67 Д Къантдзи фурт Сӕууай ӕма Нарти Урузмӕг

Ӕ хъаурагиндзинадӕй еугур зӕнхитӕ ниййахӕста, мӕнӕ паддзахи зӕнхитӕ куд адтӕнцӕ, уотӕ.

Фонси муггагӕй имӕ ци на ’дтӕй, уӕхӕн на ’дтӕй, бӕхӕргъау, фустӕ ӕма стортӕ.

Еци зӕнхӕбӕл адӕм ӕ косӕг адтӕнцӕ ӕма уомӕн кустонцӕ: ка бӕхгӕс, ка фиййау, ка гъонгӕс.

Уӕхӕн фермитӕ дардта, ӕма али косӕг адӕмӕй берӕ ӕ али ферми дӕр.

Ӕхецӕн ба адтӕй ӕртӕ лӕхъуӕни; дардтонцӕ саргъи бӕхтӕ, арӕзт алцӕмӕйдӕр, гӕрзтӕй дӕр, ӕндӕрӕй дӕр, ӕма хаттӕнцӕ сӕ зӕнхитӕбӕл, сӕ фермитӕбӕл ӕма сӕмӕ неке уагътонцӕ; дзӕгъӕлхӕтӕг сӕ зӕнхитӕбӕл ке иссериуонцӕ, уой ба кенӕ рамариуонцӕ, кенӕ ба и сӕхецӕн косӕг искӕниуонцӕ¹.

Благодаря своей мощи он занял все земли, как если бы он был царь.

И какого только разного скота у него не было: кони, овцы, бычки.

На той земле все люди были его работники и трудились на него кто табунщиком, кто овцеводом, кто пастухом коров.

Полны работников были его фермы.

И было у него три сына, у которых были верховые лошади под седлами, полностью снаряженные всем необходимым – одеждой, оружием, и ездили они по своей земле, стерегли свои фермы, никого постороннего туда не допускали, а если встречали праздношатающегося, то либо убивали его, либо делали своим работником.

И бӕх имӕ дессаг фӕккастӕй; уӕхӕн бӕх некӕд фӕууидта ӕма загъта:

– Ци дессаг ӕй, ци алӕмӕт ӕй, ауӕхӕн хайуан ку некӕд фӕууидтон! Тӕходуй, — загъта, — мӕ еугур фӕнсти бӕсти дӕр мӕ аци еунӕг бӕх ку уайдӕ!

Как чудо воспринял он того коня, никогда не видел такого и сказал себе:

– Как удивительно, что это за чудо такое, никогда не встречал такое животное! Было бы лучше, – говорил, – если вместо всего моего скота был бы у меня один только этот конь!

Сагъӕс кӕнун байдӕдта Къантдз: «Ци кӕнон, куд кӕнон? Ци ин бакӕнон, мӕ къохи кутемӕй бафтуйдзӕнӕй?».

Ӕма ӕ куст еудадзуг дӕр уой искодта ӕма ’й гъӕуай кӕнун байдӕдта; берӕ рӕстӕги ӕй фӕгъгъӕуай кодта, ӕма бӕх некӕмибал разиндтӕй, фал етӕ ӕгас бӕхӕргъау адтӕнцӕ, Донбеттирти бӕхӕргъау.

Ӕ гъудтаг уобӕл ралух кодта: «Лӕг еу бон райгуруй, иннӕ бон рамӕлуй, ӕма, е кӕми нӕ мӕлуй, уобӕлти ӕ фӕдбӕл цӕуон ӕма и баагорон».

Ӕхе исрӕвдзӕ кодта ӕма ӕ уосӕн загъта:

– Цӕун уӕхӕн гъуддаги, денгизи фӕйидтон уӕхӕн бӕх, ка некӕд ма адтӕй, уӕхӕн, ӕма уой фӕдбӕл цӕун; кӕд ӕй иссерон, уӕд хуарз, кенӕ ба мӕхуӕдӕг зиндзӕнӕн, ӕма ’й мӕ фурттӕн ма зӕгъӕ, цалдӕнги мӕбӕл бӕнттӕ рацӕуа ӕма фӕттарстайтӕ, ӕгас нӕбал ӕй, зӕгъгӕ, уӕдмӕ.

Ка ’й зонуй, мӕ фӕсте есге ку цӕуа, уӕд уордӕмӕ ниццӕудзӕнӕй, — бӕх кӕми ниххизтӕй денгизмӕ, уой ин баамудта, уотемӕй.

Задумался Кандз: «Что мне делать, как мне быть? Что бы такое сделать, чтобы он мне достался?»

И все посвятил тому, чтобы подстеречь коня, долгое время поджидал его, а конь нигде не появлялся, но там был целый табун, косяк Донбеттировых лошадей.

Ну и порешил он так: «Человек сегодня рождается, а завтра умирает, что ж, пойду-ка я по его следу, поищу его».

Собрался он и сказал жене:

– Иду я вот на какое дело: на море я увидел такого коня, равного которому никогда еще не было, пойду по его следу; если найду его, то хорошо, и тогда вернусь когда-нибудь, но сыновьям пока ничего не говори, покуда не минет срок и вы не поймете, что меня нет в живых.

И указал ей место, где конь сошел в море, на случай, если, кто знает? —  кто-то пойдет по его следу.

Рацудӕй ӕма денгизи билӕмӕ бацудӕй, бӕх кӕми ниллӕуирдта денгизмӕ, уордӕмӕ, ӕма ӕ бӕх ниццӕфтӕ кодта ӕма ниллӕуирдта денгизмӕ ӕма рандӕй бунмӕ; уоми ба, дони буни, разиндтӕй дуйней, цума ӕ сӕри мегъӕ бадтӕй, уотӕ.

Еу над иссирдта ӕма ибӕл цӕун байдӕдта, алли дессӕгтӕ уидта, уотемӕй.

Цӕйбӕрцӕ фӕццудӕй, ка и зонуй, уӕдта имӕ бӕхӕргъауи рохсдзинадӕ зиннун байдӕдта, ӕма балӕдӕрдтӕй, етӕ берӕ ке адтӕнцӕ, уой.

Еци бӕхӕрӕгъауӕн адтӕй уӕхӕн гъӕуайгӕстӕ, ӕма хъӕбӕр лӕгъуз гъӕуайгӕстӕ.

Отправился он и добрался до берега моря, откуда конь прыгнул в воду, нахлестал своего коня, скакнул в море, и пошел вниз; а там, под водой, оказался целый мир, и будто бы там сверху стоял туман или облако.

Нашел там какую-то дорогу и отправился по ней, видя вокруг всяческие чудеса.

Кто знает сколько он проехал, но вот до него дошел свет от какого-то табуна, и он понял, что коней там было много.

У того табуна были такие сторожа, ну очень ужасные стражи.

Ӕхуӕдӕгта адтӕй уоййасӕ, ӕма ӕ базурти истурдзинадӕ ка ’дтӕй, уомӕй дуйней талингӕ кодта, ӕма имӕ фиццагдӕр е ӕхе рауагъта.

Фехсун дӕр ӕй нӕ бафӕразта, уотемӕй ӕй исолӕфтӕй ӕфсӕнцъух цӕргӕс ӕхемӕ ӕма ’й ӕд бӕх ранихъуардта.

Еци бон фӕцӕй. Къантдз фесавдӕй.

Кӕсун имӕ байдӕдтонцӕ ӕ уосӕ ӕма ӕ фурттӕ; мадӕ сӕ уорамуй:

– Маке ма цӕуӕд! Дуйнебӕл ибӕл ку неке истухгиндӕр ӕй, уӕд уоци уӕлдзӕнти куд фесӕфдзӕнӕй, фӕззиндзӕнӕй, — зӕгъгӕ, — ма тӕрсетӕ!

Фурттӕ ба ’й исхъурмӕ кӕниуонцӕ:

– Кӕд ести зонис, уӕд нин зӕгъгӕ, устур ӕгадӕдзинадӕ уодзӕнӕй, ку нӕбал разинна, уӕд, ӕма бал нӕ еу цӕудзӕнӕй агорӕг.

А был он таких размеров, что огромными крыльями своими создавал тьму, и первым он на него бросился.

Человек даже не успел выстрелить, как железноклювый орел вздохнул и проглотил его вместе с конем.

Этот день прошел. Кандз пропал.

Стали его ждать жена и сыновья его; а мать придерживает сынов:

–  Пусть пока никто за ним не едет!

Никто в мире его не побеждал, так как же он там пропадет? – появится, — говорила им, — не бойтесь!

Сыновья же ее доводили до отчаяния:

– Если что-то тебе известно, то поведай нам, потому как ужасным позором будет, если он не вернется, и лучше пусть один из нас отправится на поиски.

– Гъе мадта цӕугӕ мӕнӕн ӕй, ӕма ӕз цӕун!

Ӕхе исрӕвдзӕ кодта фатӕй, ӕхсаргардӕй ӕма ӕ бӕхбӕл рабадтӕй ӕма цудӕй зонгӕ надбӕл, ке ин баамудта мадӕ, уобӕл, ӕма уайтагъддӕр бахъӕрдтӕй ӕма иссирдта, ӕ фидӕ денгизмӕ кӕбӕлти ниххизтӕй, уой ӕма ниллӕуирдта денгизмӕ.

Ӕ фидӕ кӕбӕлти рандӕй, раст еци надбӕл рараст ӕй е дӕр.

Ӕ фидӕ кумӕ рахъӕрдтӕй, уордӕмӕ ку бахъӕрдтӕй, уӕдта ’ймӕ ӕфсӕнцъух цӕргӕс ӕхе рауагъта ӕма уой дӕр ранихъуардта.

И мадӕ ӕма и дуккаг фурт гъенцъум кодтонцӕ:

– Ку нӕ бабӕй зиннуй е дӕр ӕма, ӕнгъӕлдӕн, е дӕр фесавдӕй, — зӕгъгӕ, фӕттарстӕнцӕ.

– Ну тогда ехать мне, и я поехал!

Собрался он, взял стрелы, саблю, сел на своего коня и поехал по известной дороге, которую ему мать указала; довольно быстро добрался до места, с которого его отец спустился в море, и прыгнул там в воду.

И по какой дороге там ехал его отец, по той и он направился.

И куда отец добрался, туда и он доехал и там же на него бросился железноклювый орел и проглотил и его тоже.

Мать и второй сын стали горевать:

– Вот ведь и он ниоткуда не появляется, наверное, пропал тоже, — переживали они.

– Гъе нур, мӕ мадӕ, мӕн рауадзӕ, етӕ кӕми фесавдӕнцӕ, уоми ӕз дӕр арази дӕн мӕхе фесафунбӕл.

Гъема уӕдта е дӕр ӕхе исрӕвдзӕ кодта, ӕма ’й и мадӕ рауагъта, над ин баамудта, уотемӕй.

Е дӕр, мӕгур, ниллӕуирдта денгизмӕ, ӕма ’й уой дӕр и ӕфсӕнцъух цӕргӕс ранихъуардта.

Мади хӕццӕ ма байзадӕй кӕстӕр. Цардӕнцӕ, ӕнгъӕл кастӕнцӕ, кӕд нӕ адӕн фӕззиниуонцӕ, зӕгъгӕ, ӕма еци ӕнгъӕлӕй цардӕнцӕ.

И биццеу цӕунгъон некума адтӕй, ӕма ин и мадӕ бӕхӕргъауӕй бӕх ӕрласун кодта ӕма ин исрӕвдзӕ кодта кардӕй дӕр, саргъӕй дӕр ӕма ’й рабадун кодта ӕма ин загъта:

– А теперь, матушка, отпусти меня, где они пропали, там и я готов пропасть.

Ну и он тоже собрался, и мать его отпустила, показав при этом дорогу.

И он, бедняга, тоже прыгнул в море и его тоже железноклювый орел проглотил.

Остался с матерью один только младший. Жили они и ждали, может, мол, наши объявятся, с этой надеждой они и жили.

Мальчик (покуда) и не собирался никуда ехать, но мать приказала доставить ему из табуна коня, снабдила его и оружием, и конским снаряжением, усадила на коня и повелела:

Фиццагдӕр бӕхгӕстӕбӕл бацудӕй, ’ма ’й рафестӕг кодтонцӕ, ӕма син загъта:

– Ӕз дӕн Къантдзи фурт. Мӕ фидӕ ӕма мӕ дууӕ хестӕр ӕнсувӕри балци рандӕнцӕ ӕма тагъд нӕ уодзӕнӕнцӕ, ӕма уӕмӕ рацудтӕн мӕхе бафӕсмӕрун кӕнунмӕ, мӕ къохи ке уодзинайтӕ, хецау уин ке уодзӕнӕн еу сахӕтти, уой базонун кӕнунмӕ.

Бӕхгӕсти хестӕр ӕ хӕццӕ рабадтӕй ӕма бӕхтӕбӕл фӕззилдӕнцӕ, ӕма и биццеуӕн ӕ зӕрдӕмӕ бацудӕнцӕ еугурӕйдӕр. Загъта син:

Вначале он проехал через табунщиков, те спешили его, и им он сказал:

– Я – сын Кандза. Отец мой и два старших брата отправились в поход, скоро не будут, и приехал я к вам, чтобы вы меня узнали, что вы будете мне подвластны, что я буду вашим начальником, чтобы это вы поняли.

Старший табунщик сел на коня и вместе с ним объехал табуны, и мальчику все это понравилось. Сказал им:

Уордӕгӕй ба рандӕй гъонгӕстӕмӕ.

Фӕззилдӕй уоми дӕр; хуарз ӕй фӕууидтонцӕ, косӕрттӕ ин фӕккодтонцӕ, фӕмминасӕ кодтонцӕ; уоми дӕр ӕ зӕрдӕмӕ бацудӕй, ӕма ’й рафӕндараст кодтонцӕ.

Уордӕгӕй ба бацудӕй фиййаутӕмӕ; гъе уоми дӕр уотӕ.

Ӕрсӕмӕфестӕг ӕй; ӕхе син баамудта. Фӕззилдӕй фонсбӕл. Хуарз ӕй исиуазӕг кодтонцӕ; фонси хаст дӕр, сӕ бунӕттӕ, сӕ алли гъуддаг дӕр ӕ зӕрдӕмӕ бацудӕй ӕма син раарфӕ кодта, ӕма сӕ хӕццӕ фӕцӕй, куд ӕнгъизтӕй, уотӕ, ӕма ’й рафӕндараст кодтонцӕ.

Оттуда он направился к пастухам быков.

Покружил и там; хорошо его встретили, закололи (в его честь животное), потрапезничали; там ему тоже пришлось по душе, и потом его проводили.

А оттуда он приехал к пастухам овец; ну и там так же.

Спешился он; представился им.

Объехал стада скота. Хорошо его встретили; и то, как они содержали скот, места его содержания, все-все ему понравилось; он их поблагодарил, провел с ними время, как то следовало, и потом они его проводили.

Уой фӕсте ба сӕмӕ цудӕй, куд сӕ хецау, уотӕ иссӕй; ӕ фидӕ ӕма ӕ дууӕ ӕнсувӕри нӕбал разиндтӕнцӕ, ӕма син е унаффӕ кодта.

Еци кӕстӕр ӕнсувӕр мӕнкъӕйӕй байзадӕй, не сирӕзтӕй, фал зундӕй дӕр, алцӕмӕй дӕр ба хъаруӕгин, ӕма еу афони ба ӕ зӕрди ӕрифтудӕй: «Нур сӕ баагорон мӕ фиди ӕма ме ’нсувӕрти. Етӕ кӕми фесавдӕнцӕ, уоми ӕз дӕр ма мӕ цардӕй ци кӕнун», — зӕгъгӕ.

Мадӕ ин загъта:

– Мӕ рамӕлӕт — де ‘нгъуд, нӕ дӕ рауадздзӕнӕн!

Етӕ кӕми фесавдӕнцӕ, уоми ду дӕр неци искӕндзӕнӕ, ӕма дӕ нӕ рауадздзӕнӕн!

Ку дӕ рауадзон, уӕддӕр, дӕ хӕццӕ хуарз ӕмбал ку нӕ уа, уӕд дӕ нӕ рауадздзӕнӕн.

И потом все время он приезжал к ним как хозяин; двое братьев и отец не появлялись, и он приказывал и все решал сам.

Этот младший брат остался маленьким, не вырос, но умом и всем остальным был крепок, и вот однажды пришла ему мысль: «Следует мне уже поискать своего отца и братьев. И если они пропали, то и мне незачем жить».

Мать говорит ему:

– Смерть моя – от тебя зависит, не отпущу я тебя!

Там, где они пропали, там и ты ничего не сможешь сделать, поэтому я не отпущу тебя!

Ну а если и отпущу, то только с добрым другом, а иначе никак.

Къӕсибадӕг уосӕмӕ ниццудӕй ӕма ин ӕ хабар никкодта. Е ба ин загъта:

– Ӕцӕгдзинадӕй дӕуӕн дӕ лӕг ӕма дӕ дууӕ фурти ӕнӕзунддзинадӕ бакодтонцӕ ӕма ӕнӕзунд исӕфт фӕккодтонцӕ, фал уомӕн ба, кӕд нӕбал лӕууй, уӕд, уӕхе бӕхӕргъау ка ’й, уони ӕхсӕн еу бӕх ес, уой зундгинӕн адӕми муггаги дӕр нӕййес, зонгӕ дӕр ӕй неке кӕнуй, ӕз ба ’й зонун, ӕма еци бӕхбӕл ку нӕ фӕццӕуа, кумӕ цӕуй, уордӕмӕ, уӕд неци бакӕндзӕнӕй.

Нур ба уомӕн атемӕй бафӕсмӕрӕн нӕййес, фал ин еунӕг гъуддаг ес, ӕма уотӕ бакӕнӕд: фӕццӕуӕд идони хӕццӕ бӕхӕргъаумӕ ӕма, уӕ бӕхӕргъау кӕми хезуй, уони ӕхсӕн ес устур туппур; исхезӕд туппурмӕ ӕма идонӕ бӕхти ӕхсӕн телӕд, куд ӕй уинонцӕ, уотӕ.

Ма бауӕгӕ уӕд, цалдӕн имӕ еци бӕх ӕрцӕуа, уӕдмӕ.

Пошла она к ведунье и все ей рассказала. Та ответила:

– По правде говоря, твой муж и двое сыновей глупо поступили и пропали зазря, но этому, если он не хочет оставаться (дома), следует пойти к своему табуну, там среди лошадей есть такой конь, равного которому по уму нет даже среди людей, и никто этого не знает, а я, вот, знаю, так вот, если именно на том коне он не поедет туда, куда собирается, то ничего у него не выйдет.

Просто так его не узнаешь, но есть один способ и пусть он поступит так: пусть отправится к табуну с уздечкой, и там, где пасется табун, там есть большой холм; пусть взойдет на холм и начнет трясти уздечкой, так, чтоб его видели.

И пусть без устали продолжает (это делать), пока не подойдет к нему этот конь.

Ӕрӕгиау ба имӕ еу бӕх ӕрцудӕй ӕма ӕ рази ӕрлӕудтӕй.

Бацудӕй имӕ ӕма ибӕл идонӕ исӕвардта ӕма ’й сӕхемӕ раласта.

Байгъӕлдзӕг ӕй и биццеу ӕхуӕдӕг дӕр: «Ӕгайтима ’йбӕл фӕххуӕст дӕн, нур ба ӕвӕдзи ести уодзӕнӕй», — зӕгъгӕ.

Ӕргъайуаг бӕхмӕ зелун байдӕдта ’ма ’й, куд гъудӕй, уотӕ ’й исрӕвдзӕ кодта.

Саргъ ибӕл исӕвардта уӕдта ӕма ибӕл рабадтӕй, ӕ гъуддӕгтӕ ӕ зӕрдӕмӕ бацудӕнцӕ, уайунмӕ дӕр, алцӕмӕдӕр, ӕма ибӕл фӕнсгӕстӕмӕ дӕр фӕццӕуидӕ.

Алцӕбӕлдӕр ӕй ахур кодта, сагъӕдахъ фехсунмӕ дӕр, ӕндӕр дӕр, ӕма ин агъаз ке кодта, уой и биццеу балӕдӕрдтӕй.

Гъе уӕдта ӕ мадӕн загъта:

– Гъенур мин цӕун ӕнгъезуй, нӕ мадӕ, аци бӕхбӕл мӕ рауадзӕ!

Через некоторое время к нему подошел конь и встал рядом.

(Парень) подошел и надел на коня узду и привел домой.

Обрадовался парень: «Ну, слава богу, достался он мне, а теперь, наверное, что-нибудь да будет»

Со всем тщанием стал ухаживать за конем и подготовил его как следует.

Оседлал его, потом сел, все ему понравилось, и ход коня и все остальное, потом и к пастухам он на нем тоже ездил.

Всему его (конь) учил, и как стрелы метать, и всему остальному тоже, и мальчик хорошо понимал, сколь полезен этот конь.

И тогда он сказал матери:

– Вот теперь уже мне можно ехать, отпусти меня, мать, на этом коне!

Бафарста ӕй:

– Гъема ка уодзӕнӕй уӕхӕн? Мӕ фидӕ ’ма ме ’нсувӕртӕй хъаурӕгиндӕр неке адтӕй, мӕхуӕдӕг дӕр уонӕй ӕнӕхъаурӕгиндӕр нӕ дӕн, мӕ хъаурӕбӕл мӕ зӕрдӕ дарун.

Мадӕ сагъӕс кӕнун байдӕдта ӕма ин уӕдта загъта:

– Дӕ фидӕй еухатт фегъустон еу загъд, зӕнхи цъарӕбӕл некӕмӕй тӕрсун, зӕгъгӕ; Нарти Урузмӕг хъаурӕгин ӕй, ке нӕма бафхуардта, уӕхӕн нӕййес, ӕма мӕбӕл е ма симбӕлӕд, ӕндӕр некӕмӕй тӕрсун.

Кӕми цӕруй, уой дӕр нӕ зонун. Гъе нур ба, кӕд дӕ зӕрдӕ дӕ хъаурӕбӕл дарис, уӕд дӕ бӕхбӕл дӕ саргъ исӕвӕрӕ ’ма фӕццо ӕма гъе уой баагорӕ ӕма й иссердзӕнӕ!

Рацудӕй ӕма цӕун райдӕдта, ӕма ’й Хуцау ниййаразта хорӕфтуйӕн ӕрдӕмӕ.

Сӕхецӕй ку райдард ӕй, уӕдта ибӕл ӕмбӕлгутӕ фӕууидӕ, ӕма бафарста:

Он спросил ее:

– И кто же это может быть? Никого не было сильнее отца и моих братьев, да и я сам не слабее их, так что рассчитываю на свою силу.

Мать задумалась, а потом сказала ему:

– Как-то я услышала от твоего отца такую фразу: никого я не боюсь на земле; силен нарт Урузмаг, никого не осталось, кого бы он не обидел, только бы с ним мне не столкнуться, а так – никого я не опасаюсь.

Где он обитает – не ведаю. А теперь, ежели рассчитываешь на свою силу, то седлай коня и отправляйся на его поиски и найдешь его!

Сел он на коня и отправился в путь, и Бог направил его на закат.

Когда он достаточно отъехал то стали встречаться путники и он спрашивал их:

Етӕ ба ин зӕгъиуонцӕ:

– Нарт цӕрунцӕ хорӕфтуйӕн ӕрдигӕй, уоци ‘рдӕмӕ цо ӕма сӕ иссердзӕнӕ, — зӕгъгӕ.

Ци фӕццудӕй, уӕдта Нартӕн сӕхе бӕстӕмӕ исхъӕрдтӕй ’ма ’й нӕ зудта, е Нарти бӕстӕ и, уой.

Кӕсуй, ӕма еу рауӕн цума цӕргутӕ адтӕй, уотӕ уинун байдӕдта.

Уӕдта еци ‘рдиги рацудӕй надбӕл бӕхгин.

Кӕрӕдземӕ ку ӕрхӕстӕггомау ӕнцӕ, уӕдта биццеу ӕхе райеуварс кодта ӕма фӕснӕдтӕ цӕун байдӕдта, цума ести агурдта, уотӕ.

Еци бӕхгин е ‘ррӕстӕмӕ ку ‘рхъӕрдтӕй, уӕдта фӕллӕудгӕй и бӕхгин ’ма имӕ дзоруй:

А те ему отвечали:

– Нарты живут на западе, езжай в том направлении и найдешь их.

Сколько-то еще он проехал и достиг страны Нартов, только не знал он, что это страна Нартов.

Глядит, вроде там есть какие-то жители, — так ему показалось.

Потом оттуда выехал на дорогу какой-то всадник.

Когда они сблизились, то мальчик (наш) посторонился и стал продвигаться по обочине, так, будто он что-то там искал.

Когда тот всадник поравнялся с ним, то остановился и обратился к нему:

Ӕма ’ймӕ не ’рлӕудтӕй, цума ’й нӕ фегъуста, уотӕ ӕма цӕуй.

Нӕуӕгӕй бабӕй йимӕ дзоруй:

– Гъӕ, куй ке низзадӕй! Ӕз дӕумӕ ку дзорун, ӕрбаздӕхӕ дин ку зӕгъун! Ӕз ка дӕн, уой нӕ зонис?

Биццеу ӕхемеднимӕр загъта: «А цидӕр ӕй, мӕлӕти усхъӕзӕй^б дзоруй, ӕхуӕдӕг ма уӕд?»

Ӕртӕ дзурди имӕ ку скодта, уӕдта бӕх фездахта ӕма имӕ тӕхгӕ бацудӕй, бӕхи реугудурӕй ин ӕ бӕх ниццавта, ӕма и бӕх ӕ цуд дӕр нӕ фехалдта.

Иннӕ фарси ’рдигӕй йимӕ ӕрбагъазта ӕма имӕ дзоруй:

– Ду ка дӕ, куй ке низзадӕй, кӕсгӕ дӕр мӕмӕ ку нӕ кӕнис? Ду ке мӕстӕй марис?

А тот продолжает ехать, не останавливается, как будто не слышит.

Вновь его спрашивает:

– Эй ты, рожденный собакой! К тебе обращаюсь, вернись, тебе говорю! Разве не знаешь, кто я?

Парень задумался: «Этот что-то из себя представляет, уж больно грозно говорит, может, это сам он и есть?»

Сказав ему трижды (путник) развернул коня, подлетел к парню, толкнул лошадь грудью своего коня, а тот конь даже не поменял своего хода.

С другой стороны подскочил к нему и воскликнул:

– Ты кто такой, рожденный собакой, что даже не смотришь на меня? Ты кого это дразнишь?

Гъема ин и биццеу ба ӕ сӕрти ралӕуерӕ-балӕуерӕ кодта, цума цӕргӕс цъеу ниййахӕста ӕма ин ӕрхаудтӕй зӕнхӕмӕ ӕма ’й цума иста, уотӕ; уотемӕй ӕй ӕ бӕхи къӕхти буни ниуурста.

Ӕ сӕргъи ӕрлӕудтӕй, ӕма ’ймӕ Урузмӕг (е ба разиндтӕй ӕхуӕдӕг Нарти Урузмӕг) хӕрдмӕ искастӕй.

Биццеу нӕма зудта, гъе Урузмӕг адтӕй, уой, ӕма ’ймӕ хӕрдмӕ ку искастӕй, уӕд имӕ Урузмӕг дзоруй:

– Цидӕр изӕд дӕ, цидӕр идауӕг дӕ, фӕррӕдудтӕн, ӕма мин ниххатир кӕнӕ ӕма мӕ аци ӕдзӕллагӕй ма рамарӕ!

Уӕдта и биццеу дзоруй:

– Мадта ду ка дӕ, уой мин зӕгъӕ!

Е ба ин загъта:

– Ӕз дӕн Нарти Урузмӕг.

И стал мальчик прыгать через него как поймавший птичку орел, которая то падает, то он ее поднимает; так он и помял его ногами коня.

Встал он над ним и Урузмаг (а был то и вправду Нарт Урузмаг) взглянул наверх.

Мальчик еще не знал, что это Урузмаг, и когда тот взглянул на него вверх, то сказал Урузмаг:

– Ты, наверное, кто-то из небожителей, прости меня, ошибся я, не убивай меня в таком ужасном состоянии!

А мальчик его спрашивает:

– Тогда скажи, кто ты?

А тот ему отвечает:

– Я – Нарт Урузмаг.

– Ду дӕ Урузмӕг, уӕй! Гъе мадта дӕ куд фӕндуй, ци дин кӕнон? — фӕрсуй ӕй и биццеу.

Загъта:

– Хъӕбар ди корун, нӕ хӕдзармӕ мӕ рауадзӕ, ӕма, ци афони зӕгъай, еци афони дӕмӕ фӕззиндзӕнӕн.

Гъема ин загъта уӕдта и биццеу:

– Цо мадта ӕма ахсӕви уӕхемӕ фӕууо, исон ба уӕлбонисконди мӕнӕ аци туппурмӕ ку нӕ рацӕуай, уӕд дин федарӕй дзурд дӕттун, ӕгас Нарти дӕр ке фесафдзӕнӕн, уобӕл, — зӕгъгӕ.

Хъӕбӕр мӕтъӕлӕй фестадӕй; ӕ бӕхбӕл рабадтӕй ӕма кеумеутӕй^в фӕццӕуй Нарти Урузмӕг сӕхемӕ.

Сӕхемӕ исхъӕрдтӕй ӕма ӕ бӕх бӕхбӕттӕнбӕл бафтудта.

Ӕ мадӕ ’й уайтагъддӕр разудта: «Цидӕр бӕллӕх ибӕл, — зӕгъгӕ, — ӕрцудӕй!»

Хӕдзарӕмӕ ку бацудӕй, уӕдта хъӕбӕр фӕллад бад ӕркодта къелабӕл. Фӕрсуй ӕй мадӕ:

– Ци кодтай? Ци дӕбӕл ӕрцудӕй, дзорун дӕр дӕмӕ ку нӕ цӕуй, мӕлӕтӕмбес ку дӕ?

– Так ты и есть Нарт Урузмаг? Так что ты хочешь, чтобы я тебе сделал? – спрашивает мальчик.

(Тот) отвечает:

– Очень прошу тебя, отпусти меня домой, и к какому времени скажешь, в это время я и вернусь к тебе.

Тогда мальчик говорит ему:

– Тогда иди, и побудь ночью дома, а завтра на рассвете если на этот вот холм не придешь, то даю тебе верное слово, что всех Нартов тогда я изведу.

Погрустнев, Нарт Урузмаг встал, сел на лошадь и, качаясь из стороны в сторону, поехал к себе домой.

Добрался он домой, привязал к коновязи лошадь.

Мать его сразу же поняла: «Какое-то несчастье с ним приключилось!»

Когда он вошел в дом, то устало опустился на скамью. Мать спрашивает:

– Что с тобой? Что такое произошло, что ты даже не желаешь говорить, как будто ты полумертвый?

– Ардӕгӕй ку рацудтӕн, уӕд надбӕл цудтӕн ’ма уинун байдӕдтон еу бӕхгини идардмӕ.

Мӕ зӕрдтӕй загътон: «Ку мӕмӕ исхъӕрта, уӕд мӕхецӕн хӕлаф ӕма хӕдони аргъ никкӕндзӕнӕй, фӕйфонс кӕндзӕнӕн ӕма и рауӕйӕ кӕндзӕнӕн», зӕгъгӕ.

Ку исхӕстӕг мӕмӕ ’й, уӕдта ӕхе райеуварс кодта ӕма фӕснӕдтӕ цӕуй.

Ме ‘ррӕстӕмӕ ку схъӕрдтӕй, уӕдта ӕз ӕллӕудтӕн ’ма имӕ дзорун:

«Гъе уӕртӕ цӕуӕг! Ци дӕ, циуавӕр дӕ? Ардӕмӕ цъеу-маргъ ку нӕ тӕхуй, уӕд ду кӕцӕй ӕрцудтӕ мӕ бӕстӕмӕ^г?»

Ӕма мӕ гъуди дӕр не ’ркодта, ӕ цӕуни гъуддаг кодта.

Дзорунмӕ имӕ мӕ сӕр нӕ хастон, улинкъи асӕ биццеумӕ куд дзорон, зӕгъгӕ.

Уотемӕй имӕ ӕртӕ хатти исдзурдтон, ӕма мӕмӕ не ‘рбаздахтӕй, гъуди дӕр мӕ не ‘ркодта.

– Когда я отъехал отсюда, то двигался по дороге и увидел вдали одного всадника.

И подумал: «Вот подъедет он и будет мне (добыча), чтобы купить штаны и рубаху, продам его».

Когда он приблизился, то посторонился и поехал по обочине.

И когда уже был напротив меня, то я остановился и говорю ему:

«Эй, путник! Кто ты, что ты (из себя представляешь)? Ведь сюда и птица не залетает, откуда ты прибыл в эти края?»

А он не заметил меня и продолжал себе ехать.

Я и не собирался с ним разговоры говорить, с таким малышом что мне разговаривать, — подумал.

Так я его трижды окликнул, а он и не повернулся ко мне, даже не взглянул на меня.

Мӕ бӕхӕй ӕй искъуӕрдтон, ӕма ӕ бӕх ӕ цуд дӕр нӕ ниууагъта.

Уӕдта бабӕй йимӕ иннердигӕй ӕрбагъазтон ӕма ’й ниццавтон, ӕма бабӕй уӕддӕр уотӕ.

Уӕдта мӕмӕ ӕ бӕх фездахта, ӕнӕ неци сдзоргӕ, ’ма мӕ ӕ бӕх ӕ фийӕй фехста, ӕма кӕсгон хуми ӕндӕргъцӕ сӕрбехъурӕндтӕ бацудан, кӕми нӕ еу фӕббунӕй уидӕ, кӕми не ’ннӕ, уотемӕй.

Уӕдта мӕ сӕргъи ӕрлӕудтӕй; хӕрдмӕ имӕ скастӕн: «Цидӕр изӕд дӕ, цидӕр идауӕг дӕ, корун ди хъӕбӕр тухуаст, ӕма мин ниххатир кӕнӕ, аци адзӕллагӕй мӕ ма рамарӕ», зӕгъгӕ.

Гъема мӕмӕ уӕдта дзоруй: «Ду ка дӕ, уой мин зӕгъӕ!». Загътон ин: «Ӕз дӕн Нарти Урузмӕг!».

Хъӕбӕр ӕстур нийнӕфтӕй ’ма мин уотӕ: «Ду дӕ, ду, Нарти Урузмӕг? Гъе мадта дӕ нӕ марун, — загъта, — цо ӕма ахсӕви уӕхемӕ фӕццо, сӕумӕ ба уӕлбонисконди мӕнӕ аци туппури сӕрбӕл ку нӕ уай, уӕд дӕу нӕ, фал уӕ еугур Нарти дӕр фесафдзӕнӕн!».

Толкнул я его своим конем, а его конь даже не сбавил хода.

Тогда я с другой стороны прогарцевал и ударил его, и опять с тем же успехом.

Тогда он развернул ко мне своего коня, и ничего не сказав, пихнул меня носом своей лошади, и я пропахал широкую борозду, кувыркаясь, и (получилось так, что) то один из нас оказывался снизу, то другой.

Потом он оказался сверху; я посмотрел на него снизу-вверх и сказал: «Ты, наверное, какой-то небожитель, очень прошу тебя, прости меня, не убивай меня, когда я в таком убогом состоянии»

Тогда он говорит: «Говори, кто ты!» Я отвечаю: «Я – Нарт Урузмаг!»

Тяжело вздохнул он и произнес: «Так это ты – Нарт Урузмаг? Тогда не стану я тебя убивать. Езжай и проведи ночь дома, а утром на рассвете вот на этом холме если тебя не будет, то я погублю всех Нартов!»

Мадӕ³ фӕссагъӕс кодта, уӕдта ин загъта:

– Гузавӕ ’йбӕл ма кӕнӕ уобӕл! Ӕз ӕй базудтон, ка ’й е, уой.

Мӕнӕн мӕ кӕстӕр хуӕри кизги раскъафта рагон замани еу лӕг ӕма ’й фӕххаста ӕхецӕн; нӕ ’й базудтан, нӕ ’й иссирдтан; уӕдта нӕмӕ хабар цӕун байдӕдта, дӕлӕ денгизи билӕбӕл цӕруй еу лӕг, гъӕздуг, хъаурӕгин, ӕма ’й е раскъафта, зӕгъгӕ.

Адтӕй ин ӕртӕ фурти ӕма сӕ кӕстӕр байзадӕй, биццеу, иннӕ ӕнсувӕртӕ ба сӕ фиди хӕццӕ кӕмидӕр фесавдӕнцӕ,

еци хабар зонун ӕма дин ӕй некӕд иской кодтон; е ардӕмӕ есгӕд исӕфтуйдзӕнӕй, уой ӕнгъӕл некӕд адтӕн ӕма дин некӕд бафӕдзахстон, еци лӕгӕй дӕхе гъӕуай кӕнӕ, зӕгъгӕ.

Нур ба мӕ нӕбал гъӕуй е, кӕд мӕхеуон ӕй, уӕддӕр; ӕма ӕз ахсӕви исковдзӕнӕн (уомӕн ба искурдиадӕ адтӕй), ӕма ахсӕви заути мет ниууардзӕнӕй, хӕдзӕрттӕ нӕбал зиндзӕнӕнцӕ, уазал ба уотӕ уодзӕнӕй, ӕма листухъ зӕнхӕмӕ нӕ хаудзӕнӕй.

Мать задумалась, а потом сказала:

– Не переживай об этом! Я поняла, кто это.

Мою младшую сестру давно еще похитил один человек и забрал с собой; не сумели мы ее отыскать; а потом до нас стали доходить вести, что, мол, там, на берегу моря живет один человек, богатый и сильный, так вот это он ее и похитил.

Было у него три сына и остался только младший, мальчик еще, другие братья пропали где-то вместе с отцом.

Вот это мне известно, но никогда я это тебе не говорила; и никогда бы я не подумала, что он когда-нибудь окажется здесь, (потому) я никогда и не предостерегала тебя беречься от этого человека.

И хотя (по крови) он мой, но не нужен он мне; ночью я помолюсь (был у нее такой дар) и выпадет такой снег, что домов не будет видно, а холод будет такой, что плевок будет замерзать, не долетая до земли.

Ӕхсӕвӕ уӕхӕн ӕхсӕвӕ никкодта. Сӕумӕ ба ’йимӕ дзоруй:

– Фестӕ, дӕ бӕхбӕл рабадӕ ӕма имӕ амӕлттӕй ниццо ӕма ин ӕ тонаутӕ исхӕссӕ!

Гъӕуӕй ку рацох ӕй, уӕдта кӕсуй, ӕма туппури сӕр цъӕх зӕлдӕй зиннуй, ӕма фӕттарстӕй уайтагъддӕр, а циуавӕр ӕй, ци дессаг ӕй, зӕгъгӕ.

И биццеуи бӕх уоми туппурбӕл хъелӕй лӕууй.

Рахъӕрдтӕй имӕ, ’ма и лӕг хуссуй сау нимӕти буни, ӕ саргъ ӕ нивӕрзӕн, уотемӕй, ӕ бӕх ба, ӕртикъахуг фӕсахсӕн ибӕл, уотемӕй ӕ сӕргъи лӕууй.

Мет ӕй ку рамбӕрзидӕ, уӕдта ниххуррутт кӕнидӕ финдзӕй, ӕма еугур туппурбӕл дӕр мет нӕбал райзаидӕ; уотемӕй ӕй гъӕуай кодта.

Хъӕбӕр мӕтъӕлӕй имӕ исхизтӕй ӕма балӕдӕрдтӕй, биццеуӕн уотемӕй ке неци адтӕй, уой, ӕма имӕ исдзурдта, «гъей», зӕгъгӕ, ӕма биццеуӕн ӕ ралӕуерунӕй ӕ бӕхбӕл саргъ февӕрун фӕттагъддӕр ӕй.

И наступила именно такая ночь. А утром она говорит ему:

– Вставай, садись на коня, как-нибудь доберись туда и принеси его доспехи и снаряжение!

Когда отъехал он от села, то смотрит – и видит зелень на вершине холма. Испугался он, что за чудо такое, — подумал.

Стоймя стоит на холме конь мальчика.

Добрался он туда, (глядит — ) человек спит себе под черной буркой и с седлом под головой, а стреноженный конь его стоит у изголовья.

Когда снег покрывает его, то стоит ему захрапеть, как на всем холме не остается снега; так-то вот он его стерег.

В расстроенных чувствах поднялся Урузмаг туда и понял, что с мальчиком ничего не случилось. «Эй!» — окликнул он его, и мальчик моментально вскочил и оседлал коня.

– Мӕнӕ дӕн, нур мин ци кӕнис, уой бакӕнӕ!

Е ба ин загъта:

– Неци дин кӕнун, — загъта, — фал дӕмӕ хъӕбӕр идардӕй ӕрбацудтӕн дӕ хабармӕ гӕсгӕ, ӕма мин нӕ бӕззис, цӕмӕн дӕмӕ ӕрбацудтӕн, уомӕн.

Ӕз дӕ ӕнгъӕл адтӕн хъаурӕгин, мӕхецӕй дӕр хъаурӕгиндӕр, ӕма нӕ разиндтӕ.

Гъема дӕ не ’гадӕ кӕнун уӕддӕр, ӕгадӕ ба.

Ӕз цӕун, — зӕгъгӕ, загъта, — фонс кӕнунмӕ, ӕма мӕ ӕмбал гъӕуй, ӕма дӕ нифс хӕссис мӕ хӕццӕ цӕунмӕ, фонс кӕнунмӕ?

– Цӕун, — зӕгъгӕ, загъта, — куд нӕ цӕун? Ӕгайтима мӕ хонис уӕхӕн рауӕнмӕ, уӕхӕн гъуддаги!

Ранӕхстӕр ӕнцӕ. Урузмӕги ӕ разӕй ракодта, куд хестӕр, уотӕ, ӕма фӕццӕунцӕ, ӕма арф мет ӕ реуӕй игӕрдгӕ цудӕй Урузмӕги бӕх ӕма уайтагъддӕр рафӕлладӕй.

Е ба ’йбӕл фӕстегӕй сосӕгӕй худтӕй: «Нур дæмӕ куд кӕсун, уӕд хъиамӕти бонмӕ дӕр ку нӕ рахъӕртдзинан», — зӕгъгӕ.

– Вот он я, делай со мной что пожелаешь!

А тот в ответ:

– Ничего я с тобой делать не собираюсь. Прибыл я издалека, зная о тебе по слухам, только не сгодишься ты мне для моего дела.

Я ожидал, что ты окажешься силен, сильнее меня, но не случилось.

Но не стану больше позорить тебя, хотя и надо.

Я иду, — сказал он, — добывать скот, и нужен мне (в пути) товарищ; так в состоянии ли ты отправиться со мной за добычей?

– Я пойду! – ответил Урузмаг, — как же мне не пойти? Как здорово, что ты приглашаешь меня на такое дело!

Отправились они. Урузмага он пропустил вперед как старшего. Едут они; конь Урузмага рассекал глубокий снег грудью и быстро притомился.

А мальчик сзади (едет) и подсмеивается над ним про себя: «Как я на тебя смотрю, ты до судного дня таким (шагом) не доберешься».

– Гъулӕг дӕмӕ ма фӕккӕсӕд, фал мӕн рауадзӕ разӕй!

– Табуафси, — зӕгъгӕ, загъта, — мӕнӕн ӕной дӕр мӕ бӕх бафӕлладӕй.

Гъема ӕхе раразӕй кодта и биццеу ӕма ӕ бӕхи дзоргъайӕй рауагъта, ӕма ин лигъз над гӕнгӕ, дууердӕмӕ ӕ къӕхтӕй калдта мет, Урузмӕг ба лигъз надбӕл ӕ фӕсте уадӕй.

Ци фӕццудӕнцӕ, ка ’й зонуй, уӕдта, и мет кӕми нӕ ниууардта, уордӕмӕ рахъӕрдтӕнцӕ, метӕй райевгъудӕнцӕ.

Гъема уӕдта цӕун райдӕдтонцӕ лигъз будури. Нихъхъӕрдтӕнцӕ.

Хъӕбӕр ӕнӕгъдау берӕ фустӕ хизтӕй, зӕнхӕ сӕ нӕ уорӕдта, ӕма уонӕмӕ нихъхъӕрдтӕнцӕ, ӕма сӕ тӕккӕ астӕути бацудӕй биццеу ӕма сӕ дууех кодта.

Урузмӕг уотӕ бангъӕл адтӕй: «Гъа-гъа, а анӕмӕ рацудӕй, ӕма сӕ нуртӕккӕ рамбурд кӕндзинан, ка нӕ гъӕуй, уони, ӕма цӕудзинан фӕстӕмӕ.

Анӕй хуаздӕр фонс ’ма кӕми иссердзинан», — ӕхе зӕрди уотӕ загъта.

– Пусть не покажется тебе это оскорбительным, но пропусти вперед меня!

– Пожалуйста, — тот отвечает, — у меня и так лошадь притомилась.

Мальчик проехал вперед, пустил иноходью лошадь, и та, в обе стороны разбрасывая снег, оставляла за собой гладкую дорогу, по которой сзади ехал Урузмаг.

Кто знает, сколько они проехали, но вот добрались до мест, где не было снега.

Потом их путь проходил по гладкой равнине. Добрались (наконец).

Чрезвычайно много овец паслось там, сколько и земля выдержать не могла. Добрались они туда, и мальчик прямо посередине стад прошел, деля их пополам.

Урузмаг подумал: «Ага, он из-за них сюда добирался; вот сейчас мы соберем тех, что нам нужны, и отправимся назад.

Где мы еще найдем скот, лучше этого!»

– Кӕд фонс кӕнунмӕ рацудан, уӕд анӕй хуӕздӕр фонс нӕбал иссердзинан, гӕс дӕр син ку нӕййес, ӕма сӕ тӕрӕн.

’Ма ’йбӕл бахудтӕй и биццеу ’ма ’ймӕ дзоруй:

– Атӕ есгумӕ тӕргӕ фонс нӕ ’нцӕ, мӕхе фусти къуар ӕнцӕ, ӕма ма сӕ кумӕ тӕрӕн?

Нецибал бандиудта Урузмӕг зӕгъун ӕма фӕццӕуй ӕ хӕццӕ, ӕма рахъӕрдтӕнцӕ фиййаутӕмӕ, фермитӕ кӕми адтӕй, уордӕмӕ.

Адӕмӕй ка ’дтӕй, етӕ ’ймӕ гургурӕй рауадӕнцӕ, мӕнӕ нӕ хецау, зӕгъгӕ.

Ӕрфестӕг кодтонцӕ хецауи, Урузмӕг дӕр рафестӕг ӕй.

Дзубанди кӕнун байдӕдтонцӕ, цийнӕ кӕнун ибӕл байдӕдтонцӕ; ка ’рбацӕуидӕ, е ба ’й ӕ хъури никкӕнидӕ; уотемӕй сӕбӕл ӕризӕр ӕй.

Се ‘хсӕвеуат уоми ӕркодтонцӕ, ’ма равгарстонцӕ косӕрттӕ, цал сӕ гъудӕй, уал, ӕма хъӕбӕр ӕстур канпани исаразтонцӕ.

Уотемӕй сӕбӕл ӕхсӕвӕ ӕрбон ӕй.

– Ежели мы отправились угонять скот, то лучше этих мы скотину не найдем, тем более, что и сторожа у них нет; погнали их!

Мальчик посмеялся над ним и говорит:

– Это вовсе не тот скот, который следует угонять, это часть моих овец, так куда же их гнать будем?

Ничего более не посмел сказать Урузмаг; поехали они дальше и добрались до пастухов, туда, где были фермы.

И все, кто там были, вывалили навстречу с шумом и грохотом, крича: Хозяин приехал!

Помогли спешиться хозяину, Урузмаг тоже слез с коня.

Начали беседовать, стали выражать радость по поводу его приезда; а те кто еще приходил, те обнимались с ним; так и настал вечер.

Расположились там на ночь; закололи скотины столько, сколько было нужно, и очень хорошо посидели, потрапезничали.

Постепенно ночь перешла в день.

Сехуар искодтонцӕ; уӕдта син сӕ хӕццӕ фӕндаггаг дӕр ниввардтонцӕ, куд ӕмбалдӕй, уотӕ.

Гъема бабӕй цӕйбӕрцӕ фӕццудӕнцӕ, уӕдта саувонсмӕ рахъӕрдтӕнцӕ, банимайӕн дӕр син на ’дтӕй, уотӕ берӕ ӕма аллихузи.

Ӕма бабӕй Урузмӕг ӕ зӕрдӕй загъта: «Гъе-гъе, анӕбӕл ба нӕбал райевгъуйдзинан! Анӕмӕ ке рацудӕй, е исбӕрӕг ӕй!»

Ӕма бабӕй се ‘хсӕнти цудӕй и биццеу ӕма сӕбӕл райевгъудӕй.

Урузмӕг бабӕй нӕбал ниллӕудтӕй ӕма дзоруй и биццеумӕ:

– Йарӕби! Фӕрсгӕ дӕр мӕ нӕ кӕнис, фал кӕд фонс кӕнунмӕ цӕуӕн, уӕд ауӕхӕн фонс ку некӕд фӕйидтон, ӕма ма хуӕздӕр кумӕ цӕуӕн?

И биццеу бабӕй ибӕл бахудтӕй ӕма йин загъта:

– Атӕ мӕхе сторти къуар ӕнцӕ, ӕма сӕ кумӕ тӕрон, тӕруйнаг нӕ ’нцӕ.

Ӕма бабӕй Урузмӕг нигъгъос ӕй, ӕдта ци кодтайдӕ?

Рацудӕнцӕ идарддӕр ӕма рахъӕрдтӕнцӕ фӕнсгӕсти бунӕттӕмӕ.

Позавтракали; потом и на дорожку им собрали много продуктов, сколько положено было.

И вновь они сколько-то проехали и достигли стад скота, которого было не счесть и самых разных видов.

И снова Урузмаг про себя решил: «Эге, их-то мы теперь не отпустим! Ясно, что он к этим (стадам) шел!»

И опять мальчик пошел между ними (животными) и прошел дальше.

И снова Урузмаг не выдержал и обратился к мальчику:

– Господи боже! Хоть и не спрашиваешь ты меня, но если уж мы отправились в поход за скотом, то такой скотины, как эта, я нигде не видел, куда же нам еще идти?

Мальчик вновь посмеялся и сказал ему:

– Это ведь мои бычки, куда их погоним, не нужно их угонять.

И снова Урузмаг заткнулся, а что еще ему оставалось делать?

Проехали они дальше и достигли кошар пастухов.