| 65 ДН 7.7. Сослан æма Тотрази фурт Алибег | Сослан и Алибег, сын Тотраза |
| Сослан уӕлвӕндагӕй фонсгӕнӕг адтӕй, дӕлвӕндагӕй — фонсамондгун.
Еу хатт Сослан цауӕни фӕццудӕй, фӕххаттӕй ӕма некӕми неци иссердта. Еу бон кӕми адтӕй, уоми ба Бестауи бӕрзондмӕ исхизтӕй ‘ма уордигӕй Хъуми будурмӕ фӕккастӕй. |
Нарт Сослан удачлив был и из походов всегда возвращался с богатой добычей.
И вот как-то раз Сослан отправился на охоту, немало бродил он, но нигде ничего не нашел. В один из этих дней Сослан поднялся на вершину горы Бештау, и с высоты оглядел Кумскую долину. |
| Кӕсуй ‘ма дин уоми ба еу цидӕр сау ӕндарг зиннуй, ӕ фӕсте ба саугӕнгӕ готон ауӕдзау цӕуй.
Сослан имӕ берӕ фӕккастӕй, ци уодзӕнӕй, цума, зӕгъгӕ, уӕдта имӕ цӕун райдӕдта ‘ма имӕ нихъхъӕрттӕй, ‘ма дин е ба лӕг, ӕ бӕхи рагъи хусгӕ цӕуй, ӕ бӕхарцӕ ба зӕнхӕбӕл ласуй, ‘ма ‘й готон ауӕдзи бӕрцӕ къахгӕ цӕуй. |
Всматриваясь вдаль, он вдруг увидел: вдали показалось какое-то непонятное темное пятно, а за ним, чернея, будто плуг ползет, оставляя за собой борозду.
Сослан долго смотрел, соображая, что же это может быть, потом направился туда, дошел, глядь, а это мужчина лежит на спине коня и спит, пику свою по земле волочит и, подобно плугу, острая пика вспахивает землю в ширину борозды. |
| Сослан имӕ ӕхе ӕрискъардта, фонс мин Хуцау ӕрхаста, зӕгъгӕ, ӕ церхъ фелваста, ни ‘й сихъ ласта ‘ма фӕстӕмӕ фесхъиудтӕй. Еу ма имӕ ӕхе ӕрхатта, сагъадахъ ин ӕ тӕрнихмӕ исаразта, ис ибӕл ӕй уагъта ‘ма ин е ба ӕ тӕрних еу минкъий бацъӕрӕмухст кодта, — аци дзингатӕ ба мӕ хуссун ку нӕбал ниууадздзӕнӕнцӕ, зӕгъгӕ, ‘ма ракастӕй.
Сослан дӕр хуарзау нӕбал адтӕй. |
Сослан радостно подскочил к нему: «Наконец-то, Бог послал мне добычу!», выхватил меч свой, размахнулся, полоснул, но меч просто отскочил. Еще раз к нему рванулся Сослан, из лука прицелился ему в лоб, выпустил стрелу, но она лишь царапнула лоб всадника.
— Эти оводы не дают мне выспаться, — недовольно проговорил незнакомец и открыл глаза. Сослану поплохело. |
| И лӕг ӕ бӕх ӕрбамбурдтӕ кодта ‘ма искъуӕрдта Сослани бӕхи ӕ синӕкӕй. Сослан ӕ бӕхӕй фесхъиудтӕй ‘ма ӕ усхъӕй кӕсгон хумӕ ‘ндӕргъцӕ ханхӕгӕнгӕ рацудӕй.
Дӕргъцӕ заманати, уӕдта ӕхе барӕвдзитӕ кодта. И бӕхгин дӕр ӕ нахӕтбосӕй ӕ бӕхарцӕ раихалдта ‘ма ‘й Сосланӕн ӕ саргъӕй е ‘фтауги астӕу рацавта, ‘ма ‘й ӕ фӕсабӕрцӕмӕ ӕрбайста, — мӕнӕ мин Хуцау цӕхуӕн хуӕнхаг цъеу равардта, зӕгъгӕ. |
А всадник подтянул уздечку и грудью своего коня толкнул лошадь Сослана. Слетел с коня Сослан и плечом пропахал широченную борозду.
Через какое-то время Сослан пришел в себя. А всадник, не сходя с коня, отвязал пику от ремешка луки, просунул ее между седлом и перевязью коня Сослана, да и перенес его за свое седло, приговаривая: «Вот мне Бог какую горную пташку послал!» |
| Сослан дӕр имӕ ӕ кӕлмон ӕвзаг исласта, лигъзтӕ кӕнун ин райдӕдта ‘ма ‘й зӕнхӕмӕ ӕруагъта.
Кӕрӕдзей рафӕрсӕ-бафӕрсӕ кӕнун раидӕдтонцӕ ‘ма кӕрӕдзей ӕрзудтонцӕ: «Мадта ду ба, ӕз рагӕй ке агурдтон, е ку дӕ, — зӕгъгӕ, ин загъта Тотрази фурт Алибег. — Кӕд ду Сослан дӕ, уӕдта мин ме ‘хсӕз ӕнсувӕри ду ку бахуардтай ‘ма дин нур ба ӕнӕ рамарун нӕбал ес!» |
Сослан стал упрашивать незнакомца, своим коварным змеиным языком обольщать, и, наконец, всадник опустил его на землю.
Мужчины принялись выяснять, кто есть кто, и узнали друг друга: — Да ты же тот, кого везде я так давно ищу, — сказал ему Алибег, сын Тотраза. — Если ты Сослан, так это же ты моих шестерых братьев погубил, и теперь я не могу не убить тебя! |
| Сослан корун райдӕдта, — нӕ хӕдзарӕмӕ мӕ рауадзӕ, уоми ма мӕ цидӕр гъуддӕгтӕ адтӕй ‘ма уони бакӕнон, уоститӕ ескӕбӕл бафӕдзӕхсон, уӕдта дин Нарти уасхӕ дӕттун, къуӕрей бони Уӕрппи буни Хӕрани туппурбӕл дӕ размӕ куд рацӕудзӕнӕн, уобӕл.
Рагӕнттӕ сӕ дзурдӕн ӕцӕг адтӕнцӕ ‘ма ибӕл Тотрази фурт Алибег баууӕндтӕй, ра ‘й уагъта ‘ма си алке ӕ хӕдзарӕмӕ рандӕ ‘й. |
Сослан стал упрашивать, чтобы Алибег отпустил его домой завершить какие-то дела, поручить кому-нибудь позаботиться о женщинах дома, и торжественно поклялся клятвой нартов, что через неделю прибудет к подножью Уарппа на Холм правосудия.
Предки наши верны были своему слову, и сын Тотраза, Алибег, поверил Сослану, отпустил его, и они разъехались по своим домам. |
| Сослан уонтӕбӕрзонд ӕма сӕргубурӕй Ӕхсийнӕмӕ исмедӕг ӕй ‘ма ин ӕрдзубандитӕ кодта, Алибегӕн уасхӕ куд равардта, уой.
Ӕхсийнӕ дӕр ин загъта: «Хуцауи ку фӕндӕуа, уӕд дин е неци кӕндзӕнӕй: цӕугӕ ‘ма мӕмӕ берӕгъдзӕрттӕй кӕрцхуар ӕрхъӕртун кӕнӕ, уӕдта Хуцауи ка фӕндӕуа, е уодзӕнӕй». |
Сослан с высоко поднятыми плечами и поникшей головой явился к Ахсине, все рассказал, упомянув и про данную клятву.
Ахсина же заявила ему: «Все в воле Всевышнего, если он не захочет, то ничего худого он тебе не сделает. Иди и принеси мне волчьи шкуры на шубу, а потом будет то, что Бог пожелает». |
| Сослан дӕр Терки синдзӕмӕ ниццудӕй ‘ма уоми дуйней берӕгътӕ ниццагъта; ис сӕ хаста Ӕхсийнӕмӕ. Е дӕр ин си къуӕрей бонмӕ кӕрцӕ ракодта.
Се ‘нгъуди бон ку ӕрхъӕрттӕй, уӕдта ин Ӕхсийнӕ ӕ бӕхи барцӕбӕл сӕдӕ мури ӕма сӕдӕ хъудаси ниббаста: берӕгъдзар кӕрцӕ ин усхъунмӕ искӕнун кодта ‘ма ин бафӕдзахста: «Цогӕ, Хӕрани туппурмӕ ду бараздӕр уодзӕнӕ ‘ма дӕ бӕх исуадзӕ; дӕхуӕдӕг ба уоми Алибеги ӕрбацӕунмӕ дӕ гъос дарӕ, ӕз ба мӕхе мегъи цъопп фестун кӕндзӕнӕн ‘ма дӕ ниййаууон кӕндзӕнӕн. |
Сослан спустился к колючим зарослям Терека, там перебил немало волков, принес волчьи шкуры Ахсине, а она к концу недели ему из них сшила шубу.
Когда пришел назначенный день, Ахсина привязала к гриве коня Сослана сто пищалок и сто колокольчиков, а шубу из волчьих шкур вывернула наизнанку и велела ее надеть Сослану, наказав ему: «Иди к Холму правосудия, опереди Алибега, своего коня отпусти на пастись, а сам ухо держи востро, ожидая приезда Алибега. Я же превращусь в легкое облачко и укрою тебя. |
| Алибег ку ‘рбацӕуа, уӕд дӕмӕ гъӕр кӕндзӕнӕй: «Сослан, кӕми дӕ?» — Ӕртӕ хатти имӕ маци исдзорӕ; е ‘рух ку раздаха ӕ хӕдзарӕрдӕмӕ, уӕдта дӕ бӕхбӕл бадуни кой кӕнӕ ‘ма дӕ лӕгигъӕдӕ ‘ма дӕхуӕдӕг, ма ибӕл байауӕрдӕ!»
Сослан дӕр, Ӕхсийнӕ ин куд фӕййамудта, уотӕ бакодта. Уалӕнги Тотрази фурт Алибег ӕрбахъӕрттӕй ‘ма гъӕр кӕнуй: «Сослан, кӕми дӕ? Де ‘нгъуд ма басайӕ!» |
Когда Алибег подъедет к Холму, станет кричать: «Сослан, где ты? Выходи!» Трижды ему ничего не отвечай; и как только Алибег развернется домой, тогда ты позаботься о том, чтобы быстренько сесть на коня, а там, пусть не покинут тебя твое мужество и отвага, будь с ним беспощаден!
Как Ахсина наказала Сослану, так он и повел себя. Сын Тотраза Алибег подъехал к Холму и позвал: «Сослан, где ты? Не измени данному слову!» |
| Ку неци имӕ дзурдта, уӕдта ӕ бӕхи къембур ракъуӕрдта: «Мадта дӕ уасхӕ дӕ фӕсте ӕфтуд фӕууӕд», — зӕгъгӕ, ‘ма ӕ хӕдзарӕрдӕмӕ е ‘рух рахатта.
Сослан дӕр ӕ бӕхбӕл ӕхе багӕлста ‘ма имӕ дзоруй: «Мӕнӕ дӕн, дӕ уасхӕ ма фӕссайӕ, ба мӕ хезӕ!» |
Когда ответа не последовало, Алибег, ударив коня, развернул его в сторону дома и крикнул: «Да расплатишься ты за свою клятву!»
Сослан в тот же миг оказался на своем коне и прокричал: «Вот он я, ты сдержи свою клятву, подожди меня!» |
| Алибеги бӕхӕн берӕгъдзари ӕсмаг ӕ фиййи иссудӕй ‘ма ‘й тӕнти райста, уой хӕццӕ ба ма ибӕл сӕдӕ мури ‘ма сӕдӕ хъудаси фӕйнӕ ‘взагемӕй дзӕгъал-мугъултӕй уастонцӕ, ‘ма и бӕх тегъ-тегъай хаудтӕй, бӕстӕ ‘нгӕрон нӕбал цудӕй, уорамун нӕбал кумдта.
Тотрази фурт Алибег дӕр ин фиццаг е ‘донӕ ӕрбатудта, уӕдта ин ӕ гъостӕ ‘ма ин ӕ барцӕ ӕрбастигъта. Уӕддӕр ин ку нӕ лӕудтӕй, уӕдта ин ӕ бӕрзӕй ӕрбасаста ‘ма и бӕх ӕ буни ӕрмардӕй. |
Запах волчьей шкуры ударил в ноздри коню Алибега, и понес он его, к тому еще сто колокольчиков и сто пищалок разноголосо звенели и дребезжали. Конь через холмы и косогоры летел, весь мир ему стал ненавистным, вышел он из повиновения.
Сын Тотраза Алибег, пытаясь остановить обезумевшего от коня, сначала порвал уздечку, а потом, сдерживая его, разодрал ему уши и гриву. Но и это не остановило коня, тогда Алибег сломал ему шею, и конь под ним издох. |
| Уӕдмӕ ба ин Сослан фатӕй исидзаг кодта ӕ фӕсонтӕ ‘ма е ӕхуӕдӕг дӕр рамардӕй. Ӕ тонаутӕ ин бӕхбӕл ӕрцурхта ‘ма уотемӕй устур надмӕ ӕрцудӕй. Уоми ба еу лӕг дууадӕс хъадиребӕл сог хаста Тотрази фуртӕн.
Алибеги ихуӕрст ӕй, уой ку ӕрзудта Сослан, уӕдта ин загъта: |
А Сослан в это время успел в спину Алибега всадить бессчетное количество стрел, и Алибег тоже умер.
Сослан же все его добро собрал, на коня сложил и на большую дорогу выехал. А по дороге той один человек на двенадцати мулах вез дрова сыну Тотраза Алибегу. Сослан, узнав в нем батрака Алибега, велел ему: |
| — Цогӕ Урундухъ-ӕфсийнӕмӕ ‘ма ин зӕгъӕ: «Дӕ хуӕрзӕнгорӕггаг мӕн, дӕ фурт Сослани рамардта ‘ма дӕ саутӕ есунмӕ хист цӕттӕ кӕнӕ, зӕгъгӕ, а хӕрсӕнтӕ ба мӕ барӕ уадзӕ!»
И лӕг хъадиртӕ Сослани рази фӕууагъта, уайун райдӕдта, Урундухъ-ӕфсийнӕмӕ нихъхъӕрттӕй ‘ма ин рахабар кодта ӕ нистауӕн. |
— Отправляйся к хозяйке своей и скажи ей: «Награда за счастливую весть — моя, твой сын сегодня Сослана убил, готовь поминки по сыновьям, чтобы траур свой снять!» Своих же вьючных животных доверь мне, я их к вам пригоню.
Человек бросил мулов возле Сослана и помчался, к хозяйке. Прибежал и рассказал ей все то, что ему велено было передать. |
| — Уӕд дӕ хӕрсӕнтӕ ба кӕми ‘нцӕ, — зӕгъгӕ ‘й, рафарста Урундухъ-ӕфсийнӕ.
— Дӕумӕ хуӕрзӕнгорӕггаги ка цудӕй, еци лӕгӕн ӕ бӕх бастадӕй ‘ма сӕ е ӕрбатӕруй сабурӕй. — Ци хузӕн лӕг адтӕй, зӕгъгӕ, бабӕй ӕй фӕрсуй Урундухъ- ӕфсийнӕ. |
— А где же твои животные? — спросила встревожено хозяйка.
— Человек, который спешил к тебе с доброй вестью, пригонит их потихоньку, у него конь утомился. — Скажи мне, а каков был тот мужчина? — снова спрашивает хозяйка. |
| Е ба ин загъта: «Уонтӕбӕрзонд, сӕргубур, къуппӕтӕрних, харадзаст, ӕ еу уонӕбӕл киунугфинст, е ‘ннебӕл — дзиуарӕ; ӕ уонти астӕу сайнӕг ӕстъалу, урух хъӕстӕ лӕг, минкъий бор аласабӕл бадтӕй».
— Мадта мӕ арт бауазал ӕй: е Сослан ӕхуӕдӕг ку адтӕй ‘ма бабӕй мин мӕ еунӕги дӕр бахуардта, — зӕгъгӕ, ‘ма нигъгъарӕнгӕ кодта. |
— Мужчина тот широк в плечах, голова низко опущена, крутой лоб, мрачный взгляд исподлобья. На одном плече надписи, а на другом — крест, между лопатками у него сияющая звезда. Сидел этот мужчина на маленьком желтом коне.
— Погас огонь в очаге моего дома, это же был сам Сослан, теперь и мой последний погиб от его руки! — безутешно зарыдала мать. |
| И лӕг дӕр хуарзау нӕбал адтӕй ‘ма ӕ байвӕд фӕффӕстӕмӕ ‘й.
Надмӕ рауадӕй ‘ма кӕми бӕхгин, ‘ма кӕми хъадир! Сослан сӕ ӕ хӕдзарӕмӕ ниффардӕг кодта. Адӕм фӕффӕдеси ӕнцӕ ‘ма син Урундухъ-ӕфсийнӕ загъта: |
Человеку стало невыносимо тяжело от жалобных стенаний матери, и он поспешил вернуться.
Вернулся он на дорогу, но где там еще всадник, где там мулы? Их след давно простыл, Сослан их угнал к себе домой. Люди же в тревоге кинулись на горький плач матери, и та встретила их причитаниями: |
| — Мӕ фурттӕй фӕстегӕй цӕф некӕд неке адтӕй: амӕн ба разӕй цӕфӕй мӕлӕн н’ адтӕй. ‘Ма ‘й фӕууинетӕ, кӕд фӕстегӕй цӕф уа, уӕд хъӕрабугъа адтӕй, ‘ма ‘й уоми байвӕретӕ: уӕлмӕрдти баивӕрун аккаг ин нӕ ‘й. На ма кӕд разӕй цӕф уа, уӕдта хъазауати мард фӕцӕй ‘ма ‘й ӕрхӕссетӕ е ‘рвадтӕлти размӕ, ‘ма ‘й уони рӕнгъӕбӕл баивӕретӕ! | — Из моих сыновей никто и никогда не был поражен в спину, а младший мой не мог погибнуть от удара, нанесенного спереди. Езжайте, осмотрите его, и если ему удар нанесен в спину, так он трусом был, там же его и захороните — не достоин он быть похороненным на кладбище. Но если ему нанесен смертельный удар в грудь, тогда он погиб мужественно, привезите его и похороните на кладбище рядом с братьями. |
| Фӕдес фӕццудӕй ‘ма ин ӕ бӕхи мард ку фӕууидта, уӕдта ‘й фулдӕретӕ базудтонцӕ, бӕхи фидбилиз ибӕл ке сӕмбалдӕй, уой, ‘ма ‘й сӕ уӕлмӕрдтӕмӕ ӕрхастонцӕ. Уоми ба ‘й цитгинӕй баивардтонцӕ. | Мужчины, отправившиеся по тревоге, при виде мертвого коня, поняли, что именно конь был причиной несчастной смерти юноши. Привезли они Алибега на кладбище и с большими почестями похоронили в семейном склепе. |
| Феппайуйнæгтæ | Примечания |
| уӕлвӕндагӕй фонсгӕнӕг адтӕй, дӕлвӕндагӕй — фонсамондгун | |
| кӕсгон хумӕ ‘ндӕргъцӕ | дословно: шириной с кабардинскую борозду, в смысле, очень широкую. |
| уонтӕбӕрзонд ӕма сӕргубурӕй | устойчивое словосочетание |
| тӕнти райста | |
| тегъ-тегъай хаудтӕй | |
| тонаутӕ | |
| хъӕрабугъа | |
| ПНТО, в 2, 1927. 16-18 ф.
Киунугæй: Нартæ. Мифологи æма эпос дигорон æвзагбæл.\ Исаразтонцæ Скъодтати Эльбрус æма Къибирти Амурхан. Дзауæгигъæу. Гассити Виктори номбæл РПК. 2005. Тъ. 86-88. Ниффинста Кертибити Кертибий дзурдтæй Гарданти Михал, Мæхчески, 27.10.1903 æнзи. |
ПНТО, в 2, 1927. 16-18 ф.
Опубликовано в: Нарты. Мифология и эпос на дигорском языке.\ Составители А.Я.Кибиров, Э.Б.Скодтаев. Владикавказ. ИПП им. В.Гассиева. 2005. С. 86-88. Записал со слов Кертибити Кертиби Гарданов Михал в сел. Махческ 27.10.1903 г. Перевел на русский язык М.А.Миндзаев. |
| Конфликт младших Нартов со старшими. Старшие показаны негативно, но они побеждают, с оговоркой, что на том свете борьба продолжается вечно. Еще конфликты младших Нартов со старшими: 7.8. «Бедзенæджы фырт чысыл Арæхдзау (Сын Бедзенага, маленький Арахдзау)», 7.9. «Къантдзи фурт Сӕууай ӕма Нарти Урузмӕг», 7.5. «Сатанайы лæппу (Сын Шатаны)».
«В осетинском фольклоре волк играет роль, подтверждающую его тотемическо-культовое значение в прошлом. Один из нартовских героев Сӕуай, подобно римским близнецам, выкармливается волками. Другой виднейший герой, Сослан, становится неуязвимым после того, как он выкупался в волчьем молоке. О дружбе между нартами и волками свидетельствует ряд сказаний. В одном из них умирающий Сослан предлагает волку напоследок полакомиться его мясом. Но волк благородно отказывается, вспоминая многочисленные благодеяния, которые оказал ему Сослан. Тогда Сослан благословляет волка, говоря: «Пусть у тебя будет отвага Сослана, когда ты нападёшь на стадо, и застенчивость молодой невесты, когда ты уходишь от стада». В сказании о «Чёрной лисице» повествуется о том, как волки дружески беседуют с Урузмагом, обращённым в собаку, причём последний в одном случае даже помогает им опустошить стада своего хозяина. Волк считается грозой чертей и тёмных сил. В любопытной «Песне чертей», изданной в сборнике «Фольклор Юго-Осетии», черти поют: «Берегитесь востроухого, никогда не смыкающего глаз (т.е. волка): он истребил наше племя». Непобедимый витязь Тотрадз падает от руки своего врага Сослана только потому, что его конь, взращённый чертями («далимонами») не выдерживает вида волчьих шкур, в которые нарядился, по наущению Сатаны, Сослан.» (из книги: Абаев В.И. Нартовский эпос осетин.\Абаев В.И. Избранные труды в 4-х томах. Том 1 Религия, фольклор, Литература. 2-е изд. Владикавказ, Ир, 2020. С.134) Сослан «уже наделён качествами героя-воина, но, наряду с ними, в его образе явственно выступают черты героя-колдуна. Эти черты проходят через всю его жизнь. Сослан и Батраз оба проходят через процедуру закалки. Но, Батраз закаливается в горниле кузнеца — нормальная «технология» железного века. Сослан же закаливается в волчьем молоке — явная тотемическая магия. Важнейшие подвиги Сослана совершаются по одной схеме: он начинает как герой-воин, но кончает как герой-колдун… В схватке с Тотрадзом Сослан сперва пытается одолеть противника в честном богатырском поединке, но, убедившись в своём бессилии, надевает по наущению Сатаны (тоже чародейки!) волчью шкуру, и этот шаманский приём приносит ему победу… Но постепенно развитие материальной культуры и техники вооружает человека новыми средствами борьбы, и он всё больше начинает полагаться на силу своих рук и своего оружия, а не на колдовские «хитрости». Соответственно меняется идеал эпического героя: герой-шаман уступает место герою-воину. Сослан, Одиссей, Рустам, Тариел — это герои-воины. Но какая-то нить связывает их ещё с их предшественником, героем-чародеем. Эта нить явственно видна в том, что в решающий момент они прибегают к зооморфной маскировке. Сослан не может одолеть Тотрадза иначе как в волчьей шкуре.» (из книги: Абаев В.И. Нартовский эпос осетин.\Абаев В.И. Избранные труды в 4-х томах. Том 1 Религия, фольклор, Литература. 2-е изд. Владикавказ, Ир, 2020. С.153-155) |
|
