхъ ӕрбаста ӕмӕ хъамылты дӕлӕмӕ фӕуайы, Уырызмӕг ын саг кӕм бацамыдта, уырдӕм.

В тот ранний час, когда отделяется день от ночи, накинул он на плечи бурку, взял лук и колчан, привесил свой меч — и вот идет он уже в тех камышах, в которых встретил Урызмаг золотую лань.

In the early morning, when day divided from night, he threw his felt cloak round his shoulders, took his bow and quiver, hung his sword in his belt, and set off for the reeds and rushes where Urizhmag had seen the doe with its coat of gold.

    Хур куыддӕр скастис, афтӕ йӕ тынтӕ сарӕзта сагмӕ. Саг ӕнцад хуыссы ӕмӕ сынӕр цӕгъды.

    И только солнце взошло и первые лучи его проникли сквозь камыши, в их свете увидал Сослан, как лежит эта лань, пощипывая траву.

The sun had only just risen, and its first rays had penetrated the reeds. In their light Soslan saw the golden doe that Urizhmag had met It was coming slowly toward him, nibbling around at the grass.

Хуры тынтӕ сагӕй фӕстӕмӕ здӕхтысты лыстӕг хӕрдгӕ ‘ндӕхтӕй ӕмӕ цӕстытӕ къахтой, афтӕ ӕрттывтой.

Солнечные лучи, отскакивая от золотой ее шерсти, казались тоньше самых тонких иголочек и кололи Сослану глаза: до того они были ярки.

The son’s rays reflecting from her golden pelt seemed finer than the sharpest small needles, and pricked Soslan’s eyes, which were already large with surprise.

«Уӕдӕ ацы сырд мӕ къухы куы бафтид, уӕд ма Нарты бӕсты мӕнӕй кадджындӕр кӕм уаид!» — загъта йӕхицӕн Сослан.

— Если бы попал мне в руки этот зверь, не было бы славнее меня среди нартов, — тихо сказал себе Сослан.

“If that deer only fell into my hands, there would be none more famous than I among the Narts!” said Soslan beneath his breath.

Хъуызын байдыдта, халӕй халмӕ хъуызӕгау, ӕмӕ йӕм бахӕццӕ ис ӕхстбӕрцмӕ.

Крадучись, от травинки к травинке, стал Сослан подползать к лани. Вот на полет стрелы приблизился он к ней,

Creeping up quietly, grass blade by grass blade, he approached the golden doe. Now he was within bow-shot.

Фат ӕрдыны авӕрдта, Хуыцау, уӕдӕ мын ацы сырды мӕ къухты бафтын кӕ, зӕгъгӕ, скуывта ӕмӕ ныхъхъавыдис сагмӕ.

приложил стрелу к луку.

— Дай бог, чтобы она мне досталась! – помолился и прицелился.

He placed an arrow in his bow, and was about to shoot,

Гъа ныр ӕй фехсон, куыд загъта, афтӕ кӕсы, ӕмӕ йӕ фӕттӕ фӕпырх сты — иу дӕр дзы йӕ фатдоны нал аззад.

И только хотел он пустить стрелу, как вдруг рассыпались все стрелы, ни одной не осталось в колчане.

when it suddenly dropped and disappeared. Soslan seized his quiver, but not another single arrow was left in it.

 Саг йӕ бынатӕй дӕр нӕ фезмӕлыдис. Уӕдӕ ай худинаг куы кӕндзынӕн, зӕгъгӕ, фелвӕста Сослан йӕ цирхъ ӕмӕ сагмӕ фӕуайы.

Лань не сдвинулась с места.

«Неужто опозориться мне?» — подумал Сослан и, выхватив свой меч, одним прыжком очутился возле лани.

The deer was soil there, and had not moved from its place.

“Is it just there to shame me?” thought he to himself, and drawing his sword, he sped on toward the deer, and came quite near in one great leap.

Саг айтӕ-уыйтӕ нал фӕкодта, фӕлӕ уыцыиу гӕпп фӕласта ӕмӕ йӕ ных Сау хохмӕ сарӕзта. Уӕдӕ дӕ ӕз уӕддӕр афтӕмӕй нӕ ныууадздзынӕн, зӕгъгӕ, Сослан дӕр йӕ фӕдыл уайы.

Но лань опередила его, вскочила и направила свой бег в сторону Черной горы. «Нет, не уйдешь ты от меня!» — подумал Сослан и устремился за ней.

But the golden doe saw him, and bounded away, making off toward the Black Mountains.

“No, no! You won’t get away from me!” thought Soslan, and flew off after her.

    Схӕццӕ ис саг Сау хохмӕ ӕмӕ иу лӕгӕты дуарӕй фӕмидӕг ис. Уый уыдис авд уӕйыджы хъан — Хуры чызг Ацырухс.

    Взбежала лань на Черную гору и скрылась в глубокой пещере.

Не знал Сослан, что под видом лани преследовал он дочь Солнца Ацырухс, которую оберегали семь уаигов.

The golden doe flew off to the Black Mountains, and hid herself in a deep cavern.

Soslan was quite unaware that he was pursuing the daughter of the sun,  Asirukhsh, though disguised as a deer, who had seven giants to protect her.

    Сослан дӕр йӕ фӕдыл уыцы лӕгӕты смидӕг ис ӕмӕ уыны авд ӕддӕгуӕлӕ галуан, кӕронӕй дзы уазӕгдон.

    Гонясь за ланью, бежал Сослан по пещере и вдруг увидел перед собой семиярусный замок.

Still thinking that he was chasing a golden deer, he came to the cavern where she had hidden, and saw nearby a seven-storied tower of a fortress.

Уый та уыдис уыцы авд уӕйыгӕн сӕ галуан. Бацыдис Сослан уазӕгдонмӕ ӕмӕ бандоныл ӕрбадтис.

Был то замок семи великанов. Вошел Сослан и видит: попал он в покой для гостей. Сел Сослан на скамью.

The first story’s door was open. Soslan entered and saw that he had come into the guest room.

Къулыл ауыгъд уыдис хуыйысӕр фӕндыр; райста йӕ Сослан ӕмӕ диссаджы цӕгъдтытӕ кӕны.

На стене над головой его висел многострунный фандыр, искусно вырезанный из березового нароста. Снял его Сослан со стены и заиграл чудесную песню.

Nearby was a bench, and he took a seat there. Looking up on the wall he saw a beautifully carved birch-wood hand-harp, twelve strings, hanging on a hook. Soslan took it down, and began to play a wonderful song. So well did he play, that the birds flew down, and beasts gathered round at the sound of the music.

Афтӕ рӕсугъд цагъта, ӕмӕ йӕ цагъдмӕ сырдтӕ ‘мӕ мӕргътӕ ‘мбырдтӕ кодтой, галуаны къултӕ змӕлыдысты, хӕхтӕ йын хъырныдтой.

Так играл он, что на звуки его фандыра слетелись птицы и сбежались звери. Закачались в лад песне высокие стены замка, и горы стали подпевать Сослану.

The very walls of the tall fortress tower began to sway to the rhythm of the melody, and the hills began to echo Soslan’s music.

    Йӕ цӕгъдынмӕ дыууӕ гыццыл лӕппуйы рауадис.

    И вдруг вбежали в покой два маленьких мальчика.

Suddenly two little boys ran into the guest room,

Сослан уӕддӕр йӕ цагъд нӕ уадзы ӕмӕ дзуры: «Ӕз дӕн Нарты Сослан, ӕмӕ мӕнӕн йе хӕрд куы нӕ уа, йе хӕст, уӕд цӕрын нӕ зонын».

Сослан, продолжая играть на фандыре, сказал им:

— Я нарт Сослан, тот самый, что не может жить без пиров или без войны.

and playing quietly on the harp, Soslan said to them, “I am Nart Soslan, the one who cannot live without feasting and singing and fighting.”

   Лӕппутӕ авд ӕддӕгуӕлӕйы сӕрмӕ уӕйгуытӕм суадысты ӕмӕ дзурынц:

    Убежали мальчики. Поднялись они на самый верхний, седьмой ярус, где жили семь уаигов. И сказали уаигам мальчики:

The little lads ran off. They climbed the stairs to the topmost story of the tower, where seven giants lived, and said to them:

— Нӕ уазӕгдоны ис иу уазӕг, фӕндырӕй цӕгъды ӕмӕ дзуры: «Ӕз дӕн Нарты Сослан, ӕмӕ мӕнӕн йе хӕрд куы нӕ уа, йе хӕст, уӕд цӕрын нӕ зонын».

— Чудесный гость посетил нас. Он в покое, для гостей отведенном, играет на фандыре. Когда вошли мы, он сказал нам: «Я нарт Сослан, тот самый, что не может жить без пиров или без войны».

“A wonderful guest has visited us. He is in the guest room and is playing on the twelve-stringed hand-harp. When we went in, he told us that he was Nart Soslan, the one who could not live without feasting, singing, and fighting.”

    Уӕйгуытӕ рарвыстой лӕппуты Сосланмӕ ӕмӕ сын загътой:

— Ауайут ӕмӕ йын зӕгъут: «Кӕд дӕ хӕрд, нозт хъӕуы, уӕд дын Ӕнамӕ бадзурӕм, кӕд дӕ хӕст хъӕуы, уӕд та дын Дадамӕ бадзурӕм».

    И сказали тогда уаиги мальчикам:

— Бегите к Сослану и скажите ему: «Если тебе нужен пир, мы пошлем к тебе мать, если же тебе нужна война, мы пошлем к тебе отца».

The giants said to the little lads: “Go to Soslan and tell him this: If you want a feast, we shall send our mother to see you, but if you want a fight, we’ll send our father.’ ”

    Лӕппутӕ дӕр фӕстӕмӕ ӕрцыдысты ӕмӕ йын афтӕ радзырдтой.

    Прибежали мальчики к Сослану и передали ему слова уаигов.

The boys ran to Soslan and conveyed to him the words of the giants.

— Ныртӕккӕ та хӕрдӕй цы кӕнын, — загъта Сослан, — фӕлӕ кӕд гӕнӕн ис, уӕд мӕ хӕст хъӕуы.

— Для чего мне сейчас пир? — сказал Сослан. — Если есть война, то дайте мне войну.

“What do I need a feast for now?” said Soslan. “If there is a fight then send me a fight! That’s better!”

    Ссыдысты та лӕппутӕ уӕйгуытӕм ӕмӕ сын загътой Сосланы дзуапп.

Уӕд уӕйгуытӕ дӕр рацыдысты ӕддӕмӕ ӕмӕ цыргъ кӕнынц, сӕ мады гуыбынӕй семӕ цы кӕрдтӕ рахастой, уыдон, — хъавынц Сосланы аргӕвдынмӕ.

    И когда прибежали мальчики к уаигам и передали им ответ Сослана, спустились уаиги из замка и стали на Черном камне оттачивать свои ножи — те ножи, которые были у них в руках, когда вышли они из утробы матери.

When the lads ran back to the giants and gave him Soslan’s reply they came down from their high tower, and began to sharpen their knives, those same knives that they held when they came from the womb.

Кӕрты уыдис кусартгӕнӕн дынджыр фынг. Сосланы уыцы фынгмӕ раластой, гъӕ, куыдзӕй цы куыдз райгуырди, уӕдӕ нын нӕ саджы дӕр хизынмӕ ды нал уадзыс, зӕгъгӕ, ӕмӕ йӕ фынгыл равӕрдтой.

Стоял во дворе жертвенный стол — на нем приносили в жертву животных. Выволокли уаиги Сослана к этому столу, разложили его на нем и стали рубить его своими ножами, крича при этом:

— Так вот та собака, собакой рожденная, которая не дает спокойно пастись любимой нашей лани!

In the courtyard stood an altar stone where they carried out the sacrifice of animals. The giants at once seized Soslan, dragged him to this altar stone arid laid him on it, and began to slash at him with their knives, crying as they did so: “Here is that dog, that son-of-bitch, who would not let our golden doe feed peacefully in the field!”

Иу дӕр ыл йӕ кард ӕрхӕссы, иннӕ дӕр — авдӕн дӕр фехӕлынц сӕ кӕрдтӕ — иу дӕр ыл дзы нӕ хӕцы.

И яростно рубили они его своими ножами. Но ни единой царапины не оставляли их ножи на булатном теле Сослана. Увидели уаиги, что только тупятся ножи их, а Сослан по-прежнему невредим,

Fiercely they lunged at him with their sharp knives, but not one scratch did they make on the steel-tempered body of Soslan.

The giants were all amazed when their knives all grew blunt, while Soslan remained unharmed,

Уӕд суагътой Сосланы ӕмӕ загътой, цом, нӕ хъан Хуры чызг Ацырухсы бафӕрсӕм, зӕгъгӕ.

и тогда освободили они Сослана и сказали ему:

— Пусть питомица наша, дочь Солнца Ацырухс, скажет нам, что сделать с тобой.

and so they freed him, and said to themselves: “Let our ward, the daughter of the Sun, Asirukhsh, tell us what to do!

    Бацыдысты Хуры чызгмӕ ӕмӕ йын дзурынц:

— Иу уазӕг нӕм ис; йӕхи хоны Нарты Сослан; ӕргӕвдӕм ӕй, ӕмӕ йыл нӕ кӕрдтӕ нӕ хӕцынц.

    Пришли уаиги к дочери Солнца и сказали ей:

— Необычный гость посетил нас. Называет он себя нартом Сосланом. Мы хотели принести его в жертву, но наши ножи не берут его.

So the giants went to the daughter of the Sun, and said to her, “An unusual guest has visited us. He calls himself Nart Soslan. We wanted to make an offering of him, but our knives could not touch him!”

    Хуры чызг уыцы ном куы фехъуыста, уӕд загъта:

— Кӕд Сослан у, уӕд уый мӕ мойаг у.

    Услышала дочь Солнца имя Сослана и сказала:

— Если это Сослан, то он суженый мой.

The daughter of the Sun listened, and hearing the name Soslan, cried, “If that is really Soslan, then he is my predestined one!”

    Уӕйгуытӕ йӕ фӕрсынц:

— Ӕмӕ цӕмӕй базондзыстӕм, Сослан у ӕви нӕ, уый?

— А как узнать нам, вправду ли это Сослан или нет?

 “And how shall we know whether it is really he or not?”

— Сосланӕн йӕ дыууӕ уӕны астӕу ис ӕрдзӕй рахӕсгӕ сау стъӕлф. Сбӕгънӕг ӕй кӕнут, ӕмӕ кӕд ахӕм стъӕлф уа йӕ дыууӕ уӕны астӕу, уӕд уый, ӕцӕгӕйдӕр, Сослан у.

— У Сослана меж лопаток должно быть родимое пятно. Разденьте его, и если есть меж лопаток такая метка, то это и вправду Сослан.

“On Soslan’s back the sun and moon are tattooed.”

    Рацыдысты уӕйгуытӕ Сосланмӕ, рабӕгънӕг ӕй кодтой, ӕмӕ йӕ чъылдымыл, растӕндӕр дыууӕ уӕны астӕу, разындис ӕрдзӕй рахӕсгӕ сау стъӕлф.

    Пошли уаиги в покой для гостей, раздели Сослана и увидели на спине его черную родинку.

The giants went to the guest room where they had left him, took off his shirt, and saw the sun and the moon tattooed on his back.

Загътой Ацырухсӕн, уазӕгӕн йӕ дыууӕ уӕны астӕу кӕй ис ӕрдзӕй рахӕсгӕ сау стъӕлф.

— Уӕдӕ уый мӕ мойаг Нарты Сослан у, — загъта Ацырухс. — Цӕут ӕмӕ йӕ бабуц кӕнут, стӕй ирӕдыл дӕр бафидаут.

Когда узнала об этом Ацырухс, сказала она своим воспитателям уаигам:

— Пойдите к нему, и будьте с ним ласковы, и договоритесь с ним о выкупе, достойном меня.

When they told Asirukhsh of this, she at once said to her wardens, the giants, “Go to him, and be nice to him, and agree with him about a bride-price that will be worthy of me.

Уый Нӕртон лӕг у, рӕдау лӕг у, ӕмӕ йыл фосӕй ма бацауӕрдут.

Нарты — люди щедрые. Постарайтесь взять с него побольше скота.

Narts are generous people. Try to get as many cattle as possible from him.” And she took on her womanly form.

    Авд уӕйыджы рацыдысты Сосланмӕ, йе уӕхсчытӕ йын ӕрхостой, не сиахс дӕ, зӕгъгӕ, ӕмӕ йӕ бабуц кодтой, йӕ усаг — Хуры чызг Ацырухсы дӕр ын фенын кодтой.

    Опять пришли семеро уаигов к Сослану. Ласково похлопали они его по плечу — ты, мол, зять наш, — и каждый сказал ему доброе слово. Потом повели они его к Ацырухс и показали ему невесту.

Again the giants went to Soslan. This time they kindly clapped him on the shoulder and told him that he was the chosen one of the daughter of the sun, and each giant had some good word to say to him. Afterward they brought him to his prospective bride, and so he met the beauty Asirukhsh.

Стӕй рабадтысты сӕ бандӕттыл ӕмӕ райдыдтой ирӕдыл дзурын.

И только после этого пригласили они жениха в свои покои, сели в ряд на скамью и повели с ним разговор о выкупе.

Only after he had seen her did they invite him to their resting place, sit beside him on a bench, and begin discussing the bride-price.

— Нӕ ирӕд, — загътой уӕйгуытӕ, — у ахӕм: денджызы был ӕфсӕйнагӕй сау галуан, йӕ цыппар фисыны Аза-бӕласы сыфтӕ сагъд куыд уа, афтӕмӕй,

— Выкуп твой за невесту будет такой, — сказали уаиги Сослану, — построишь ты нам на берегу моря замок весь из черного железа, и на четырех углах этого замка пусть растет по листу с дерева Аза.

“The bride-price will be such. First you must build us a tower of black iron on the seashore, and on each of its four corners must grow a leaf of the tree of Azh.

стӕй ӕртӕ сӕдӕ сырды, — уыдонӕй иу сӕдӕ сагтӕ куыд уа, иу сӕдӕ дзӕбидыртӕ, иу сӕдӕ та алымыгтаг ӕндӕр сырдтӕ.

И еще пригони нам три сотни зверей, и чтобы в первой сотне были олени, в другой сотне — туры, а в последней сотне — другие звери.

Next you must collect for us three hundred beasts: one hundred deer, one hundred wild bulls, and one hundred other kinds of beasts, and drive them into our courtyard.”

    Сослан уый куы фехъуыста, уӕд куыннӕ фенкъард уыдаид, ахӕм ирӕд мӕ къухы кӕм бафтдзӕнис, зӕгъгӕ.

    Не стал возражать Сослан, услышав о подобном выкупе, но как было не опечалиться ему?

Soslan did not wish to argue when he heard of such a bride-price, but how could he help feeling downcast?

Сыстадис уыцы ‘нкъардӕй ӕмӕ, уӕнтӕхъил, сӕргуыбырӕй рараст ис йӕ хӕдзармӕ.

Встал он со своего места, простился с уаигами, и, низко опустив голову и подняв плечи, вернулся он к своему очагу.

He rose from his place, said goodbye to the giants, and with bowed head and slumped shoulders he returned to his own hearth.

Сӕхимӕ куы ‘рхӕццӕ ис, уӕд Сатанайӕн радзырдта:

И, вернувшись, так сказал он Шатане:

Having arrived home, he said to his mother Shatana,

— Хуры чызг Ацырухс авд уӕйыгмӕ хъаны ис ӕмӕ мын усӕн цӕуы, фӕлӕ мӕ ӕрцагуырдтой ирӕд:

— Под защитой семи уаигов растет дочь Солнца Ацырухс. Согласилась она выйти за меня замуж, но тяжелый выкуп потребовали у меня уаиги за невесту.

 “Under the guardianship of seven giants there lives the daughter of the Sun, Asirukhsh. She has consented to marry me, but the giants have demanded a heavy bride-price, irad, for my future bride.

денджызы был ӕфсӕйнагӕй сау галуан, йӕ цыппар фисыны Аза-бӕласы сыфтӕ сагъд куыд уа, афтӕмӕй, стӕй ӕртӕ сӕдӕ сырды, уыдонӕй иу сӕдӕ сагтӕ куыд уа, иу сӕдӕ — дзӕбидыртӕ, иу сӕдӕ та — алымыггаг ӕндӕр сырдтӕ.

Потребовали они, чтобы выстроил я на берегу моря черный железный замок, и чтобы на каждом из четырех его углов выросло по листу с дерева Аза, и чтобы три сотни диких зверей пригнал я им. И в одной сотне были бы одни олени, а во второй — только туры, а в третьей — всякие другие звери.

They demanded that I should build them a tower of black iron on the seashore, and on each of its four corners must grow a leaf of the tree of Azh. I must also bring them three hundred beasts: one hundred deer, one hundred wild bulls, and one hundred other beasts.

Ахӕм ирӕд ӕз аргӕ не скӕндзынӕн, уый хуызӕн рӕсугъды та ӕнӕ ракургӕ куыд ныууадзон?!

Выкупа мне такого не собрать. Но нет сил у меня отказаться от красавицы-Ацырухс!

I cannot collect such a bride-price I as that, but I cannot at any price renounce such a bride as the beautiful daughter of the sun, Asirukhsh!”

— Ӕрбад-ма мӕ фарсмӕ, — загъта Сатана, — ӕмӕ мӕм байхъус.

— Сядь-ка рядом со мной, — сказала Шатана, — да послушай, что я скажу.

“Sit here beside me,” said Shatana, “and listen now to what I say!

Дӕ ирӕдӕн ссарӕн ис, ӕз дын куыд зӕгъон, афтӕ куы бакӕнӕм, уӕд.

Большой выкуп берут с тебя, но если поступишь ты так, как я скажу, то сможешь собрать его.

They are asking a great price from you, it’s true, but if you do as I say, you can collect it all. It is easy to build an iron tower on the shore.

Ӕфсӕйнагӕй сау галуан ӕнцон скӕнӕн у: мӕнӕ мӕ диссаджы къухдарӕн куы ахӕссай ӕмӕ дзы денджызы был стыр зиллакк куы ‘ркӕнай, уӕд уыцы зиллаккыл фестдзӕнис ӕфсӕйнагӕй стыр сау галуан;

Черный железный замок построить легко. Когда возьмешь ты мое чудесное кольцо, пойдешь с ним на берег моря, только очертишь ты этим кольцом широкий круг, как сразу воздвигнется в этом кругу черный железный замок. Три сотни зверей тоже собрать нетрудно.

You will take sap magic ring, and go with it down to the sea, and there you will describe a big circle with it on the shore. Inside that ring will rise a four-sided tower of black iron. Three hundred beasts are also not difficult to collect.

стӕй дын æз Ӕфсатийӕ уадындз куы ракурон ӕмӕ дзы ды уыцы галуанӕй куы ныууасай, уӕд дӕм сырдтӕ иууылдӕр сӕхи къахӕй ӕрцӕудзысты.

Я попрошу для тебя у Афсати свирель, ты в этом замке заиграешь на свирели — и звери сами придут во двор замка.

I shell ask Afshati to give me a flute for you. You will then stand on the tower and play on the flute, and all the beasts will come into the courtyard by themselves.

Фӕлӕ Аза-бӕласы сыфтӕ ацы дунейыл никуы ссардзынӕ, уыдон ракурын хъӕуы мӕрдты бӕсты хицау Барастырӕй, ӕмӕ дын сӕ дӕ мард ус Бедуха куы нӕ ракура, уӕд дӕ къухы нӕ бафтдзысты.

Труднее всего добыть листья с дерева Аза, потому что не растут они в этом мире. Это дерево из Страны мертвых. И только властелин Страны мертвых Барастыр может дать их тебе. Вот если бы умершая жена твоя Ведуха замолвила за тебя слово Барастыру, тогда, пожалуй, дал бы он тебе эти листья.

The most difficult thing will be to obtain leaves of the tree of Azh, because they do not grow in this world. That is a tree that grows in the Land of the Dead. Barashtir can give them to you, and only he, the lord of that land. Maybe, if your dead wife Vedukha begged them from him for you, then you might receive them. More than that I cannot say!

— Хӕрзбон у, уӕдӕ, ӕз цӕуын мӕрдты бӕстӕм, — загъта Сослан. Бабадт йӕ хъандзалсӕфтӕг бӕхыл ӕмӕ араст ис.

— Тогда прощай, мать моя, — тут же сказал Сослан, — отправляюсь я в Страну мертвых.

И ни слова не успела Шатана ответить ему, как вскочил он на своего упругокопытого коня и уехал.

“Well then, goodbye, my mother!” said Soslan at once. “I shall travel to the Land of the Dead.”

Shatana could not say one word to him, before he had jumped onto his firm-footed steed, and had galloped off.

    «Цымӕ ацы ‘рра ӕцӕг ацӕудзӕн мӕрдты бӕстӕм, ӕви цы кӕндзӕн?» — загъта йӕхинымӕры Сатана.

«А ведь этот сумасброд, чего доброго, правда, отправится в Страну мертвых», — подумала Шатана.

 “But that is madness,” thought Shatana. “What sense is there in going to the Land of the Dead with nothing good in one’s hands?”

 Алы рӕсугъд хӕринаг скодта йӕ мӕрдтӕн, стӕй хъӕугӕронмӕ ацыди, ссардта уым гӕдыйы мард ӕмӕ куыдзы мард, ӕрхаста сӕ сӕхимӕ ӕмӕ сӕ йӕ мӕрдтӕн ныффӕлдыста иумӕ — ӕвзӕрӕй, хорзӕй.

Разожгла тут Шатана очаг и приготовила много обильной еды на поминки своим покойникам… Потом пошла на окраину села, нашла там дохлых кошку и собаку, принесла домой и посвятила их мертвым, всем – и плохим, и хорошим.

She at once lit her fire on the hearth, and prepared plenty of food to set out a funereal feast for the departed ones.

«Гъеныр Сослан кӕд мӕрдты бӕстӕм бацӕуа, уӕд ӕй уымӕй зондзынӕн», — загъта Сатана.

«Если Сослан войдет в Страну мертвых, то я это узнаю».

«If Soslan enters the Land of the Dead, then I will find out.»

    Цӕуын байдыдта Сослан мӕрдты бӕстӕм. Чи зоны, цас фӕцыдаид, фӕлӕ иуахӕмы бахӕццӕ ис мӕрдты бӕстӕйы ӕфсӕн дуармӕ.

Едет Сослан, едет, — кто знает, сколько он ехал! Но вот доехал он до железных ворот, что вели в Страну мертвых.

Soslan rode on and on, how long who knows, but in the end he came to the iron gates that lead into the Land of the Dead.

— Дуар бакӕн, Аминон! — бадзырдта Сослан дуаргӕсмӕ.

— Аминон, открой мне ворота! — крикнул Сослан привратнику.

“Aminon, open the gates for me!” cried Soslan to the gatekeeper.

— Дуар мӕ кӕнгӕ нӕу, куы амӕлай, уӕд йӕхӕдӕг йӕхи бакӕндзӕн; мӕрдтӕм ӕгасӕй цӕуыны бар нӕй, — дзуапп ын радта мӕрдты бӕсты дуаргӕс Аминон ӕмӕ йын дуар нӕ бакодта.

— Когда умрешь ты, сами откроются перед тобой эти ворота, — ответил ему Аминон. — Не может живой войти в Страну мертвых, и не властен я открыть тебе эти ворота.

 “When you die the gates will open for you of their own accord,” he answered. “You cannot enter the Land of the Dead alive, and I have no power to open the gates for you.”

— Ӕз дӕ уымӕй нӕ фӕрсын, фӕлӕ дуар бакӕ тагъд! — дзуры йӕм Сослан.

— Я знать ни о чем не хочу! Открывай скорее ворота! — крикнул ему Сослан.

“I do not wish to hear such talk,” replied Soslan hastily. “Just open up the gates and be quick about it!”

— Ды, мӕ хӕдзар, тыхджын дӕ, дӕуӕн цы нӕ бантысдзӕн! — радзырдта та йӕм дуаргӕс дӕр.

— Ты, силен, дорогой, все тебе удается!,- ответил привратник.

“You are strong, dear, you can do everything!” answered the gatekeeper.

    Аминон йӕ коммӕ куы нӕ бакасти дзӕбӕхӕй, уӕд Сослан дуар барӕмыгъта ӕмӕ бацыдис мӕрдты бӕстӕм.

    Видит Сослан, не открывает ему добром привратник ворота. Изо всей силы рванул он их и въехал в Страну мертвых.

But soon he saw that the gatekeeper would do nothing to open them, so with all his strength he tore them off their hinges and entered.

    Дуарӕй куы фӕмидӕг ис, уӕд кӕсы, ӕмӕ йӕ размӕ рацӕуы бирӕ адӕм, хӕцӕнгӕрзтӕй ифтонг.

    Но только миновал он ворота, множество людей в полном вооружении бросились к нему навстречу.

But no sooner had he done so, than a host of armed people approached him.

Райдыдтой йӕм лӕбурын ӕмӕ йӕм ӕртхъирӕнтӕгӕнгӕ хъӕр кодтой:

— Сау бон дӕ баййафа, Сослан, мах дӕу куы агурӕм, кӕдӕм ма нын ирвӕздзынӕ ныр?!

— Да настигнет тебя черный день, Сослан! Мы давно ищем тебя, и теперь тебе уже не спрятаться от нас! — угрожая, кричали они и, замахиваясь оружием, бросались на него.

“Your black day has come, Soslan!” they said to him threateningly. “We have long been keeping a lookout for you, and now you cannot hide from us any more!” Waving their weapons and uttering curses, they advanced on him.

    Сӕхи йӕм ӕппарынц, фӕлӕ йыл нӕ хӕст кӕнынц, хӕстӕг дӕр ӕм дзы никӕй къух хӕццӕ кӕны.

Но чудо: никто из них не может ни ударить его, ни схватить, ни коснуться его.

But now what a wonder! None of them could strike him, none could seize him, and none could touch him.

Сослан дӕр, — цыма сӕ хъуыды дӕр нӕ кӕны, — йӕ цыды кой кӕны ӕмӕ дисы бафтыд, ай цӕвӕр хъуыддаг у, зӕгъгӕ.

И дивясь этому и раздумывая, что бы это могло значить, продолжал он свой путь.

Amazed at this, and pondering what it might mean, he continued on his way.

    Даргъ уыд йӕ фӕндаг Сосланӕн; цӕуын та йӕ хъуыдис лӕгъз быдыртыл, хӕхтыл, цӕдтыл, цӕугӕдӕттыл.

    Цӕуын байдыдта ӕмӕ ахызтис иу быдырмӕ.

    Велика Страна мертвых. Долго ехал он по горам и равнинам, переезжал через озера и реки, и вот въехал он на широкую равнину.

The Land of the Dead is large. For a long time he wandered up hill, down dale, crossing lakes and rivers, and at last he came out onto a wide plain.

1. Кӕсы, ӕмӕ дзы дунейы адӕм ауыгъдӕй лӕууынц, чи йӕ къахӕй, чи йӕ цонгӕй, чи йе ‘взагӕй, чи та йӕ хурхӕй ауыгъд, сӕ быны та дойнаг дуртӕ цырынӕй судзынц.

Всюду на ней стоят столбы и деревья, на которых — кто за ноги, кто за руки, кто за язык, а кто за шею — повешены люди, и под каждым разложен костер — раскаленные булыжные камни горят неугасимо.

Everywhere pillars and tall tree stumps were standing, and on them were people hanging. some by the legs, some by the arms, some by the neck, and some by the tongue. Beneath each one was laid a bonfire of red-hot coals that burned undyingly.

— Гъӕйтт, Сослан, суӕгъд нӕ кӕ, фервӕзын нӕ кӕ ацы хъизӕмарӕй! — дзурынц Сосланмӕ.

— О Сослан, освободи нас! Избавь нас от мук, Сослан! — вдруг закричали все повешенные, увидев Сослана.

“Oh, Soslan, set us free! Release us from our torment!” they would suddenly cry when they caught sight of him.

— Сосланмӕ ахӕм бар лӕвӕрд нӕй, — дзуры сӕм фӕстӕмӕ уый дӕр.

— Нет у Сослана такого права,- ответил Сослан.

But he passed them by, as if he had not heard them.

    2. Куыннӕ та фӕдис кодтаид уыдоныл дӕр!    Бахӕццӕ ис иу цадмӕ; кӕсы, ӕмӕ цады мидӕг бирӕ адӕм хӕфсытимӕ, кӕлмытимӕ ӕмӕ ӕндӕр ахӕмтимӕ доны аныгъуылынц ӕмӕ та фӕстӕмӕ фӕзынынц.

    Только он подивился этому диву — и вот перед ним другое: большое озеро видит Сослан, и все оно кишит змеями, лягушками и другими гадами, и среди всей этой нечисти плавают в озере люди, то выныривают на поверхность, то вновь исчезают под водой.

As soon as he witnessed one wonder, another followed. There he saw a large lake, seething with snakes, frogs, and serpents of all kinds, and among all this vermin swarmed people, here rising to the surface, and there disappearing beneath the dark water.

— Гъӕйтт, Сослан, мах де уазӕг, фервӕзын нӕ кӕ! —дзурынц ӕм адӕм.

— Эй, Сослан, помоги нам! Будь защитником нашим! Спаси нас! — закричали, увидев его, эти несчастные.

“Hey, Soslan, help us out of this! Be our protector! Save us!” they began to cry when they saw him.

— Сосланы бон ам ницы у, — дзуапп сын радта Сослан ӕмӕ фӕцӕуы йӕ фӕндагыл дарддӕр.

— Нет у Сослана такой возможности, —дивясь и сочувствуя ответил Сослан.

Soslan, amazed, even sympathetic, still could not answer a word.

3.    Иу быдырмӕ та бахӕццӕ ис. Уым цы нӕ уыдис хоры мыггагӕй, фосӕй, сырдӕй-ӕндӕрӕй, ахӕм нӕ уыд.

    И опять перед ним широкая равнина. Богатые хлеба колышутся на ней. Но никогда не видел Сослан, чтоб рядом колосились все виды злаков. И здесь же тучные стада пасутся в густой траве, и хищные звери пробегают меж стад.

Here again before him spread a wide plain. Rich crops of corn were waving on it. But nowhere did Soslan see folk among them mowing these cereals. Here again fat herds of cattle were browsing on lush green pass, while beasts of prey ran among them,

Сырдтӕ хызтысты фосимӕ, ӕмӕ сӕ фос тӕрсгӕ дӕр нӕ кодтой.

Но не трогают они скота, и скот не боится их.

but did not touch the cattle, which in turn showed no concern at their presence whatsoever.

Быдыры уыди стыр дон; доны был сӕдӕ чызджы симыныл ныххӕцыдысты ӕмӕ симынц, сӕ раз та уыди алы ӕвидигӕ хӕринаджы мыггагӕй йе дзаг.

Большая спокойная река протекала по той равнине, и на берегу той реки множество девушек, обняв друг друга, вели торжественный симд — нартскую пляску.

Множество обильных яств расставлено на зеленой траве, но никто не прикасается к ним.

A great quiet river flowed through this plain, and on its far side many maidens were dancing the Shimd, the Nart’s round-dance, taking hands and embracing each other. Nearby, spread out cloths on the grass, and there upon lay many delicious meals to eat, but nobody touched them.

    Чызджытӕ Сосланы куы ауыдтой, уӕд ыл ныццин кодтой:

— Сослан, цы зӕд, цы дуаг дӕ ‘рхаста ардӕм?

    Увидели девушки Сослана и обрадовались ему.

— Сослан! Сослан! Земные духи или небесные привели тебя к нам?

The maidens were very happy when they caught sight of Soslan: “Soslan, Soslan! Was it earthly or heavenly spirits who brought you here to us?

Дӕ лӕджыхъӕды фӕрцы ‘рбафтыдтӕ, ӕндӕра ардӕм ӕд кӕрц нӕй цӕуӕн, — дзурынц чызджытӕ.

    Конечно, не игра счастья, а только мужество твое привело тебя сюда, иначе как бы вошел ты в Страну мертвых без шубы, в которую облекают умерших? — обступив Сослана, говорили девушки.

Of course, it was no chance game of luck, but only your manly courage has led you to us; otherwise how could you have entered this Land of die Dead without your shroud in which the dead are clothed?” So said the maidens, making way for Soslan.

— Исты мын бахӕрын кӕнут, стонг дӕн, — загъта сын Сослан.

— Накормили бы вы меня. Я хочу есть, — сказал им Сослан.

“I wish you would feed me, I’m so hungry!” Soslan told them.

— Симгӕ уал ракӕн, стӕй дын уӕд бахӕрын кӕндзыстӕм, — зӕгъгӕ, йӕ симыныл ныххӕцын кодтой чызджытӕ.

— Спляши сначала с нами, и тогда мы покормим тебя, — ответили девушки.

“Dance with us first, and then we will feed you!” replied the maidens.