67 Д ч.3 Къантдзи фурт Сӕууай ӕма Нарти Урузмӕг

часть 3

Урузмӕг фӕттӕруй бӕхтӕ, хъӕбӕр ӕнӕгъдау берӕ, налхъутӕ- налмас, ӕрттевгӕ ка кодта, еци бӕхӕргъау.

Ӕризӕр ӕй надбӕл, бӕхти хӕццӕ цӕугӕй, ӕма цирдӕмӕ цудӕй Урузмӕг, еци ’рдиги ӕхсӕвӕ, дуйней рохсгӕнгӕ, цудӕй, цӕветтон сугъда дтӕй^ж, уотӕ ниррохс ӕй дуйне.

Надмӕ хӕстӕгдӕр ци гъӕутӕ адтӕй, етӕ надмӕ уадӕнцӕ, ци алӕмӕт ӕй, зӕгъгӕ.

Урузмаг погнал коней, до неприличия много, блестящих как драгоценные камни.

Пока гнал коней стало вечереть, но куда он двигался, с той стороны стало светлеть, будто пожар, так все осветилось вокруг.

Из сел вдоль дороги люди высыпали на дорогу, дивясь этому чуду.

Еци бӕхти рохсдзийнадӕ ка дтӕй, уой Нартӕ уинун байдӕдтонцӕ ӕма загътонцӕ:

– Цидӕр бӕлах нӕбӕл иссӕуй, сугъдӕ, ӕма ци уодзӕнӕй? Ци дессаг ӕй, уӕхӕн ку некӕд фӕйидтан!

Ӕма гъӕуӕй рацудӕнцӕ Нартӕ ӕма ’й гъӕуай кодтонцӕ, махӕ ’й базонӕн, ци ’й, зӕгъгӕ, ӕма сӕмӕ уӕдта, еу изӕр ку адтӕй, уӕд сӕмӕ исхъӕрдтӕй Урузмӕг, ӕхуӕдӕг цӕргӕ кӕми кодта, еци гъӕумӕ.

Ку ’й рауидтонцӕ, уӕдта ибӕл сӕхе никкалдтонцӕ, цинӕ йбӕл кӕнунцӕ, мах ба дӕ, зӕгъгӕ, ӕгас дӕ, уой ӕнгъӕл ку нӕбал адтан.

Нарты стали понимать, что это был свет от коней и стали судачить:

– Беда идет, пожар что ли движется, что это будет? Что за чудо, никогда мы такого не видали!

И, опасаясь, стали Нарты стеречь, чтобы понять, что же это такое, и вот когда уже настал вечер, то Урузмаг достиг того села, где он жил.

Когда же они его увидели, то высыпали к нему навстречу, стали радоваться, а ведь мы, мол, уже и не ждали тебя живым увидеть.

Ӕмбурд кӕнун байдӕдтонцӕ еугур Нартӕ ӕма дес кӕнунцӕ, ауӕхӕн дессаг ку некӕд фӕууидтан, ӕма ци дессаг ӕнцӕ, зӕгъгӕ, сӕхе ӕхсӕн уотӕ дзубанди кӕнунцӕ.

Гъе уӕдта ӕй фӕрститӕ кӕнун дӕр райдӕдтонцӕ, ӕма син загъта Урузмӕг:

– Атӕ Донбеттирти бӕхтӕ адтӕнцӕ, — зӕгъгӕ, — ӕма ӕмбали хӕццӕ фӕццудтӕн, фӕммӕхудта ӕ хӕццӕ ӕма денгизи бунмӕ бацудан ӕма Донбеттирти хӕццӕ тухтан ӕма син сӕ байстан; се ’стур хецауи син рамардтан; фӕдеси рацудӕнцӕ Донбеттиртӕ нӕ фӕсте, ӕма сӕ хецау ку фӕммард ӕй, уӕд нӕ фӕсте нӕбал рандиудтонцӕ, ӕма бӕхӕргъау ратардтан.

Атӕ мӕн хай адтӕнцӕ, ӕма сӕ нур ба нӕ хӕдзарӕмӕ истардтон.

Стали все Нарты собираться, дивятся, ведь никогда мы такого чуда не видывали, вот это да! – такие вели разговоры.

Потом стали его расспрашивать и поведал им Урузмаг:

– Это были кони Донбеттиров, с товарищем пошли мы вместе, взял он меня с собой, мы спустились на дно моря, стали сражаться с Донбеттирами и отняли их; убили их военоначальника; Донбеттиры по тревоге помчались за нами, но когда их предводитель был убит, то не посмели больше нас преследовать, и мы пригнали табун.

Это моя доля и я пригнал их домой.

– Е ка дтӕй, уой сумах фегъустайайтӕ, кӕд ӕй зонгӕ нӕ кӕнетӕ, уӕддӕр.

Мӕнагор иссудӕй ардӕмӕ, кӕд ма ’й гъуди кӕнтӕ, — зӕгъгӕ, — ӕма дӕлӕ надбӕл ба фембалдан; фӕснадмӕ, мӕн ку фӕууидта, уӕд раздахтӕй ӕма дзоргъагӕнгӕ цудӕй ӕ бӕхбӕл.

Ме ‘ррӕстӕмӕ ку ‘схъӕрдтӕй, уӕдта имӕ «Гъе, уӕртӕ цӕуӕг, ка дӕ, циуавӕр дӕ, кумӕ цӕуис?» — зӕгъгӕ имӕ исдзурдтон.

Ӕма мӕмӕ неци исдзурдта, не ’рлӕудтӕй ӕма цӕуй.

Ӕма бабӕй имӕ еума исдзурдтон: «Не ‘гъосис, ӕз ка дӕн, уой нӕ зонис? Ӕрбаздӕхӕ, зӕгъгӕ дин ку зӕгъун!».

– Кто он был, вы должны были бы о нем слышать, даже если не знакомы с ним.

Если помните, он именно за мной явился сюда, а встретились мы с ним на дороге, и когда он меня увидел, то поехал по обочине.

Когда он до меня доехал, то я окликнул его: «Эй, путник, кто ты, что из себя представляешь, куда направляешься?»

Он не ответил, не остановился и продолжал ехать.

Я снова обратился к нему: «Не слышишь, что ли, разве не знаешь, кто я? Говорю тебе, вернись!»

Ӕма мӕхе нӕбал бауорӕдтон ӕма мӕ бӕх ниццӕфтӕ кодтон ӕма ’ймӕ мӕхе батардтон, мӕ бӕхӕй ӕй искъуӕрдтон, ӕма мӕ гъуди дӕр не ‘ркодта, ӕ цуд дӕр нӕ фехалдта.

Уӕдта бабӕй имӕ иннӕ фарсӕй багъазтон ӕма ’й исцавтон, ӕма уӕддӕр уотӕ.

Уӕдта мӕмӕ ӕ бӕх фездахта, ӕма мӕ и бӕх ӕ фиййӕй искъуӕрдта ӕма цигогкитӕгӕнгӕ (зелгӕ) рандӕ дӕн ӕд бӕх кӕсгон хуми ӕндӕргъцӕ, уотемӕй ба нӕ ӕ бӕхи къӕхти буни ниуурста.

Не выдержал я, нахлестал коня, подскочил к нему и конем толкнул его, а он даже не почувствовал и не изменил хода лошади.

Тогда я теперь уже с другой стороны прогарцевал и ударил его вновь, и опять ничего.

Тогда он развернул коня и тот своей мордой толкнул меня, да так, что я со своим конем, кувыркаясь, пропахал широченную борозду, а он помял меня меня ногами коня.

Уотемӕй уӕдта мӕ сӕргъи ӕрлӕудтӕй ӕма мӕмӕ дзоруй: «Ду ка дӕ, ӕз дӕу ку нӕ зонун», зӕгъгӕ.

Загътон ин уӕдта: «Ӕз Нарти Урузмӕг дӕн», зӕгъгӕ. «Гъӕ», зӕгъгӕ, никкодта, «ду Нарти Урузмӕг дӕ», зӕгъгӕ, ӕма ин «гъо», зӕгъгӕ, загътон.

Уӕдта имӕ исдзурдтон:

– Корун ди, цидӕр изӕд дӕ, цидӕр идауӕг дӕ, аци ӕдзӕллагӕй мӕ ма рамарӕ, нӕхемӕ ма мӕ рауадзӕ, ӕма, ци сахат зӕгъай, еци сахат дӕмӕ ами уодзӕнӕн!

А он потом встал надо мной и обратился ко мне: «Кто ты, ведь я тебя не знаю»

И тогда я ответил ему: «Я – Нарт Урузмаг». «Ага, – произнес он, — так это ты Нарт Урузмаг!», и я ответил, что «да, я».

Потом я обратился к нему:

– Прошу тебя, ты, наверное, какой-то небожитель, не убивай меня в таком убогом виде, отпусти меня домой и когда скажешь, в тот же час я прибуду к тебе!

– Ма тӕрсӕ, нӕ дӕ марун! Цо дӕ хӕдзарӕмӕ ахсӕви ӕма мӕмӕ сӕумӕраги ами ку нӕ уай, уӕд дин игъосун кӕнун, куд ду нӕ, фал ӕгас Нарти дӕр фесафдзӕнӕн!

Гъема ӕхсӕвӕ ба тухгин арф мет ниууардта, уазал дӕр искодта, куд некӕд адтӕй, уотӕ, ӕма имӕ сӕумӕ рахъӕрдтӕн, кумӕ мин загъта, гъе уордӕмӕ.

«Гъей», зӕгъгӕ, исдзурдтон, ӕма ме ‘сдзорунӕй, ӕ ралӕуерунӕй ӕ бӕхбӕл саргъ февӕрун ӕма ӕ бӕхбӕл рабадун фӕттагъддӕр ӕй.

– Не бойся, не стану убивать тебя! Возвращайся к себе в дом на ночь, и если рано утром здесь не окажешься, то имей в виду, что не только тебя, но и всех Нартов изничтожу!

А ночью был сильнейший снегопад и был мороз как никогда, и поутру я явился, куда он мне сказал, туда.

«Эй!» – сказал я. А он быстрее надел седло и вспрыгнул на коня, чем я это проговорил.

– Рацудтӕн, ӕма мин ци кӕнис, уой бакӕнӕ, кӕд мӕ маргӕ кӕнис, уӕддӕр дӕ къохи дӕн!

Исдзурдта мӕмӕ:

– Ӕз лӕгтӕ нӕ марун! Маргӕ дӕ нӕ кӕнун, фал фонс кӕнунмӕ цӕун, ӕма мӕ хӕццӕ цӕунмӕ ӕмбалӕн ести бакӕндзӕнӕ?

– (Видишь,) я прибыл, (а теперь) можешь даже убить меня, я в твоих руках.

Он говорит:

– Я не убиваю людей! Не стану я тебя убивать, лучше идем в набег за скотом, сможешь ли быть моим сотоварищем в походе?

– Куд нӕ бакӕндзӕнӕн, зӕгъгӕ, — хъӕбӕр аразийӕй цӕун!

Ӕма еци сахат ранӕхстӕр ан ӕма рандӕ ан.

Е ба цудӕй аци бӕхтӕмӕ, ӕма нӕ къохи ку бафтудӕнцӕ, уӕд сӕ ратардтан; е ‘здӕхӕн надмӕ ку бахъӕрдтан, уӕдта сӕ байурста.

Ӕртӕ хаййи ракодта ӕма дууӕ хаййи мӕнӕн равардта, еу хай ба ӕхецӕн ниууагъта, гъема кӕрӕдзей къохтӕ уӕдта райстан ӕма фӕйнердӕмӕ ранӕхстӕр ан — алке ӕ надбӕл.

– Как не смогу, с большим удовольствием пойду (с тобой)!

И сей же час мы отправились в путь. Он же шел вот за этими самыми лошадьми, и когда они нам достались, то мы их погнали; когда же мы достигли развилки, то он их поделил.

Разделил их на три части и две отдал мне, а одну оставил себе, потом мы пожали руки и разошлись в разные стороны – каждый по своей дороге.

– Ци кӕнис, цӕмӕн мӕ ӕруорӕдтай?

Загътон ин уӕдта:

– Мӕн Нарт фӕрсгӕ кӕндзӕнӕнцӕ, ке хӕццӕ адтӕ, ка ’дтӕй де мбал, еунӕгӕй адтӕ, зӕгъгӕ, ӕма син ци зӕгъдзӕнӕн, ка дӕ, уой ку нӕ зонун, ку нӕ дӕ бафарстон.

– Зӕгъдзӕнӕ син, Къантдзи фурт Сӕууайи хӕццӕ адтӕн, — зӕгъгӕ, загъта и биццеу.

– В чем дело, зачем ты меня остановил?

Я ответил:

– Нарты будут спрашивать меня, с кем я был, кто твой сотоварищ, может ты один был, а что я им отвечу, ведь не знаю я, не спросил тебя (вовремя).

– Скажешь им, что был с Саууаем, сыном Кандза, — сказал мальчик.

– Кӕд дин бийнонтӕ нӕййес, уӕд еу сувӕллон кизгӕ нӕхемӕ ииууагътон, кӕд дӕ зӕрдӕмӕ фӕццӕудзӕнӕй, уӕд дин ӕй бийнонтӕн аккаг кӕнун.

Гъема и биццеу загъта:

– Неци ибӕл зӕгъун, ду ке зӕгъис, е фӕууӕд, — зӕгъгӕ.

Ӕз загътон уӕдта:

– Гъе мадта нӕ Хуцау кӕрӕдземӕн исхайир кӕнӕд!

– Если у тебя еще нет семьи, то я оставил дома молоденькую девушку, и если понравится она тебе, то рекомендую ее в качестве подруги жизни.

Мальчик ответил:

– Не возражаю, пусть будет так, как ты говоришь.

Я сказал тогда:

– Ну что ж, пусть будет на то Божья благодать!

– Ӕз зонун, ци мӕ кӕнун гъӕуй, уой, ӕма мӕ ма рӕдуйун кӕнӕ!

Уӕдта ’й бафарстон:

– Ӕдта нӕ кӕд бабӕрӕг кӕндзӕнӕ, — зӕгъгӕ.

Загъта:

– Тагъд уӕ бабӕрӕг кӕндзӕнӕн!

Гъе уотемӕй рандӕй, ӕз дӕр гъе мӕнӕ иссудтӕн. Гъе е уин мӕ балци, — зӕгъгӕ, загъта Урузмӕг Нартӕн.

– Я знаю, что мне надлежит делать и не заставляй меня ошибаться!

Тогда я спросил его:

– Так, когда ты нас навестишь?

Он отвечает:

– Скоро навещу вас!

Так он уехал, а я, вот, вернулся. Вот вам история моего балца (похода), — закончил рассказ Урузмаг.

Гъе уотемӕй бал сӕ хӕдзӕрттӕмӕ фӕххӕлеу ӕнцӕ, ӕма син бафӕдзахста:

– Хабар мӕмӕ уодзӕнӕй, ӕма уин фегъосун кӕндзӕнӕн, куд ӕрӕмбурд уайтӕ, уотӕ, ӕгъдау ин раттун гъӕудзӕнӕй.

Все стали расходиться по домам, и он им поручил:

– Будет мне весть и до вас ее доведу, а вы чтобы собрались, поскольку нужно будет встретить гостя как следует.

Ку ’рбон ӕй, уӕди уалдӕнгӕ ’й неке базудта косгутӕй уӕлдай.

Пока не рассвело никто кроме работников не узнал, что он приехал.

Ракастӕй, ӕма иннӕ бӕхтӕ сӕкӕр хуӕрунцӕ, уой бӕх ба къуми лӕууй, нӕ ’й уадзунцӕ хуӕрун.

Бӕхи уотемӕй ку фӕууидта, уӕдта имӕ дзоруй гъӕргомау:

– Гъе, уӕлӕ хӕрӕги къӕлӕу!

Ӕма имӕ ӕ бӕх ӕркастӕй.

Глядит, а там все кони хрупают сахар, а его конь стоит в уголке, не пускают его есть.

Когда увидал он такое, то достаточно громко прикрикнул на своего коня:

– Эй ты, ослик!

Конь взглянул на него.

– Бониккон бони ду бӕх ку адтӕ, етӕ дӕ рази хӕрӕги къӕлӕутӕ ку адтӕнцӕ; нур ба етӕ сӕкӕр ку хуӕрунцӕ, ду ба сӕмӕ кӕсгӕ цӕмӕн кӕнис?

Нуртӕккӕ сӕ еу къахдзӕфи ӕрлӕуун кӕнӕ ӕма хуӕргӕ!

Бӕх сӕ гъе уотӕ бакодта ӕма уӕдта хуӕрун райдӕдта.

Ихуӕрститӕ бӕхи уотемӕй ку рауидтонцӕ, уӕдта Урузмӕгмӕ бафӕдес ӕнцӕ:

– Раньше же ты был настоящий конь, а эти рядом с тобой осликами были; а теперь они жрут сахар, а ты почему просто смотришь на них?

Немедленно отодвинь их на шаг и сам начинай есть!

Конь так и сделал, и потом начал есть.

Когда работники увидели коня в таком виде, помчались к Урузмагу:

Ницъцъӕхахст кодта:

– Хуцау уи ма исарази уӕд! Е уӕхӕн иуазӕг нӕ ’й, ӕма мӕ цӕмӕннӕ исигъал кодтайтӕ?

Урузмаг громко крикнул:

– Чтоб Господь не был доволен вами! Не такой простой это гость, почему вы меня не разбудили?

– Игъал дӕ кодтан, ӕма дӕ нӕ бауагъта.

Еци хузӕнӕй уӕдта рауадӕй Урузмӕг ӕма ’й ӕ хъури ниттухта ӕ сиахси, Нартӕмӕ ба фервиста:

– Тагъд, нӕ сиахс иссудӕй! Тагъд рамбурд уотӕ!

Ӕмбурд кӕнун байдӕдтонцӕ тагъд-тагъдӕй ӕма февналдтонцӕ зелӕн кӕнунмӕ, косӕрттӕ кӕнунмӕ.

Гъе уӕдта райдӕдтонцӕ кампани кӕнун, ӕстӕмӕй-астмӕ фӕккампани кодтонцӕ, еугур Нартӕ ’йбӕл ӕрӕмбурд ӕнцӕ, уотемӕй.

– Мы собирались разбудить, да тот не позволил нам.

В таком (возбужденном) виде выскочил Урузмаг, заключил в свои объятия зятя, а затем послал за Нартами:

– Прибыл наш зять! Скорее собирайтесь!

Стали Нарты собираться очень быстро, начали хлопотать, резать жертвенных животных.

Потом начались застолья, целую неделю пировали, причем, собрались туда все-все Нарты.

– Кӕдмӕ дӕр ами кампани кӕнӕн, уӕдмӕ дӕр сумах уиндӕй нӕ бафсӕддзӕнӕн, сумахӕн дӕр ӕвӕдзи ӕз нӕуарзон нӕ дӕн, фал ӕгъдаумӕ гӕсгӕ фулдӕр лӕуун нӕбал ӕнгъезуй, цӕун афонӕ ’й, ӕма цӕй рӕуаги иссудтӕн, уой мин, хатир никкӕнтӕ, фал мин ӕй фӕууинун кӕнтӕ!

– Сколь долго бы мы ни пировали, я все равно не сумею насытиться общением с вами, да и я для вас, верно не самый неприятный гость, но согласно обычаям далее задерживаться неприлично, пора ехать, и еще прошу прощения, но покажите мне ту, ради которой я приехал!

Фӕккастӕй имӕ, ӕ зӕрдӕмӕ хъӕбӕр хуарз бацудӕй, фал ӕ зӕрдтӕй загъта, еу мӕнкъӕй сӕ ку рамӕстӕй маринӕ, зӕгъгӕ.

Дзоруй сӕмӕ:

– Хуарз ӕй, неци зӕгъун, фал ӕ еу къах ӕгӕр ӕстур ӕй!

Взглянул на нее парень, очень она ему понравилась, но, решил он, дай-ка я немножко подразню ее.

И говорит им:

– Да, хороша, ничего не скажешь, только одна нога у нее слишком велика!

Ӕ къӕхтӕ хъӕбӕр хуарз, уӕлдай ӕстурдӕр си неке адтӕй, фал ӕ еу салдзабури разиндтӕй борхуари нӕмуг.

Фӕстӕмӕ рахудтонцӕ и кизги.

Нӕуӕгӕй имӕ фӕккастӕй:

– Хуарз ӕй, — зӕгъгӕ, загъта, — неци лазӕ ес ӕ къӕхтӕмӕ, тӕрегъӕд ӕрхастон.

Фал, — зӕгъгӕ, — ӕ сӕри еу фарс ба устурдӕр ӕй, — зӕгъгӕ, — уӕхуӕдтӕ дӕр имӕ бакӕсетӕ, нӕ ’й уинетӕ? — зӕгъгӕ.

Оказалось, что все в порядке было с ногами, просто в одном дзабуре оказалось просяное зернышко.

Вновь вывели девушку.

Снова взглянул он на нее:

– Хороша, — говорит, никаких недостатков в ногах, ошибся я, грешен.

Но, — продолжает, — одна сторона головы у нее больше другой, взгляните сами, разве не видите?

– Ӕдта а ци бӕлах ӕй, ку неци лазӕ ’ймӕ ес, — зӕгъгӕ.

Ӕ сӕри баст ин райхалдтонцӕ ӕма ин дзиккоти буни еу дзиккой халӕ ниццӕхгӕрмӕ ’й, ӕма уой иссирдтонцӕ.

– Гъе мадта бабӕй мӕнӕ амӕй зӕгъуй, — зӕгъгӕ, загътонцӕ.

Ӕ дзиккотӕ ин исрӕвдзӕ кодтонцӕ ӕма бабӕй ӕй рахудтонцӕ иуазӕгдонӕмӕ.

– Что за несчастье такое, вроде нет ведь у нее никаких недостатков.

Развязали платки на голове, смотрят, а в волосах одна прядь поперек легла, углядели все-таки!

– Так он это имел в виду, — решили они.

Привели в порядок ее прическу и вновь вывели в гостевую.

– Неци лазӕ имӕ ес. Хъӕбӕр хуарз алли ӕгъдауӕй дӕр.

Гъе нур мӕ цӕун гъӕуй, ӕма мин мӕ саргъ исӕвӕретӕ!

Ӕ бӕхбӕл ин саргъ исӕвардтонцӕ, ӕма раарфӕ кодта:

– Хуӕрзӕбонтӕ рауотӕ! Кӕрӕдземӕн нӕ Хуцау исхайир кӕнӕд!

– Никаких изъянов у нее нет. Очень хороша со всех сторон.

Пора мне ехать, оседлайте мне коня!

Оседлали ему коня, и он поблагодарил всех:

– Прощайте! Дай Бог всем нам счастья!

Уоми ба кӕрӕдзей нихъхъуритӕ кодтонцӕ, нӕбал сӕ рауагъта идарддӕр.

Кизги ’ймӕ уӕлбӕхмӕ ислӕвардтонцӕ, хуӕрзӕбонӕ загътонцӕ кӕрӕдземӕн, ӕма Къантдзи фурт Сӕууай рандӕй ӕ хӕдзарӕмӕ заргӕ.

Абони дӕр ма цӕрунцӕ кӕрӕдзей уарзгӕ. Уой ци нӕ фӕууидтан, ӕндӕр рун ӕма ӕндӕр нез ма ‘рцӕуӕд махмӕ.

Там они обнялись и дальше провожать он не позволил.

А там девушку подсадили ему в седло, попрощались и с песней Саууай сын Кандза отправился в свой дом.

И по сей день живут они в любви. И как мы не видели все это, так же пусть болезни и несчастья минут нас.

фермитæ=фермы, минутмæ=моментально,

къанау=канава

границæ=граница

Перевел на русский язык М.А.Миндзаев.

Некто Кандз, самый сильный и богатый (но не Нарт) пропадает в краю Донбеттиров – под водой, куда отправляется, чтобы добыть волшебного коня. Гибнут и два его сына. Младший же (своего рода «мужичок с ноготок») через некоторое время набирается силы, вступает во владение имуществом, находит себе самого умного коня и отправляется в поход, на поиски пропавших.

По дороге он встречает Нарта Урузмага, который тоже весьма силен, но вовсе не старый предводитель Нартов, муж Шатаны, а довольно спесивый персонаж, имеющий мать-советчицу. Ссора, начатая Нартом, приводит к его поражению, но Саууай (так зовут малыша) отпускает его на ночь домой, приказав на утро прибыть на место сбора – холм за деревней. В тревоге за сына мать Урузмага напускает страшные холода и снега, но на утро Урузмаг застает мальчика невредимым и спокойно спящим.

Они отправляются в поход за скотом и встречают по дороге огромные стада, отары и табуны, которые, оказываются, принадлежащими Саууаю. Наконец они находят вражеский скот, охраняемый железноклювым орлом и прочими волшебными стражами, и угоняют его. Затем делят и Урузмагу достается больше, чем он заслужил.

Потом Урузмагу приходит в голову идея выдать замуж за Саууая свою дочь, что и происходит. И везде Саууай демонстрирует свое превосходство, и в силе, и в остроумии. В финале Нарты провожают счастливых молодоженов.

О параллелях с другими сказаниями. В «канонических» Нартах есть сказание «Саууай». Но там по сюжету у старого Кандза рождается сын, он выбрасывает его за то, что младенец откусывает груди кормилиц. Мальчика выкармливает волчица. Затем отец вновь признает его своим сыном. Саууай побеждает всех Нартов на соревнованиях, конфликтует с Урузмагом, потом идет с ним в поход, затем пикируется с его дочерью; из похода пригоняют коней, делят, как во многих сказаниях, и неожиданно больше долей Саууай отдает старшим Нартам. После сватовства он уезжает надолго, а когда возвращается, не сразу его узнают, затем – выкуп, свадьба. Там кровники Кандз и Урузмаг мирятся, затем стариков купают в волшебной воде, а молодожены живут долго. В данном сказании все не так (см. выше).

Другие параллели:

Морские кони Посейдона – встречаются в древнегреческом эпосе.

Мальчик, поджидающий ночью на холме старика при страшном холоде, – упоминается и в сказании «Безымянный сын Урузмага».

Огромные стада скота описаны в сказании «Уасгерги и безносый Маргуз».

Дележ добычи мы видим в сказаниях: «Безымянный сын Урузмага», «Как Хамиц женился» и «Сослан и Гумский человек».

Урузмаг здесь не очень симпатичный персонаж: он груб и заносчив, трусоват, а когда проигрывает, то начинает заискивать. Кандз показан как владетельный хан, загоняющий прохожих к себе на работы. Его сын – Саууай – остается ханом, но по-доброму общается с подвластными работниками и те его любят. Нарты остаются где-то на переферии сказания, а главные герои проживают где-то на Кумской равнине на берегу моря.

Сказание это вряд ли относится к числу древнейших. Здесь Урузмаг уже не племенной вождь, не старший в роду, а состоятельный человек, имеющий наемных работников. Да и роль его никак не совпадает с ролью «раннего» Урузмага, сына Ахсартага, лучшего среди Нартов.